– Мама, почему ты так меня ненавидела? Мне же было всего два года!
Посмотри в зеркало, Спарки. Ты не понимаешь? Ты же вылитый он! Я не хотела тебя, это была его идея. Знаешь, что он заставлял меня делать там, в Арктике? Одевал, как шлюху, и заставлял танцевать. Я дрожала от холода, а он оглядывал меня, как кусок говядины. "Мне нравится, когда тебе холодно, – говорил он. – Тогда у тебя соски твердеют. Теперь повернись, Сюзанна, и спусти трусы. Чем больше он станет, тем приятнее тебе будет". Господи, как я ненавидела его! Он был как отец. «Сюзанна, милая, иди сюда. Ничего не говори маме. Ну-ка, сними штанишки и покажи папочке, что у тебя есть».
– Мама, уходи! Оставь меня!
Ты никогда не избавишься от меня, Спарки. Я в твоей голове. Думаешь, эта рваная форма защитит тебя? Хочешь служить своему папаше? Ну и черт с тобой. Я все равно выиграю. Ты сгниешь в тюрьме в Нью-Орлеане. Понятно тебе?
Зубы Спарки сжались в приступе агонии. Боль пронзила его голову тысячей осколков стекла. Падая на пол, он успел запустить свечой в зеркало, и оно рассыпалось стеклянным дождем.
Темноту и боль разогнал голос Сюзанны:
Спарки, вставай. Ты сделаешь, что я сказала?
– Да.
Я убила твоего отца, но ты все эти годы скрывал убийцу в своем мозгу.
– Да.
Значит, ты так же виновен, как я?
– Да.
И ты будешь слушаться меня, как и раньше?
– Да.
Найди этого копа, Спарки.
– Да.
И убей его. Убей!
* * *
19.19
С каждым шагом все было легче, проще.
Спарки поднялся наверх и отпер дверь, ведущую в сарай. Потом снял изодранный, в пятнах крови, мундир пятидесятилетней давности и переоделся в новый. Он пропах рыбой и падалью, но ветер с реки скоро прогонит этот запах. Теперь нужно найти Флада.
Не забыть кокаин.
На верхней полке в сарае стояло два мешка по полфунта, надежно укрытые под пакетами с сухой краской. Спарки вынес их из домика, где был убит Джон Линкольн Харди, через полчаса после отбытия летучего патруля.
Сперва он хотел придержать их на черный день. В Ванкувере колеса "подземной железной дороги" лучше всего смазываются наркотиками. Если у вас есть кокаин, вы можете попасть хоть в Тимбукту без лишних вопросов. Но сегодня мешки могли послужить ему иначе.
Он взял один мешок и вышел из сарая, заперев его на ключ.
Снаружи завывал холодный ветер. Зима вступала в свои права.
Патрульная машина ждала его в нескольких кварталах от реки, укрытая в старом заброшенном гараже. Конечно, было опасно разъезжать в этой машине и в парадном мундире, но мама хотела, чтобы он расчесал ей волосы, так что выхода не было.
В бардачке машины Спарки нашел список отряда. В нем были адрес и телефон Флада.
Через полчаса пошел снег. Ветер продувал улицы-ущелья Вест-Энда. Окна смотрели сквозь белую пелену невидящими глазами.
Спарки сверился с адресом. До дома Флада оставался один квартал.
* * *
19.23
– Как они это делают? – спросила Женевьева. – Засушивают головы?
Она посмотрела на тсантсу, которую держала в руке.
– Это секрет индейцев хиваро. Хотя это запрещено законом, практика сохраняется.
– В Ванкуверском музее человека есть такая голова, Я помню, что видела ее там.
– Разве вы не сталкиваетесь каждый день с "высушивателями голов" у себя на работе? – Флад невесело улыбнулся и допил свой бокал.
– Мрачный у вас юмор.
– Что поделать? Так вот, отрезав голову, хиваро кладут ее в корзину и дают стечь крови. Потом наполняют водой большой глиняный горшок и ставят его на огонь. Когда голова побелеет из-за оттока крови, ее берут за волосы, опускают в кипящую воду и держат там от пятнадцати до тридцати минут. Когда процедура завершается, кожа головы становится белой, как бумага. После этого на затылке делают разрез и осторожно снимают кожу и волосы. Потом зашивают разрез, а также глазницы. Через отверстие в шее засыпают горячий песок. Постепенно голова съеживается до размеров апельсина, только волосы остаются прежними.
Женевьева Деклерк повертела голову в руках.
– Ужасно вообразить, кем была эта женщина. Ведь она просто жила в этом городе, шла по своим делам, ничего не подозревая – и так закончила.
Эл Флад подошел к ней.
– Если хотите освободить ее дух, нужно разрезать ей губы, – он провел пальцем по губам тсантсы. – Зашивание губ означает конец процесса. Индейцы используют костяные иглы и обезьяньи жилы вместо ниток. Они верят, что если рот остается открытым, то душа может улететь и начнет тогда мстить своему убийце.
