Обняв ее, я почувствовала, что безумно рада нашей встрече.
— Как дела, Линдси?
— Превосходно, если не считать того, что в понедельник начнется суд.
— Мы выиграем процесс, — заверила меня Юки. — Можешь не беспокоиться.
— Прости, что усомнилась, — улыбнулась я.
Мне не хотелось, чтобы Юки догадалась, что творится у меня в душе. Микки Шерман убедил власти, что моим представителем в суде должна быть женщина, а мисс Кастеллано — «как раз то, что нужно для такой работы».
Жаль, что у меня не было его уверенности.
Мы встретились в конце рабочего дня, но Юки выглядела свежей и полной сил. Самое главное — она выглядела молодой. Я машинально сжала своего Кокопелли, пока моя двадцати восьмилетняя защитница заказывала ужин.
— Итак, что я пропустила после отъезда? — поинтересовалась я.
Отодвинув в сторону морского окуня с пюре из дикой моркови — блюдо, изготовленное по рецепту местного шеф-повара, — я взялась за салат из фенхеля, кедровых орешков и эстрагона.
— Если честно, я очень рада, что тебя не было в городе, поскольку здешние акулы буквально глотали слюну, — ответила Юки.
Я заметила, что девушка смотрела прямо на меня, а ее руки безостановочно двигались над тарелкой.
— Все газеты и телеканалы набиты воплями разгневанных родителей… Ты видела «Прямой эфир в субботу вечером»?[9]
— Ни разу в жизни.
— Для информации — там была одна пародия, где тебя изобразили как Грязную Гарриет.
— Ну, это уж слишком, — пробормотала я, нахмурив брови. — Я не заслужила такой чести.
— Дальше будет еще хуже, — продолжила Юки, накручивая на палец свой длинный локон. — Судья Ачакозо одобрила присутствие телевизионщиков в зале суда. Кроме того, я получила список свидетелей со стороны истца. Показания даст Сэм Кэйбот.
— И что тут плохого? Сэм признался в убийствах электрическим током. Мы можем это использовать!
— Боюсь, что нет, Линдси. Его адвокаты подали ходатайство об аннулировании признаний Кэйбота на том основании, что мальчик сделал их в отсутствие родителей. Слушай, — добавила Юки, заметив мрачное выражение моего лица, — мы не знаем, что Сэм скажет на суде, хотя я все равно с ним разберусь, обещаю. Но мы не можем оспорить показаний Кэйбота из-за его признаний. Его слово против твоего, однако… Он тринадцатилетний мальчик, а ты — пьяный коп.
— И ты говоришь, что я «могу не беспокоиться»?
— Да, потому что правда возьмет свое. Присяжные — тоже люди, многим из них часто приходилось выпивать. Уверена, они решат, что ты имела полное право на выпивку, да что там — просто обязана была пропустить стаканчик. Ты хотела помочь этим детям, Линдси. А это совсем не преступление.
— Не забудь, что процесс начнется, как только ты переступишь порог суда, — предупредила меня Юки, когда мы шли по тихой вечерней улице.
Добравшись до гаража на Ван-Несс-стрит, мы спустились в лифте в подземный зал, где Юки оставила свой темно-серый лимузин.
Через минуту машина уже мчалась по Голден-Гейт-авеню к моему любимому кафе, хотя на всякий случай я дала себе зарок не пить ничего, кроме кока-колы. Береженого Бог бережет.
— В суд приезжай на чем-нибудь попроще. Никаких патрульных машин или новеньких внедорожников, ясно?
— У меня есть старый «иксплорер» с разболтанной дверцей. Пойдет?
— Схватываешь налету, — рассмеялась Юки. — Как раз то, что нужно. На предварительное слушание оденься построже. Темный костюм, полицейский значок на лацкане, никаких украшений. Когда на тебя насядет пресса, отвечай вежливой улыбкой, но молчи как рыба.
— Потому что ты все скажешь за меня?
— Верно, — кивнула Юки, и мы подъехали к кафе «У Сьюзи».
Когда я вошла в зал, на меня нахлынула теплая волна. Оркестр наяривал веселую мелодию, публика бурлила от восторга, а сама Сьюзи, облаченная в ярко-розовый саронг, отплясывала зажигательный лимбо[10] на танцплощадке. Мои подружки помахали мне из-за «нашего» столика в конце зала.
Я представила им Юки Кастеллано, и все обменялись рукопожатиями. По напряженным лицам девочек я поняла, что предстоящий процесс беспокоит их не меньше, чем меня. Поздоровавшись с Юки, Клэр заметила:
— Мы с Линдси лучшие друзья, и, конечно, вы в курсе, что я буду свидетелем от обвинения.
— А я работаю в «Кроникл», — с серьезным видом добавила Синди, — и мне придется забрасывать ее у здания суда очень неприятными вопросами.
