Секунду спустя на ее пояснице появилось блестящее ярко-красное пятно.
Начинающий агент Кимберли Куинси упала и больше не поднялась.
– Так вот, это было упражнением в глупости, – громко объявил куратор курса Марк Уотсон через пятнадцать минут. Отработка задержания машины окончилась. Пятеро начинающих агентов вернулись заляпанными краской, измученными жарой и буквально полумертвыми к сборной площадке на Хоганз-Элли. Теперь их удостоили чести подвергнуть суровому разносу перед тридцатью восемью однокурсниками. – Кто назовет первую ошибку?
– Алисса не сняла привязной ремень.
– Да, она расстегнула зажим, но не стянула ремень. Потом, когда пришло время действовать… Алисса понурила голову.
– Я слегка запуталась, стала высвобождаться…
– Высунулась и получила рану в плечо. Потому мы и практикуемся. Ошибка номер два?
– Кимберли не пришла на помощь напарнице.
Глаза Уотсона вспыхнули. Это была одна из любимых тем бывшего денверского полицейского, десять лет назад перешедшего в бюро.
– Да, Кимберли и напарница. Кимберли, почему не заметила, что Алисса не сняла привязной ремень?
– Заметила! – возразила Кимберли. – Но потом «мерседес», стрельба… Все произошло очень быстро.
– Да, все произошло очень быстро. Эпитафия мертвым и неопытным. Имей в виду – наблюдать за подозреваемым нужно. Помнить о своей роли нужно. Но надо замечать и то, что происходит рядом. Твоя напарница что-то упустила. Это ее ошибка. Но ты ничего не сказала ей, и это твоя ошибка. Потом она получила рану, ты осталась одна, и эта ошибка все усугубляется. Мало того, почему ты оставила ее лежать на тротуаре?
– Лехейн требовал огневой поддержки…
– Ты бросила напарницу на произвол судьбы! Будь она просто ранена, ее бы тут же непременно убили! Не могла втащить ее в машину?
Кимберли открыла рот и закрыла. У нее возникло злобное, эгоистичное желание, чтобы Алисса все-таки сама позаботилась о себе, и она перестала участвовать в этом споре.
– Третья ошибка? – твердо спросил Уотсон.
– Они не держали под прицелом «мерседес», – подал голос другой сокурсник.
– Совершенно верно. Вы остановили машину подозреваемого, но не держали ее под прицелом. – Инспектор обратил: взгляд к Лехейну. – Что нужно было предпринять, как только дела приняли нежелательный оборот?
Лехейн смущенно поежился. Коснулся воротника слишком большого коричневого спортивного костюма с ярко-красными и желтыми пятнами на левом плече. Маркеры [1], из которых стреляли на этих учениях актеры – и так называемые преступники, – пачкали все, что возможно, поэтому они одевались в обноски. Кроме того, при попадании шарики причиняли весьма ощутимую боль, поэтому Лехейн бережно прижимал левую руку к телу. Официально курсанты Академии ФБР пользовались не маркерами, а настоящим оружием с холостыми патронами. Объяснялось это тем, что их нужно научить обращаться с ним. Точно так же официально все надевали бронежилеты, чтобы привыкать к их тяжести. На словах все было замечательно, только вот почему актеры не стреляли холостыми?
У курсантов имелись на этот счет свои теории. Пятна краски делали попадание еще более неприятным. И боль запоминалась надолго. Как сухо заметил Стивен, психолог с их курса, эти учения со стрельбой на Хоганз-Элли представляли собой, по сути дела, классическую шоковую терапию в совершенно новом масштабе.
– Прострелить скаты, – ответил Лехейн.
– Да, по крайней мере Кимберли в конце концов об этом подумала. Что приводит нас к серьезнейшей ошибке дня.
Взгляд Уотсона обратился к Кимберли; встретив его, она поняла, что он означает, и вздернула подбородок.
– Она вылезла из машины и осталась без прикрытия, – Сказал первый курсант.
– Оставила в машине оружие.
– Погналась за подозреваемым, не прострелив скаты «мерседеса».
– Перестала обеспечивать огневое прикрытие…
–Оказалась убита…
– Видимо, захотела присоединиться к напарнице.
Смех. Кимберли бросила на автора последней реплики уничтожающий взгляд. Здоровенный бывший морской пехотинец Свистун – он постоянно дышал с присвистом – улыбнулся в ответ. Накануне серьезнейшую ошибку дня совершил он – при ограблении банка стрелял в грабителя, а попал в кассира.
