Нас не интересует мотив преступления, поскольку другие улики безошибочно указывают на вину подсудимого. В данном случае у нас нет прямых доказательств (кроме показаний подсудимого) того, что произошло между подозреваемым и потерпевшей, прежде чем проснулся ее сын. Остается только предполагать, что стало причиной трагедии. Возможно, обвиняемый хотел украсть небольшую книгу, в которой хранились деньги, а потерпевшая увидела его. Достаточно сказать, что вина обвиняемого была полностью доказана. Прежде чем передать дело опытному и компетентному суду, его проверяли несколько раз. За некоторым исключением в этом деле не возникало серьезных вопросов. Адвокат ответчика также не ссылался ни на один из них. Присяжные внимательно изучили дело и были беспристрастны. Теперь мы должны признать его виновным».
Врач, который осматривал тело, заявил, что проникающая рана на горле была нанесена ножом. Глубокий порез длиной шесть дюймов разорвал яремную вену. То, как действовал Фейгенбаум, позволяет предположить, что он убивал раньше и точно знал, что делает. Убийства в Уайтчепеле совершались таким же образом.
Здесь я хотел бы остановиться на некоторых медицинских аспектах этого дела, чтобы показать, как в то время врачи идентифицировали кровь, и подчеркнуть, как далеко продвинулась судебная медицина. Ниже приведены выдержки из первоначального опроса свидетеля и перекрестного допроса врача и коронера, который принимал участие в этом расследовании. Доктор Сайрус Эдсон, свидетель стороны обвинения, был допрошен Верноном М. Дэвисом, помощником окружного прокурора. Приняв присягу, он дал следующие показания.
Вопрос. Доктор Эдсон, вы врач и хирург?
Ответ. Да, сэр.
Вопрос. Вы также и химик?
Ответ. Да, сэр.
Вопрос. Сколько лет вы занимаетесь медициной?
Ответ. Около пятнадцати лет.
Вопрос. А химией?
Ответ. Примерно столько же.
Вопрос. Вы провели специальное исследование всех пятен крови?
Ответ. Да, сэр.
Вопрос. Некоторое время назад вы получили нож, чтобы выяснить, являются ли обнаруженные на нем следы пятнами крови или нет?
Ответ. Да, сэр. Я получил его 6 октября.
Вопрос. И вы провели экспертизу этого ножа и пятен на нем?
Ответ. Да, сэр.
Вопрос. Вы можете рассказать суду присяжных, в каком состоянии был нож, когда вы его получили?
Ответ. Лезвие было покрыто коричневатыми пятнами. На расстоянии 1 см от края лезвия они были смазаны. На задней стороне имелось несколько пятен вдоль стыка клинка с ручкой, а также на средней части ручки, ближе к лезвию.
Вопрос. Вы изучили эти пятна и лезвие под микроскопом?
Ответ. Да, сэр. Я рассмотрел их под микроскопом и обнаружил, что пятна содержат частицы крови, соответствующие частицам крови человека.
Вопрос. Из проведенного вами обследования вы можете заключить, что эти пятна действительно являются человеческой кровью?
Ответ. Я могу сказать, что обнаружил элементы, входящие в состав человеческой крови.
Затем доктор Эдсон был допрошен судьей первой инстанции.
Вопрос. В природе существуют животные, кровь которых содержит те же частицы, что и кровь человека, не так ли?
Ответ. Существуют некоторые виды животных, частицы крови которых схожи по размеру с теми, которые содержатся в крови человека.
Вопрос. Ну хорошо. Но все же вы не можете утверждать, что найденные частицы обязательно являются частицами крови человека, не так ли?
Ответ. Нет, сэр, это верно.
Вопрос. Наука еще не в состоянии отличить их?
Ответ. Нет, сэр.
Вопрос. Даже с небольшой долей вероятности?
Ответ. Нет, сэр.
Вопрос. Итак, после проведенной экспертизы и измерения частиц крови лично вы считаете, что это человеческая кровь?
Ответ. Да, сэр.
Вопрос. Больше вам нечего добавить?
Ответ. Нет, сэр.
После этого доктора Эдсона допросили адвокат защиты, судья и суд присяжных.
Вопрос. Теперь, доктор, мы зададим вам еще один вопрос, который, возможно, покажется вам лишним после только что проведенного допроса. Если бы вам сказали, что пятна крови на ноже принадлежат свинье, например, вы бы согласились с этим?
Ответ. Нет, сэр. Есть животные, чья кровь может соответствовать человеческой. Свинья не входит в их число.
Вопрос. Значит, это могут быть только некоторые виды животных?
Ответ. Я могу назвать их, если вы пожелаете.