— И потом разорвать ее на мелкие кусочки вместе с прочей журналистской братией? — хмыкнула Юки.
— Вот именно.
— Не бойтесь, я сумею о ней позаботиться, — заверила мой адвокат. — Схватка будет жаркой, это точно, но мы выиграем ее.
Все четверо, точно по команде, скрестили руки над столиком.
— Вперед, к победе! — проскандировала я.
Мы облегченно рассмеялись, и Юки, сняв пиджак, покосилась на «Маргариту», которую Клэр налила всем, кроме меня.
— Ни разу не пробовала, — протянула она с сомнением.
— Самое время, мисс Советчик, — улыбнулась Клэр. — Только пей медленно и со вкусом, ладно? А теперь, — продолжила она, — расскажи нам о себе. С самого начала.
— Ладно, тогда как насчет моего имени? — спросила Юки, облизав с губ соль. — Вы должны знать, что японцы и итальянцы — как лед и пламя. Возьмем, например, еду: если у одних сырые кальмары с рисом, то у других — спагетти и мидии под луковым соусом! — Ее смех зазвенел как колокольчик. — Когда моя мама, скромная, миниатюрная японка, встретилась на вечеринке с моим будущим папой, огромным и страстным итало-американцем, это было чистой воды волшебство. И вот представьте, — Юки выстреливала в нас сотней слов в минуту, — мой папа ей говорит: «Давай поженимся, пока мы еще влюблены друг в друга». Что они и сделали через три недели после первой встречи! А я появилась девять месяцев спустя.
Юки объяснила, что в консервативных японских семьях до сих пор существует предубеждение против смешанных браков, и ее родителям пришлось переехать в Калифорнию, когда ей исполнилось шесть лет. Но позже она часто вспоминала, что ей пришлось пережить в первые годы в школе, где местные дети издевались над полукровкой.
— Я решила стать адвокатом, увидев по телевизору Перри Мейсона, — со смехом заявила Юки. — На юрфаке у меня были одни пятерки — я не хвастаюсь, просто хочу, чтобы вы знали, — и после университета меня сразу взяли в «Даффи и Роджерс». Мне кажется, мотивация — главный двигатель наших успехов, так что вы должны меня понять. Я всегда старалась доказать себе что-то и никогда не останавливалась на достигнутом. Просто хорошего мне недостаточно. Я хочу быть лучшей. Что до вашей подруги, — а теперь и моей тоже, — то уверена, что Линдси невиновна. И я намерена это доказать.
Хотя Юки предупреждала меня насчет ажиотажа в прессе, то, что я увидела на следующее утро перед зданием суда, повергло меня в шок. Прилегающие улочки были забиты передвижными телестанциями и спутниковыми тарелками, а густая толпа зевак окружала их с четырех сторон, словно враждебная стена, блокируя все подходы к мэрии.
Я оставила машину в гараже на Ван-Несс-стрит, в трех кварталах от суда, и попыталась пробраться к месту пешком. Не тут-то было. Репортеры сразу заметили меня и бросились наперерез, тыча в лицо микрофонами и камерами и забрасывая вопросами, из которых я едва понимала половину.
Толкотня и давка, громкие вопли, обвинения, дикий шум толпы — от всего этого голова пошла кругом. Меня захлестнули горечь и обида. Какого черта, ведь я хороший коп! Почему все эти люди, которых я всегда защищала, теперь накинулись на меня?
Вик Смит из КОРН-ТВ знал меня по громкому процессу Грязной Гарриет: толстый коротышка с железной хваткой ловко выпытывал у людей подноготную, успевая выпотрошить их прежде, чем они что-нибудь заметят. Один раз Вик брал у меня интервью, и я хорошо знала его манеру, поэтому, когда он вкрадчиво спросил: «Вы обвиняете Кэйботов в том, что они заварили всю эту кашу?» — я едва не сорвалась.
Я уже хотела подкинуть ему пару злобных реплик для шестичасового блока новостей, когда кто-то крепко схватил меня за руку. Я дернулась и увидела своего друга-полицейского.
— Конклин! — выдохнула я. — Слава Богу.
— Давай за мной! — бросил он, потащив меня сквозь толпу к линии оцепления, где полиция расчистила узкий проход к подъезду.
Через минуту меня окружили дружеские рукопожатия, кивки и ободряющие возгласы, которые подняли мне настроение.
— Мы с тобой, Линдси!
— Держись, лейтенант!
На ступеньках подъезда я заметила Юки и поспешила к ней. Конклин передал меня адвокату, и мы дружно надавили на массивную дверь подъезда. Поднявшись по мраморной лестнице на второй этаж, мы вошли в красивый и просторный зал, обшитый вишневыми панелями.
