— Джесс, мы можем оставить то, что не успели доделать, людям Бруэра, — сказал Отто за обедом в одном из ресторанов деловой части Чикаго, — и сегодня же вернуться в Квонтико, если ты только смиришься с тем фактом, что дело закончено. Тебе придется это признать, и возможно…
— Я должна быть в этом уверена, Отто.
— Что ты хочешь сказать? Что я в этом не уверен?
— Я так не сказала. У меня есть доступ в чикагскую лабораторию криминального расследования, одну из лучших в стране, и если бы мне дали еще немного времени, может быть, я и согласилась бы, что ты, Бруэр и все остальные правы. Хочу сравнить тот неполный отпечаток пальца на капсуле, обнаруженной нами в Сионе, с отпечатками пальцев Ловенталя, чтобы…
— Ты рассуждаешь, как капитан Ахав, охотящийся за белым китом, или капитан Касим, не теряющий надежды найти своего Роснича!
— Просто я должна быть уверена. А здесь еще так много неясного, и то, как произошло самоубийство… Не знаю, но мне кажется, что оно… оно произошло по чьему-то сценарию. Я не в силах выносить даже мысли о том, что этот подонок сидит где-нибудь и посмеивается над нами.
Отто едва не пролил содержимое своего бокала.
— Господи, Джесс! Никто не поверит в эту чушь. Именно Ловенталь — тот человек, которого мы искали.
— Но ведь никто еще не занимался Ловенталем вплотную. Мы, практически, ничего не знаем об этом человеке, о его друзьях и товарищах по работе.
— Над этим сейчас работает Бруэр. Он должен поговорить со всеми, знавшими Ловенталя по работе в «Бэлю-Сторк», его прежним начальством, преподавателями колледжа. Как раз сейчас он должен был…
— Но Бруэр преследует одну цель — доказать виновность Ловенталя.
Заметив, что Джессика начинает выходить из себя, Отто попытался ее успокоить.
— Хорошо, хорошо… Сколько времени тебе потребуется?
— Самое большее — два дня, и, может быть, тогда я смирюсь с тем фактом, что Ловенталь и вампир из Векоши — одно и то же лицо.
Отто провел ладонью по щеке, словно проверяя, нуждается ли он в бритье. После чего произнес:
— Я буду по тебе скучать.
Девушка вздохнула и, потянувшись через стол, взяла руки Отто в свои и сжала их.
— Когда я вернусь, у нас будет много времени, Отто.
Он ободряюще улыбнулся ей.
— Может быть, даже больше, чем ты думаешь.
Джессика подозрительно уставилась на него.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Меня вежливо попросили уйти в отставку. Все-таки, я уже не мальчик, и Лими…
— Ради Бога, Отто! Ведь именно твоя работа вывела нас на Чикаго и Ловенталя.
— Нет, не совсем. Все это произошло благодаря тебе. А Лими… просто он хочет, чтобы в нашем отделе было больше «свежей крови».
— Черт возьми, ведь Лими сам всего на несколько лет моложе тебя.
— Видишь ли, дорогая, дело здесь не только и не столько в возрасте. Все гораздо сложнее.
— Кого они… Кого Лими метит на твое место?
— О’Рурк.
— О’Рурк? Эту шлюху, наносящую удар из-за угла?
— Прекрати. Кандидатуру О’Рурк предложил я сам. Она достаточно умна и…
— Она работала за твоей спиной с Рэйнеком и…
— Я давно об этом знаю.
— И ты никак на это не реагировал?
— Она умна.
— И это все, что ты можешь сказать?
— Она обладает хваткой барракуды[30], а именно это и необходимо отделу. Что же касается меня, то, думаю, я не отвечаю подобным требованиям. Скорее всего, мне пора на покой.
— Но это просто безумие, Отто. Ведь ты — лучший агент ФБР. Мы все это знаем. То, что ты сказал, просто не может быть правдой.
— Я взвешивал все не один раз и, слава Богу, что я еще жив и что такую женщину, как ты, может интересовать то, чем я стал. Но поверь, даже, если ты сейчас решишь, что между нами все кончено, я пойму тебя.
— Что?! Черт возьми, Баутин, ты действительно можешь быть невыносим.
— Я сказал что-то не то?
Джессика встала, порываясь уйти, но он удержал ее.
— Я не хочу потерять тебя, Джесс, но…
— Но ты считаешь, что я преследую тебя из-за твоей должности, и мне наплевать, что ты за человек, что я ничуть не лучше О’Рурк? Я не нуждаюсь в подобной критике, тем более, сейчас. А теперь, пожалуйста, пусти меня.