– Я слегка растерялась, – призналась Кимберли.
– Была убита, – поправил инспектор непререкаемым тоном.
– Всего лишь парализована!
За эти слова она удостоилась еще одного взгляда, насмешливого.
– Сперва лиши машину возможности двигаться. Возьми положение под контроль. Потом начинай преследование.
– Он скрылся бы…
– Но осталась бы машина, представляющая собой улику, остались бы соучастники, способные вывести на его след, и главное, осталась бы жива сама. Синица в руках, Кимберля, синица в руках. – Бросив на нее последний суровый взгляд Уотсон обратился к остальным курсантам. – Запомните, ребята, в острых ситуациях нужно сохранять спокойствие. Придеть полагаться на полученные знания и бесконечные тренировки, которые мы проводим. Хоганз-Элли учит вас принимать верные решения. Делать рискованный выстрел во время ограбления банка – решение ошибочное. – Взгляд на Свистуна. – И покидать прикрытие своей машины и своих товарищей, чтобы преследовать одного подозреваемого, тоже ошибочное.
Снова взгляд на Кимберли. Будто она нуждалась в нем.
– Помните, чему вас учили. Проявляйте находчивости. Сохраняйте самообладание. Тогда останетесь в живых. – Уотсон взглянул на часы и хлопнул в ладоши. – Все, ребята, пять часов, закругляемся. Ради Бога, смойте всю эту краску. И смотрите пейте в такую жару побольше воды.
Глава 2
Квонтико, штат Виргиния
17 часов 22 минуты. Температура 34 градуса
Двадцать минут спустя Кимберли стояла в блаженном одиночестве в своей маленькой спальне в Вашингтон-Холле. Во время сегодняшнего разноса она боялась разрыдаться. Теперь Кимберли осознала, что на девятой неделе шестнадцатинедельной учебной программы она так устала от всего, что ей не до слез. Стоя совершенно раздетой посреди крохотной спальни, Кимберли рассматривала в большом, во весь рост, зеркале свое отражение и отказывалась верить собственным глазам.
Справа доносился шум струящейся воды – Люси, ее соседка по комнате, только что вернувшаяся со спортплощадки, принимала душ в ванной, которой они пользовались вместе с двумя другими однокурсницами. За ее спиной раздавались пушечные выстрелы и время от времени разрывы снарядов. Занятия в Академии ФБР и в Национальной академии на сегодня прекратились, но Квонтико оставался шумным местом. Морские пехотинцы вели стрельбы совсем рядом. Управление по борьбе с наркотиками проводило различные учения. Пожалуй, в любое время на раскинувшихся трехстах —восьмидесяти пяти акрах [2] кто-то из чего-то стрелял.
Кимберли приехала сюда в мае; выйдя из автобуса, вдохнула смесь запахов порохового дыма и свежестриженых газонов и подумала, что ничего более приятного не ощущала. Академия показалась ей красивой, хотя на удивление непримечательной. Ансамбль из тринадцати больших зданий, построенных из бежевого кирпича, походил на любое учреждение семидесятых годов – например, местный колледж или административный центр. Здания весьма обыкновенные.
Внутри тоже не было ничего особенного. Прочное сине-серое ковровое покрытие тянулось насколько хватает глаз. Стены окрашены в светло-желтый цвет. Скудная обстановка отличалась функциональностью – невысокие оранжевые шезлонги, короткие дубовые столы. Академия официально открылась в семьдесят втором году, и, как пошучивали, убранство ее с тех пор почти не изменилось.
Однако в целом комплекс выглядел респектабельным. Джефферсон-Холл, где разместились прибывшие, располагал к себе красивой деревянной отделкой и стеклянным портиком – превосходным местом для пикников под крышей. Больше десятка длинных коридоров, застекленных дымчатым стеклом, соединяли все здания между собой, и казалось, что идешь по буйному зеленому саду, а не остаешься в помещении. Радовали взгляд выложенные камнем-плитняком внутренние дворики с цветущими деревьями и железными скамейками. В солнечные дни курсанты могли бы загонять в класс сурков, кроликов и белок, когда животные бегали по бугристым лужайкам. В сумерках на опушке леса мерцали янтарные глаза оленей, лис и енотов, они смотрели на здания с таким же любопытством, как курсанты на них. Однажды, на третьей неделе занятий, Кимберли, идя по коридору, повернула голову, чтобы полюбоваться кизилом в белом цвету, как вдруг среди ветвей появилась толстая черная змея и спустилась в патио.
