— Вперед! — рявкнул он.
Она споткнулась, когда он поволок ее к ванной.
— Пожалуйста!
Она уже рыдала, чуть ли не билась в истерике.
Он дернул ее за волосы, заставив привстать на цыпочки.
— Заткнись!
Она тихонько заскулила. Он не может снова испачкать одежду. Но и не может оставить ее в живых. Она начнет болтать. Его поймают. Нет, он этого не допустит!
Он толкнул женщину в ванну, прижал кончик ножа к ее горлу и включил душ на полную мощность, но вода текла тонкой струйкой. Он снова дернул ее за волосы, заставляя лечь на живот. И резко провел лезвием ножа по ее горлу.
А потом стоял и смотрел, как струйка уносит ее кровь в водосток.
Ее кровь вытекала из тела, а его — наращивала скорость. В нем поднимался гнев, и наконец он задрожал от мощи этого гнева. Ему не дали получить удовлетворение. У него отняли месть.
Дауэрти снова удалось ускользнуть от него. Он, конечно, выяснит, куда они подались, но у него заканчивалось время. Он скрипел зубами, ожидая, пока из женщины в ванне вытечет вся кровь.
Все из-за Брук Адлер. Из-за ее глупости его обнаружат. Это уже только вопрос времени. У него не было Дауэрти, но, ей-богу, он получит удовлетворение. В рюкзаке лежат три яйца, и будь он проклят, если позволил им испортиться!
Но прежде всего следует позаботиться об этом. Если он оставит ее здесь, то ее обнаружат завтра к полудню. Полицейские не настолько глупы, чтобы не связать мертвую женщину, вселившуюся в номер, который до нее занимали Дауэрти, и мертвую женщину, найденную в пустом доме все тех же Дауэрти. Она должна исчезнуть.
Он мог вытащить ее, но она слишком крупная, чтобы проделать это достаточно быстро. Значит, придется ее уменьшить. Он подержал нож под тонкой струйкой воды и вымыл его дочиста, прежде чем проверить остроту лезвия большим пальцем. Отлично. Нож достаточно острый для того, что ему необходимо предпринять.
Четверг, 30 ноября, 03:10
— Черт возьми, что ты делаешь? — Брук испуганно подняла взгляд от компьютера. В коридоре, держа в руке «Айпод», стояла ее соседка по комнате. — Сейчас три часа ночи! — возмутилась Роксана.
— Я не знаю, что делать, — прошептала Брук.
Роксана вздохнула.
— Брук, сегодня ты уже ничего больше не сделаешь. Иди спать.
— Я пробовала. Я не могу. Я все время думаю о счетах, и кредитах, и долгах. Я не могу уснуть.
Выражение лица Роксаны смягчилось, теперь на нем читалось сочувствие.
— Все будет хорошо. Ты найдешь другую работу.
— Я так не думаю. Я искала всю ночь. В этом районе открытых вакансий нет.
— Что-нибудь да найдешь обязательно. А сейчас ложись спать, Брук. Ты заболеешь от беспокойства и тогда действительно будешь не в состоянии найти работу.
— Ты права. Я знаю, что ты права. Но без рекомендаций от Биксби уговорить кого-то хотя бы рассмотреть мою кандидатуру будет практически невозможно.
— Я считаю, что тебе стоит предъявить иск этому ублюдку, что бы там ни советовал друг Девина.
Девин позвонил своему другу, адвокату, прямо из заведения Флэннагана, и тот сказал, что доказать ее претензии будет тяжело, а займет вся процедура очень много времени. У Брук времени не было. На ее счете в банке оставалось только сорок два доллара.
— Может, так и сделаю. Но сейчас меня это не спасет. Я почти разорена. — Она закрыла глаза. — Возможно, тебе придется искать себе другую соседку.
— Давай решать проблемы по мере их возникновения. А пока мне нужно вернуться в постель. Попробуй послушать «Колыбельную» Баха. Он творит чудеса. — И она отправилась в свою комнату.
«Чтобы я смогла расслабиться, Баха вряд ли будет достаточно», — подумала Брук. Она пошла в кухню и нашла бренди, который припрятала для особых случаев. Марка у него, конечно, не элитная, но крепости хватит, а это сейчас самое важное. Она осушила стакан одним глотком, налила еще, села за кухонный стол и отхлебнула бренди, чувствуя, как наваливается отчаяние.
У нее совсем не осталось денег. Она не могла обратиться за помощью к родителям, они сами едва сводили концы с концами. В ней вспыхнула ненависть. Биксби просто ублюдок. «Я ничего не нарушила!» Она снова отхлебнула бренди, испытывая горечь и бессилие. Да какая, собственно, разница? Ее все равно выгонят с работы.
Она не могла сказать наверняка, сколько времени просидела в кухне, погрузившись в тяжелые размышления, когда услышала какой-то шум.
