— Кто-нибудь узнает ее?
В аудитории воцарилась тишина, и только тихий женский голос, дрогнув произнес.
— Это Виктория Панчина.
— Вы слышали ее историю?
— Я знала ее лично.
Все обернулись назад. Девушка поднялась, не отрывая взгляда от снимка.
— Вы не хотите рассказать своим сокурсникам эту ужасную историю.
— Вику похитили, когда нам было по двенадцать. Она была моей лучшей подругой. После того как после ее исчезновения пропало еще две девочки, моя семья переехала в Петербург, подальше от того жуткого городка. Больше я ничего о ней не слышала. Ее нашли?
— Да. Через три года после исчезновения. Кто-нибудь еще слышал эту историю? Нет? Тогда я начну.
— Отец Вики, был заслуженным учителем России, а не алкоголиком, как предположили многие. Вика стала одной из жертв преступной банды, орудовавшей в Брянской области более пяти лет. Она была одной из первых, кого они похитили. Как и многих других девочек ее накачивали наркотиками и продавали богатым клиентам, предпочитавшим девочек столь юного возраста. — Лена переключила прожектор, — У вас еще не возникло желания помочь этой девочке?
В зале воцарилась тишина.
— Запомните раз и навсегда. Обманчива вся та правда, что лежит на поверхности. Вы должны научиться смотреть вглубь ситуации, анализировать каждую увиденную вами мелочь, именно только свое, индивидуальное мнение, только ваш внутренний голос говорит вам правду. Даже если она ошибочная, это будет ваша правда и ваша ошибка. Вика сбежала от своих мучителей через два года. Она выбежала на дорогу и просила помощи у проезжающих машин. Был день, оживленная трасса, машины проезжали мимо отчаявшейся девушки со скоростью не менее 80 км ч. Все ее видели и никто не остановился. Ей повезло что мимо проезжала патрульная машина. Они и подобрали девушку, и как позже оказалось, что останься она еще на пять минут на дороге, то похитители нашли бы ее. Они ехали через три машины от патрульной и видели как ДПС подбирает девушку.
В аудитории вновь зашумели, студенты выражали свое недовольство.
— А почему вы шумите, ведь многие из вас считая Вику грязной и порочной проехал бы мимо. Мы не можем осуждать других, мы должны пытаться измениться сами.
Распахнулась дверь и появилась голова охранника.
— Елена Петровна, к вам из полиции.
— Кто?
— Следователь Власов.
Лена бросила взгляд на часы. До конца пары оставалось не более десяти минут.
— Все могут быть свободны. Следующая лекция в четверг. Жду всех.
Лена собрала свои вещи.
Аудитория быстро опустела, и только одна девушка, та что объявила себя подругой пострадавшей, опустив плечи подошла к преподавательскому столу.
— Елена Петровна, скажите… а что сейчас с Викой?
— После суда над ее мучителями, Вика покончила жизнь самоубийством, не справившись с грузом пережитого в доме кошмара.
Лена произнесла это спокойно, без эмоций. Так словно смерть была вполне нормальным явлением. Жизнь закономерна, мы живем, растем, наслаждаемся жизнью, а после умираем. И Лена давно решила для себя, что эта драма с переживаниями, только пустая трата эмоций Человека уже не вернешь, и проще принять его смерть как должное, нежели убиваться и рыдать на остывшей могиле.
Девушка не ожидая подобного ответа закрыла глаза и заплакала. Лена дотронулась до ее плеча, и сухо сказала:
— Соболезную.
Взяла свою сумку и вышла.
В коридоре ее ждал Власов. По его лицу девушка поняла, что случилось что-то ужасное. Он нервно разглядывал проходивших мимо студентов, и заметив Лену, почти бросился в ее сторону.
— Леночка, здравствуй. — он взял ее под локоть. — Мне опять нужна ваша помощь.
— Здравствуйте Павел. Я вся внимание — улыбнулась она в ответ.
Ее не смутила фамильярность с которой Власов взял ее под локоть, с которой произнес ее имя, она давно уже перестала обращать внимание на подобные вещи, ведь манера общения у каждого индивида вырабатывается годами и обществом в котором он растет.
— У тебя есть время проехать со мной?
— Да. А что случилось?
— Еще один ребенок. На этот раз девочка, одиннадцать лет. Тверь. Последний раз ее видели выходящей со школы. Домой она не вернулась.
— Когда это случилось?
— Вчера днем.
— Вы думаете это он же?
— Я не знаю, но если предположить… возможно девочка еще жива.
