В половине двенадцатого они вернулись на виллу «Элени», чтобы заняться кое-чем и принять душ, а потом Гвен собирала продукты, пока Джеф бездельничал под тентом.
Джорджа и Петулы не было видно; пока они тащились вниз к гавани, термометр поднялся до восьмидесяти четырех; деревня закрылась, готовясь переждать самое жаркое время дня, и они не встретили по пути никого из знакомых. Лодка Спероса покачивалась на волнах, как зеркальное пятно на неподвижной глади моря, и Джеф подумал: «Надеюсь, на этом проклятом пляже найдется хоть какая-ни-будь тень!»
Из-за спутанных рыболовных сетей появился Сперос. Он остановился, зевнул, приспосабливая на голове соломенную шляпу на манер навеса от солнца.
— Лодка, — сказал он в своей манере, помогая им взобраться на борт.
Лодка «Сперос» была пригодна для плавания с большой натяжкой, Джеф заметил это сразу. Фактически в любом другом море ее бы приговорили. Но это было Средиземное море в июле.
Едва достаточная, чтобы вместить троих взрослых людей, лодка слегка покачнулась, когда Сперос безрезультатно дернул стартер. Вода сочилась сквозь борта, прогнившие, потрескавшиеся, черные от постоянной сырости и плохо просмоленные. Сперос заметил выражение лица Джефа, с каким тот смотрел на воду, на полдюйма залившую его сандалии, и только пожал плечами.
— Эта ничего, — проговорил он.
Наконец мотор чихнул, ожил, заурчал, и они отправились. Сперос держал румпель; Джеф и Гвен сидели лицом к нему на носу лодки, который немного поднялся, когда они вышли из гавани и направились в открытое море. Тогда в первый раз Джеф отметил, что Сперос ведет себя как-то воровато: он то и дело оглядывается на деревню, будто опасаясь, что его кто-нибудь увидит. Хотя едва ли его кто-нибудь заметил бы, потому что деревня казалась крепко спящей. Или, возможно, он просто сверял ориентиры, избегая скал, рифов или еще чего-нибудь. Джеф посмотрел за борт. Вода казалась чересчур глубокой для него. Но в ней по крайней мере не было акул…
Выйдя в море, Сперос повернул лодку на юг и следовал вдоль береговой линии две с половиной или три мили. К тому времени, как он снова повернул к суше и стал высматривать бухту в, казалось бы, непрерывной линии утесов, самые высокие из домов Ахлади совсем исчезли из виду. Место было с ориентиром: зубец скалы, стоящей обособленно, торчал из воды, образуя узкий проход между собой и собственно утесами. В прежние времена другой, еще больший столб обрушился в море и теперь лежал, как риф, сразу под водой, протянувшись через всю причальную линию. По существу, это делало место лагуной: песчаный пляж на мелководье и груда разрушенных, густо покрытых мягкими водорослями скал, о которые разбивались маленькие волны.
Войти туда можно было только с одной стороны. Сперос сбавил скорость, аккуратно направляя лодку в глубоководную зону между корявой обнаженной породой и нависающим утесом. Пройдя по каналу, лодка уткнулась носом в берег, и Сперос заглушил мотор. Как только киль заскрежетал по песку, Сперос расторопно шагнул между пассажирами, спрыгнул на берег и затащил лодку на песчаный берег на несколько дюймов. Джеф передал ему вещи для пикника, потом придерживал лодку, пока Гвен снимала сандалии и собиралась шагнуть через борт туда, где посуше, за линию прибоя. Но Сперос оказался проворнее.
Он шагнул вперед, подхватил ее — левой рукой под бедра, правой — под спину, — пронес два шага по песку и поставил. Но, поставив, тотчас же правой рукой прихватил ее за грудь, которую неторопливо сжал.
Гвен открыла рот, задохнувшись от гнева. Джеф уже сошел с лодки и собирал вещи, чтобы отнести их дальше на берег. Сперос похлопал его по спине, потом обошел, оттолкнул лодку от берега, несколько шагов прошлепал по мелководью и ловко запрыгнул в нее. Гвен, сдерживаясь, молчала. Она чувствовала, как кровь прилила к лицу, но надеялась, что Джеф ничего не заметил. Только не здесь, за несколько миль от кого бы то ни было. Не в этом пустынном месте. Нет, здесь не должно быть никаких неприятностей. Потому что она вдруг осознала, насколько здесь пустынно. Прекрасная, нетронутая идиллия для влюбленных, но, боже, как далеко от людей…
— Ты в порядке, любимая? — спросил Джеф, беря ее за локоть.
Она смотрела на Спероса, молча стоявшего в лодке. Их взгляды, казалось, встретились, будто она могла читать его мысли, скрытые за очками, за разными, холодными глазами. Между ними что-то пронеслось. Джеф почувствовал это, но не мог понять, что это было. Казалось, он почти услышал, как Сперос сказал «да», а Гвен ответила «нет».