Щелчок. Она подняла голову, пытаясь определить, откуда именно донесся звук. Затем вышла из кухни и уставилась на входную дверь. Кто-то отпирал дверь. Ключом. «У кого-то есть мой ключ…»
Звони девять-один-один! Где же телефонная трубка? Спотыкаясь, она бросилась к шкафчикам и выхватила из стойки нож для рубки мяса. О боже! Потом побежала в гостиную. «Где же телефон?»
И ахнула: в дверях появился мужчина с ножом в руке. Брук узнала его в ту же секунду, но не успела даже произнести его имя вслух: он зажал ей ладонью рот и выкрутил руку. Ее нож упал на пол.
От ужаса она широко раскрыла глаза и успела заметить металлический блеск его длинного, тонкого лезвия, прежде чем оно опустилось и прижалось к ее горлу. «Он хочет меня убить!» Она попыталась вырваться, и лезвие прижалось крепче. Она тут же прекратила борьбу, и нападавший хихикнул.
Он убрал ладонь от ее рта, но нож оставил, и горло у нее сжалось от сдавленного всхлипа.
— Я сегодня этим ножом перерезал горло уже двоим, — сообщил он. — Скажи только слово, и я доведу счет до трех.
Он дернул ее за волосы, заставив приподняться на цыпочки, и так повел в спальню. Там он швырнул Брук на кровать, придавил коленом и затолкал ей в рот какую-то тряпку.
Она начала сопротивляться, когда он сжал ей запястье и привязал к спинке кровати. Закричала, когда он ударил ее кулаком в лицо. Но из-за кляпа крик получился таким приглушенным, что она сама с трудом его услышала. Он больно вдавил колено ей в ребра, привязывая ее за второе запястье.
— Ты уничтожила мою работу, Брук, — прошипел он ей в лицо.
Его взгляд были диким, безумным. Он не мог быть тем человеком, которого она знала. Но все-таки это был он.
— Теперь у меня нет времени, чтобы все закончить, и ты за это заплатишь. Я ведь советовал тебе не лезть не в свое дело, но ты меня не слушала. Зато теперь ты меня точно услышишь.
Он встал, и она дернула ногой, надеясь произвести достаточный шум и разбудить Роксану. Он нагнулся над рюкзаком, а когда выпрямился, в его руке был обрезок трубы.
Нет! Она закричала, но никто не услышал. Когда он нанес первый удар, она застонала. Получив второй, она пожалела, что не умерла. Получив третий, она поняла, что жалеть скоро будет не о чем.
Испытывая мрачное удовлетворение, он застегнул пакетик с использованным презервативом, повторяя свои действия с Пенни Хилл. Он вспомнил, как глаза Хилл потускнели от боли, а оказавшись на полпути к смерти, она закрыла их, лишив его удовольствия наблюдать за ее страданиями.
Он стоял над Брук, и по его лицу катился пот. Он с силой похлопал ее по щекам, и с ее губ сорвался приглушенный стон. Хорошо. Она еще в сознании. Он хотел убедиться, что она чувствовала все, что он с ней делал, что она слышит каждое его слово.
— Ты уничтожила мою работу. Я, возможно, никогда не добьюсь справедливости. И поэтому сегодня ее место займешь ты.
Он действовал быстро, нанося гель на ее тело так, как наносил его на тело Пенни Хилл. Затем положил яйцо между ее коленями, а запал провел между ног. Газа в этом доме не было — только электричество, а значит, придется пойти на компромисс.
Он еще загодя решил поместить второе яйцо у входа в квартиру. Просто еще один небольшой огненный обруч, через который придется проскочить пожарным. Он провел второй запал, а яйцо положил рядом с ножом на ночном столике. Потом достал зажигалку и наклонился к самому лицу Брук.
— Ты такая же, как все остальные. Ты говоришь, что беспокоишься, а потом предаешь их доверие. Ты говоришь, что хочешь помочь мальчикам, но при первой же возможности сдаешь их полиции. Ты такая же лживая и такая же виновная. Когда я подожгу запал, начинай считать.
В ее глазах что-то сверкнуло, и она уставилась ему за плечо. Он обернулся — за долю секунды до того, как на его голову обрушилась скрипка. Скользнув по черепу, она ударила его по плечу и раскололась на части. У него за спиной стояла женщина: глаза широко открыты, грудь бурно вздымается, словно ей не хватает воздуха. В кулаке она сжимала гриф поломанной скрипки. Внезапно она размахнулась, намереваясь снова ударить. Он перехватил ее руку, но она вывернулась и освободилась. Он едва успел уклониться от табурета, который она в него швырнула.
Он схватил с тумбочки нож, одним плавным движением погрузил его в живот скрипачки и рванул вниз, глядя прямо в глаза несчастной. Ее лицо исказила гримаса боли, и она рухнула на пол, прямо на свой разбитый в щепки инструмент. Сердце у него отчаянно колотилось, кровь стремительно неслась по жилам. Он чувствовал себя живым. Неприкасаемым. Непобедимым. Он щелкнул зажигалкой, поджег запал в ногах Брук и наклонился к ней, к самому уху.