Вопрос. Могут ли эти животные обитать в этой части страны?
Ответ. Некоторые животные подходят для этого климата, например обезьяны, кенгуру, собаки, морские свинки, кролики и мыши.
Вопрос. И почти невозможно отличить частицы крови этих животных от крови человека?
Ответ. Я думаю, что их невозможно отличить.
Вопрос. Теперь скажите, доктор, вы сомневаетесь, что пятна на ноже — это следы крови?
Ответ. Нисколько.
Вопрос. Вы не проводили экспертизу в химической лаборатории?
Ответ. Нет, сэр. Я провел ее с помощью микроскопа.
Вопрос. Я полагаю, вы должны были увлажнить пятна?
Ответ. Да, сэр, должен был.
Вопрос. Что вы сделали потом?
Ответ. Я соскреб их, а затем смочил полученные крошки.
Вопрос. А потом стали исследовать их с помощью микроскопа?
Ответ. Да, сэр. Так мы измеряем частицы.
Вопрос. Именно таким способом производится эта экспертиза?
Ответ. Да, сэр. Это общепринятый и наилучший способ.
После прочтения этого материала я тщательно исследовал все, что касалось этого убийства и Карла Фейгенбаума. В результате дальнейшие факты прояснялись по очереди. Тогда их было немного, но они укрепили мое подозрение в том, что Фейгенбаум — Джек Потрошитель.
На суде Фейгенбаума защищали два государственных адвоката. Одним из них был Уильям Сэнфорд Лоутон, совладелец юридической фирмы «Футе-энд-Лоутон», Нью-Йорк. После казни Фейгенбаума он пренебрег кодексом защиты конфиденциальности и раскрыл детали признания его подопечного. Фейгенбаум рассказал ему все, пока ожидал приговора, и позже, перед казнью. Его история имела решающее значение в моем расследования.
В течение двух лет после ареста Фейгенбаума и до его казни Лоутон виделся с ним много раз. По сути, адвокат стал единственным человеком, которому Фейгенбаум доверял. В делах об убийстве такое случается часто. Однако в то время все их разговоры были строго конфиденциальны. Поэтому Лоутон не мог рассказать о них полиции или обществу без разрешения Фейгенбаума. Кроме того, если подозреваемый совершил и другие преступления и признался в них, Лоутон не мог раскрыть его тайну, поскольку соблюдал кодекс конфиденциальности. Несомненно, Фейгенбаум не хотел обнародовать эти преступления, или, возможно, он не хотел рассказывать о том, что именно он совершил другие убийства.
Фейгенбаум был привлечен к суду по обвинению в убийстве Юлианы Хоффман и, хотя он не признал себя виновным, был осужден. Он твердил о своей невиновности и после того, как его осудили, и после того, как суд отклонил его апелляционное письмо, — вплоть до казни.
После осуждения Фейгенбаума и отклонения его апелляционного письма Лоутон подал заявление на обжалование решения суда. Он обратился в комиссию по определению психического состояния с просьбой о помиловании на том основании, что Фейгенбаум был душевнобольным. Если бы тогда Фейгенбаум признался в другом преступлении, совершенном до убийства Юлианы Хоффман, это сделало бы данное обращение более весомым. Если бы Лоутон заявил о безумии подозреваемого в ходе первого судебного разбирательства, он мог бы добиться аналогичного результата. Тем не менее, после того как комиссия по определению психического состояния провела медицинский осмотр, обвиняемого сочли психически здоровым, и суд отклонил апелляцию.
Так что же заставило Лоутона пренебречь кодексом защиты конфиденциальности своего клиента? Прежде чем раскрыть то, что Фейгенбаум сказал ему, адвокат пояснил, что поступает так, потому что «испытывает чувство долга перед наукой и законом». Итак, что же Лоутон узнал о Карле Фейгенбауме? Он сказал: «Я считаю, что Карл Фейгенбаум, которого казнили на электрическом стуле, связан с убийствами Джека Потрошителя в Уайтчепеле».
Лоутон заявлял, что в течение многих лет Фейгенбаум страдал от расстройства личности. Именно болезнь заставляла его время от времени вопреки доводам рассудка удовлетворять тягу к убийству женщин и нанесению им увечий. «Я был так поражен, что не знал, что мне делать. Потом я вспомнил про Джека Потрошителя и начал расспрашивать Фейгенбаума. Однажды вечером мы разговаривали более двух часов. Он признался: “Я в течение многих лет страдал от странной болезни, вызывающей всепоглощающую страсть, которая проявляется в желании убивать и калечить любую девушку, находящуюся рядом со мной. В такие моменты я не могу контролировать себя”».
