— Увы, это был последний раз. Именно я заявила в полицию. Оказывается, при исчезновении человека обычно выжидают двадцать четыре часа. После пропажи Наоми прошло два половиной дня, прежде чем появились сообщения о розыске. Вы не знаете почему? — спросила она.
Я отрицательно покачал головой, мне не хотелось особенно распространяться по этому поводу перед Мэри Эллен. Я сам до конца не понимал, почему это дело окутано туманом секретности. Утром я несколько раз звонил детективу Нику Раскину, но не застал на месте, а он мне так и не перезвонил.
— Вы полагаете, что исчезновение Наоми и женщин, пропавших раньше, связаны между собой? — спросила Мэри Эллен. В ее голубых глазах сквозила тревога.
— Связь не исключена. Хотя вещественных доказательств в Сара-Дьюк-Гарденс обнаружено не было. Честно говоря, почти не за что зацепиться, Мэри Эллен.
Если Наоми похитили прямо в саду на территории университетского городка, то свидетелей не было. За полчаса до того, как она не пришла на занятия по контрактам, ее видели в саду. Казанова удивительно хорошо обставлял свои дела. Неуловим, как призрак.
Мы закончили прогулку, завершив круг и вернувшись к общежитию, которое стояло в двадцати — тридцати ярдах от усыпанной гравием дорожки. Здание украшали высокие белые колонны, просторная веранда была уставлена белыми плетеными столиками и креслами-качалками. Стиль времен до гражданской войны, одной из моих любимых эпох.
— Алекс, мы с Наоми были не слишком близки в последнее время, — неожиданно призналась Мэри Эллен. — Извините. Я решила, что вам следует это знать.
Когда Мэри Эллен потянулась, чтобы чмокнуть меня в щеку, по ее лицу текли слезы. Затем она вбежала по вычищенным до блеска ступеням крыльца и скрылась за дверью общежития.
Еще одна тревожная загадка, требующая решения.
Глава 22
Казанова наблюдал за доктором Алексом Кроссом. Проворный острый ум его напрягся, перерабатывая информацию словно суперсовременный компьютер, — возможно, самый быстродействующий компьютер во всем Университетском треугольнике.
— Вы только посмотрите на Кросса, — бормотал он. — Заявился к старой подружке Наоми! Здесь вам ничего не светит, доктор! Даже не тепло. Скорее холодно, вы отдаляетесь от разгадки.
Он следовал за Алексом на безопасном расстоянии, пока тот шел по территории университетского городка Дьюка. Он много читал о Кроссе. Ему было известно все об этом психологе и детективе, который заработал себе имя, выследив похитителя-убийцу в Вашингтоне. Так называемое преступление века, о котором взахлеб кричала и брызгала слюной пресса.
«Так у кого все козыри в этой игре? — хотелось ему крикнуть вслед доктору Кроссу. — Я знаю, кто ты. А ты обо мне ни черта не знаешь. И не узнаешь никогда».
Кросс остановился. Достал из заднего кармана брюк блокнот и сделал какие-то записи.
«В чем дело, доктор? Ценная мысль осенила? Сильно сомневаюсь, честно говоря. И ФБР, и местная полиция вот уже несколько месяцев пытаются меня выследить. Вероятно, они тоже делают пометки в своих блокнотах, но никто так и не приблизился к разгадке…»
Казанова смотрел вслед удаляющемуся Алексу Кроссу, пока тот не пропал из вида. Мысль о том, что Кросс действительно выследит и поймает его, совершенно невероятна. Этому не бывать никогда.
Он рассмеялся, но тут же осекся, так как воскресным днем в университетском городке Дьюка было полно народа.
«Ключа к разгадке нет ни у кого, доктор Кросс. Уловили?.. В этом весь секрет!»
Глава 23
Я снова стал уличным сыскарем.
Почти все утро понедельника я провел в разговорах с людьми, знавшими Кейт Мактирнан. Последняя жертва Казановы училась на первом курсе медицинского факультета. Ее похитили из собственной квартиры на окраине Чепел-Хилла.
Мне хотелось составить психологический портрет Казановы, но информации явно недоставало. Интересное положение. ФБР не помогает. Ник Раскин упорно мне не звонит.