— Гвен? — спросил он снова.
— Увидимся! — прокричал Сперос, ухмыляясь.
Это разбило чары.
Гвен отвела взгляд, и Джеф выкрикнул:
— В половине седьмого, хорошо?
Сперос покачал кистью ладонью вниз, что могло означать «приблизительно».
— Шесть-полседьмого, где-то так, — ответил он.
Он завел мотор, взмахнул один раз и попыхтел к выходу из бухты между торчащей сигнальной скалой и грядой утесов. Когда он исчез из виду, они услышали, как мотор взревел на полных оборотах, а потом хриплый его рев быстро затих в отдалении…
Гвен ничего не сказала об инциденте; она была уверена, что, если бы сделала это, Джеф бы этого так не оставил. И весь день был бы для них обоих испорчен. Достаточно, что для нее этот день уже загублен. Поэтому она решила сохранять спокойствие и, возможно, немного перестаралась. Когда Джеф снова спросил ее, что не так, она сказала, что у нее болит голова. Потом, чувствуя себя запачканной, она разделась донага и плавала, пока он исследовал пляж.
Не то чтобы там было много что исследовать. Он прошел по сырому песку по кромке воды до южного конца пляжа и поднялся около утесов, где они подходили к воде. Они были совершенно неприступные, вздымаясь зубчатыми вершинами на восемьдесят или девяносто футов. Пройдя около сотни ярдов обратно, Джеф вдруг представил, что Сперос может не вернуться за ними — если что-нибудь с ним случится, — и тогда им придется сидеть тут, пока их не найдут. А поскольку Сперос был единственным, кто знал, куда они отправились, поиски могли занять много времени. Подумав так, Джеф попытался отогнать тревожную мысль, но она не уходила. Это место было настоящей ловушкой. Даже хорошему пловцу пришлось бы десять раз подумать, прежде чем решиться выбираться отсюда вплавь.
Однажды поселившись у Джефа в голове, мысль быстро укоренилась. До этого момента он смотрел на бледно-желтые и костяного цвета утесы на фоне невозможно синего неба с восхищением; пляж был мечтой о покое и уединении, Эдеме со своей собственной Евой; ласково плескавшееся море казалось теплой, успокаивающей ванной, простирающейся до горизонта. Но теперь место стало так похоже на мыс Греко. За исключением того, что в Греко был путь к морю по суше, а здесь…
Северный конец пляжа был во многом похож на южный, единственная разница была в том, что здесь из воды торчал огромный зубец скалы. Джеф разделся, доплыл до него, осознавая, что здесь намного глубже, чем в лагуне вдоль пляжа. Но расстояние было всего лишь тридцать футов или около того, так что беспокоиться было не о чем. И здесь в основании вздымающейся скалы было множество выступов, на которые можно легко опереться руками и ногами. Он вылез из воды на крошечный уступ, вскарабкался чуть выше (но не слишком высоко), сел на другой уступ, болтая ногами, и позвал Гвен. Собственный голос удивил его, потому что показался странно слабым и запыхавшимся. Однако скалы подхватили его, усилили и передали дальше. Его крик долетел до Гвен, где та плескалась на мелководье; она определила, откуда доносился голос, и встала. Она помахала ему, и он залюбовался ее телом, задорно торчащими грудками, она стояла, не стыдясь наготы, как прелестная средиземноморская нимфа. «Афродита, выходящая из пучины волн».
Он взглянул вниз на воду и тотчас ощутил головокружение от одного ее вида: она накатывала на скалу и спокойно стекала вниз по намытым каменным впадинам, вся как непрерывное течение и сверкающее движение; желудок Джефа тотчас решил последовать ее примеру и, казалось, готов был уже свободно захлюпать у него внутри. Проклятие этому страху! В кого он превратился, поднявшись всего на восемь-девять футов над водой? Эдак дойдет до того, что его затошнит, когда он встанет на ковер потолще!
Он встал, ухнул и прыгнул в воду.
Погрузившись в прохладную жидкую синеву, он вынырнул на поверхность и яростно поплыл к берегу. Доплыв, он лег в полосе прибоя, сердце гулко ухало, мощными толчками прогоняя кровь по телу. Это была малость, которая по силам десятилетнему ребенку, но ему она стоила огромных усилий. И это была победа!
Ликуя, он встал, бросился бежать по пляжу, упал в теплую мелкую воду, как раз когда Гвен выходила из моря. Когда он нес ее обратно, она смеялась, брызгала на него и наконец покорилась его объятиям. Ее ноги обвились вокруг него; и там, где волны накатывали на песок, они были нежными, потом неистово страстными, а когда все закончилось, море успокоило их жар и мягко укачивало, медленно растворяя их страсть…