Отто отошел, глядя ей вслед, потрясенный неожиданным поворотом в их отношениях. Он был неправ, предположив такое в отношении Джессики. Только из-за того, что О’Рурк спала с Лими…
Размышления Отто прервала официантка, подошедшая к столику с телефоном. Она спросила:
— Вы инспектор Баутин?
— Да.
— Вам звонят, сэр.
Официантка поставила телефон на столик, и после непродолжительного треска и шума раздался голос Джо Бруэра.
— Отто, можешь отменять свой полет в Вирджинию.
— А в чем дело?
— Кое-что обнаружилось. Возможно, это и пустяки, но кто знает? Я сразу же решил найти тебя, узнать, что ты на это скажешь.
— Это имеет отношение к Ловенталю?
— Да.
— Ты говоришь так, словно соглашаешься, что Джессика права.
— Все может быть. В любом случае, Ловенталь вполне мог оказаться одним из двух.
— Ты что, считаешь, что там орудовала целая банда? И он был их сообщником?
— Может быть, Отто. Эта информация достаточно верна.
— Откуда она?
— Кое-что из квартиры Ловенталя. И некоторые детали сообщили его коллеги по работе.
— Из «Бэлю-Сторк»?
— Именно.
— Что-то конкретное?
— В основном, Ловенталь пользовался пишущей машинкой, но обнаруженные нами несколько строк, написанные им от руки, не имеют ничего общего с почерком на записке.
— Но ведь она написана готическими буквами, разве ты забыл?
— Когда Ловенталь писал от руки, он обычно, не прибегал к такому шрифту. Когда же это случалось, это все равно не походило на почерк в записке.
— Что-нибудь еще?
— Некоторые сослуживцы Ловенталя утверждают — он вскоре собирался предложить кое-что «Бэлю-Сторк», то, что он разработал со своим партнером, имя которого неизвестно, какой-то прибор, и хотел получить на него патент. Ну, что ты на это скажешь?
— Значит, он говорил о себе, как о второстепенной личности. А отсюда следует, что у него был сообщник. И записку написал именно он, этот сообщник, это сделал Учитель!
— Но Ловенталь говорил со своим адвокатом о том, что авторство на получение патента должно быть поделено между ним и неким его партнером, чтобы не вызвать недовольство этого партнера, как он сообщил адвокату.
— Адвокат сейчас у тебя?
— Да. Ты можешь приехать?
— Я выезжаю.
Впервые за этот день Отто признал, что, возможно, и на этот раз интуиция доктора Джессики Коран не подведет ее — или, по крайней мере, окажет помощь.
* * *
Баутин отменил полет, позвонив из кабинета Бруэра. Неясные детали головоломки занимали, наконец-то свои места, и Отто был рад, что его последнее дело подходит к концу, со своими личными проблемами он успеет разобраться в Квонтико, куда вернется с высоко поднятой головой! Но все дело в том, что некоторые кусочки головоломки потерялись, и их никак не могли найти.
Не мог никто, кроме Джесс.
А она сумела как-то повлиять на Бруэра, который по своей собственной инициативе отправился добывать новые факты и узнал, что Ловенталь за несколько часов до своей смерти неожиданно позвонил своему адвокату с вопросом, можно ли указать в документах, подготовленных для получения патента, что он разрабатывал некое медицинское устройство еще с каким-то человеком и провозгласить, тем самым, их равное партнерство в изобретении.
— Сама идея, — объяснял Джефф Истфол, адвокат Ловенталя, — принадлежит, по словам Мориса, не ему, а другому человеку, который обратился к Ловенталю, чтобы изготовить инструмент. Морис все еще служил в «Бэлю-Сторк», поэтому начал работать над воплощением этой идеи по ночам в своей домашней лаборатории, а вечера и выходные дни посвящал ее усовершенствованию.
— Называл ли он вам имя этого партнера? — спросил Баутин.
— Нет.
— Говорил ли он вам что-нибудь такое, из чего вы могли бы понять, кто этот человек?
— Ничего.
Баутин вскричал:
— О Боже!
— Он обмолвился лишь, что они работали вместе.
— Работали вместе? В «Бэлю-Сторк»?
— Этого он не сказал.
— Но что же тогда он сказал?
Истфол поднял руку, призывая агента ФБР взять себя в руки и отказываясь продолжать разговор, если тот не успокоится. Бруэр прошептал что-то на ухо Баутину, и тот опустился в кресло. Бруэр кивнул адвокату, и Истфол продолжил.
— У меня сложилось такое впечатление, что он имел в виду «Бэлю-Сторк», но, если быть правдивым, то этого он не сказал. И уж поскольку мы заговорили о честности, то Морис, насколько я знал, был честнейшим человеком, и я ни на секунду не сомневаюсь — он не имеет ко всему этому никакого отношения, я имею в виду убийства ради крови.