Женевьева взглянула на губы головы. Охотник сшил их золотыми колечками, стянутыми кожаной ниткой.
– Почему он просто не зашил ей губы?
– Хороший вопрос. Кто же его знает?
* * *
19.24
Подобравшись к зданию вплотную, Спарки подошел к дверям дома. А Флад значился в списке жильцов у входа, как проживающий в квартире 404.
Спарки обошел дом кругом. В нем было четыре этажа, на каждом по две квартиры. Все окна выходили на Лагун-драйв и Стэнли-парк за ней. В ясный день отсюда должны были быть видны горы. Сейчас, сквозь снежную пелену, не было видно даже парка.
Здание было старше, чем большинство соседних.
На крышу вела ржавая пожарная лестница. Рядом с домом была подземная стоянка. На месте под номером 404 стоял синий "Вольво-седан" 1971 года.
Спарки записал номер машины и вернулся в свой автомобиль, стоявший за квартал от дома. В каждой полицейской машине был выход на компьютерный терминал, хранящий данные о 2500 транспортных средствах полиции. В ожидании ответа Спарки проверил оружие – стандартный полицейский "смит-и-вессон" 38-го калибра. Шесть патронов, все на месте. Он пользовался пистолетом очень редко. Свои жертвы он убивал без стрельбы.
На экране высветилось: "Элмор Флад, 307 Лагун-драйв, Ванкувер. Детектив ВОП, отдел по расследованию убийств".
Удовлетворенно хмыкнув, Спарки взял мешок кокаина и вышел из машины.
* * *
19.31
– Куда мы поедем теперь?
– Думаю, нужно позвонить вашему мужу, – сказал Флад. – Пусть он приедет сюда.
– Вы говорили кому-нибудь еще?
– Нет, только вам. Ситуация щекотливая – городской полицейский не имеет права арестовать сотрудника КККП, особенно по делу, которое уже закрыто. Кроме того, ваш муж должен узнать об этом в первую очередь.
– Господи, ну и шуму будет! Мало того, что маньяк-убийца служит в Конных, так они еще и застрелили невиновного.
– Ну, Харди был не такой уж овечкой. Но насчет первого вы совершенно правы.
– Бедный Роберт! – вздохнула Женевьева.
Эл Флад взял ее за руку:
– Нужно сделать все как можно лучше. Убийца должен быть сегодня на празднике в честь поимки Охотника, если я не ошибаюсь.
– Да. Там будут генерал-губернатор и комиссар. Роберт получил личную благодарность генерал-губернатора – высшее отличие для члена КККП.
– Тогда мы с вами отправимся туда, захватив с собой доказательства. Там я отзову вашего мужа в сторону и все ему расскажу. А потом мы втроем придумаем, как вывести его из-под удара. Может быть, ему следует лично арестовать убийцу. Звоните ему сейчас. Телефон на кухне.
Они все еще находились в спальне. Поглядев в окно, Женевьева впервые заметила, что идет снег. Она отвернулась от окна и от голов, лежащих на кровати, и пошла на кухню звонить.
Трубку взяли только с шестого звонка.
– Алло. Это Женевьева Деклерк, жена суперинтенданта. Мне нужно поговорить с мужем.
– Простите, мэм, я тут случайно и никого не знаю. Сейчас позову кого-нибудь из Конных.
В промежутке Женевьева услышала в трубке гул множества голосов. Но музыки не было.
– Миссис Деклерк, это Джим Родейл.
– Сержант, мне нужно срочно поговорить с мужем.
– Его еще нет. Он на приеме у генерал-губернатора вместе с Шартраном.
– А что там у вас случилось?
– Знаете Билла Типпла?
– Да, слышала о нем.
– Его, похоже, убили. Несколько минут назад взорвалась машина в его гараже, и мы думаем, что он был в ней.
– О Боже!
– Я только что послал Рабидовски туда. Джек Макдугалл тоже поехал. Я жду Роберта, чтобы сказать ему, но его еще нет.
– Но почему, Джим? В чем причина?
– Билл расследовал одно крупное дело и мог узнать что-то важное. Похоже, он собирался ехать на праздник, сел в машину, и бомба сработала, когда он включил зажигание. Скоро мы это выясним.
– Господи, – тихо сказала Женевьева. – Когда же кончится этот ужас?
– Это наша работа.
– Джим, прошу вас, когда Роберт приедет, передайте ему, чтобы он обязательно дождался меня. Скажите, что это очень важно. Речь идет о жизни и смерти.
– Хорошо. Я обязательно передам.
– Я выезжаю.
Она повесила трубку.
Эл Флад уже собрался. Он положил в спортивную сумку "Адидас" головы, завернув каждую из них в папиросную бумагу, а сверху поместил свой дневник и предмет из черного дерева.