Профессор медфака Северной Каролины сказал мне, что за последние двадцать лет не встречал такой добросовестной студентки, как Кейт Мактирнан. Другой преподаватель добавил, что прилежание и способности были у нее действительно на высоте, но «самое удивительное в Кейт — характер».
По этому поводу все были единодушны. Даже конкуренты-коллеги в клинике признавали, что Кейт Мактирнан — нечто из ряда вон выходящее.
— Я никогда не встречала женщину, которая была бы так чужда самолюбованию, — поделилась со мной одна из ее сокурсниц.
— Кейт совершенно одержимая, но понимает это и посмеивается над собой, — сказала другая.
— Она просто чудо. Все в больнице потрясены кошмарной новостью.
— Это светлая голова и сокрушительное упорство.
Я позвонил Питеру Макграту, профессору истории, и он хоть и без особого желания, но все же согласился со мной поговорить. Кейт Мактирнан встречалась с ним на протяжении четырех месяцев, но их связь внезапно прервалась. Профессор Макграт оказался высоким, спортивным и слегка надменным.
— Можно сказать, что я облажался с треском, не удержав ее, — признался мне Макграт. — Да так оно и было. Но я просто не мог тягаться с Кейт. Подобной силы воли я не встречал ни у мужчин, ни у женщин. Боже, поверить невозможно, что такое приключилось с Кейт.
Он был бледен и, очевидно, потрясен ее исчезновением. Во всяком случае, так казалось.
В конце концов, я решил перекусить в шумном баре университетского городка Чепел-Хилл. Кругом слонялись орды студентов, толпились вокруг бильярдного стола, а я сидел один со своим пивом, неаппетитным жестким чизбургером и неотступными мыслями о Казанове. Долгий день доконал меня. Мне недоставало Сэмпсона, детей, своего дома в Вашингтоне. Я тосковал по спокойной жизни без всяких монстров. Но Липучка все еще числилась в списке пропавших вместе с другими молодыми обитательницами юго-востока Штатов.
Я мысленно вернулся к Кейт Мактирнан и всему, что услышал о ней сегодня. Именно таким образом обычно приходят к раскрытию преступления. По крайней мере, таков мой метод. Собирается информация. Накапливается в голове. В конце концов нащупываются связи между разрозненными фактами.
Казанова выбирает не просто физически привлекательных женщин, неожиданно осенило меня в баре. Он выискивает самых неординарных из их числа. Подбирает недотрог… женщин, желанных всеми, но не доступных никому.
Он их где-то собирает вместе.
«Почему только самых необычных?» — задался я вопросом.
Напрашивался лишь один ответ: «Потому что он сам причисляет себя к таковым».
Глава 24
Я чуть было не вернулся, чтобы еще раз поговорить с Мэри Эллен Клаук, но передумал и пошел обратно в гостиницу «Вашингтон-Дьюк». Там меня ожидало несколько сообщений.
Первое поступило от приятеля из Вашингтонского управления полиции. Он обрабатывал на компьютере информацию, которая была мне необходима для воссоздания психологического портрета Казановы. Я прихватил с собой «лэптоп» и надеялся им воспользоваться в ближайшее время.
Журналист по имени Майк Харт звонил четыре раза. Я припомнил его имя и знал, какую газету он представляет — бульварный листок из Флориды под названием «Нэшнл стар». За репортером укрепилось прозвище Бессердечный Харт. [8]Бессердечному я перезванивать не стал. Однажды обо мне уже упоминалось на первой полосе «Стар», и этого одного раза хватит на всю оставшуюся жизнь.
Детектив Ник Раскин наконец-то соблаговолил отозваться на один из моих настойчивых звонков. Оставил короткую записку: «У нас ничего нового. Если что, дам знать». Верилось в это с трудом. Я не доверял ни детективу Раскину, ни его шестерке Дэйви Сайксу.
Сидя в уютном кресле своего номера, я забылся в беспокойном сне, одолеваемый отчетливыми и жуткими видениями. Монстр, как будто сбежавший с картины Эдварда Мунка, [9]преследовал Наоми. Я был бессилен ей помочь, мне оставалось лишь в ужасе наблюдать за кошмарной сценой. Не нужно быть опытным психотерапевтом, чтобы растолковать подобный сон.