— Вероятно. И если взять за основу версию о серийном преступлении, то искать ребенка нужно в Питере. Осмотреть все подвалы, стройки, заброшенные дома.
— Этим уже занимаются. Мне необходимо чтобы ты поехала со мной в Тверь. Опросить свидетелей, родителей, осмотреть места. Если это наш извращенец, то я хочу знать по какому принципу он их выбирает.
— Мне нужно заехать домой, сменить одежду и ехать я думаю лучше на моей машине, она больше приспособлена к дальним поездкам.
Они вышли на улицу, и направились к парковке, подошли к красненькому «матизу». Лена остановилась, порылась в сумке и достала ключи.
— Я думаю лучше будет на моей. — сказал Павел.
Лена непонимающе сдвинула брови, нажала на «lock» и машина моргнула. Но не маленький Матиз, а огромный, черный Тахо. Лена стояла у пассажирской двери, и когда машина открылась села на пассажирское сидение.
Павел обошел машину и сел за руль. Лена протянула ему ключи.
— Дискомфортно себя чувствую, когда мужчина сидит рядом, начинаю глупить, подтверждаю нелепые шутки в адрес женщин. — пояснила она.
Павел улыбнулся, повернул ключ в замке зажигания и выехал с парковки.
— Никогда бы не подумал. Как такая хрупкая девушка, справляется с такой огромной зверюгой?
— Зверя надо приручить, и тогда он станет самым нежным, ласковым и благодарным.
Павел усмехнулся.
— Не удивительно, что ты так легко читаешь людские судьбы, ведь твоя написана иероглифами.
Лена лукаво улыбнулась.
— Ты просто не умеешь ее читать.
Лена впервые сказала ему ты. Лена впервые так открыто флиртовала с мужчиной. И всю дорогу до дома, она искоса поглядывала на Павла. Как мужественно он вел ее машину. Как быстро реагировал на любые ситуации. Как легко находил выход из самых сложных заторов и пробок. Он начинал ей нравиться.
Буквально на несколько минут Лена заскочила домой, переодела джинсы, удобные сапоги без каблуков, кофту и куртку. Закрутила длинные волосы в тугой пучок спустилась вниз. Дорога до Твери занимала не менее четырех часов. Павел включил диск Челентано, и покинув черту города набрал скорость до 140.
Переодевшись, Лена почувствовала себя более раскованно и свободно, она скинула сапожки, подогнула под себя ноги и посмотрела в окно.
— Если эти преступления серийные, мы не скоро его найдем. — грустно призналась она.
— Я знаю. — ответил Власов.
Всю оставшуюся дорогу они молчали, каждый думая о своем.
В Тверь они приехали во второй половине дня. Погода радовала, что нельзя было сказать про обстановку царившую в городе. На каждом шагу висели плакаты девочки — родители и родственники сработали оперативно. Общая атмосфера была напряженной. Площадки были пустыми, по улицам повсюду ходили дружинники с красными повязками на рукавах.
Ночевать в городе Павел не планировал, поэтому сразу же направился в участок, куда накануне поступило заявление об исчезновении.
Там их встретил молодой, понурый участковый. Он не улыбался. Говорил коротко и только по существу.
— Во сколько пропала девочка? — спрашивал Власов.
— В районе между двенадцатью и двумя часами дня.
— Свидетели есть?
— Ни одного.
— Родственников, подруг, учителей, всех кто мог видеть ее в последний раз — опросили? Узнали, может она разговаривала с кем? Может что рассказывала?
— Подруг у нее не было. Родители говорят, что девочка была послушной, домашней… Со школы вышла одна. До дома не дошла.
— Почему была? — Удивлено спросила Лена.
Участковый перевел на нее взгляд, внимательно осмотрел, хотя изначально девушка не вызвала у него особого интереса, и тем же обрывистым темпом ответил.
— Таких живыми не находят.
— О господи! Каких таких?
— Маленьких. Мы все знаем, что могло произойти, и готовимся к худшему…
— А я считаю, что есть большая вероятность того, что девочка еще жива. И вы должны приложить все усилия, чтобы найти ее в ближайшее время.
— Меня радует ваш оптимизм. Но только это не кино, дамочка. Это реальная жизнь. Это в фильмах убийца действует по плану, или по глупости дает шанс себя найти, в жизни не так. Если это тот же убийца что истерзал Новгородского мальчика, у девочки нет шансов. Понимаете, ловить их надо после первой жертвы, когда они еще не почувствовали вкус безнаказанности, а потом их не остановить.
