Заскочив в кабинет, я схватил револьвер. Ясно, что у него имеется план на случай побега и каждый шаг сотни раз обдуман. Он ведь жилец своих фантазий, а не реального мира. Я полагал, что он уже покинул наш дом, ретировался, чтобы снова дать бой. Похоже, я уже рассуждаю как он. Вот ужас!
Входная дверь осталась широко распахнутой. Я бежал по следу. На ковре внизу была тоненькая дорожка крови. Он специально оставил мне след?
Куда мог направиться Гэри Сонеджи-Мерфи, потерпев поражение в нашем доме? У него всегда имелся запасной план. Где его убежище? Можно ли его вычислить? Кровь, текущая из ран на боку и на левом плече, мешала четкости моей мысли.
Пошатываясь, я вышел в темень и прохладу раннего утра. Улица безмолвна, как и всегда в этот час — а было четыре утра. Одна лишь мысль мучила меня: как узнать, где он скрывается? Ожидает ли он погони? Может, где-то затаился и поджидает меня? Может, Сонеджи-Мерфи где-нибудь буквально в двух прыжках? Как всегда, опережает на два шага? Но я просто обязан обогнать его один-единственный раз — сегодня.
Станция метро находилась в одном квартале от нашего дома на Пятой улице. Туннель был пока недостроен, но соседские ребятишки частенько спускались туда, чтобы пробежать под землей четыре квартала до Капитолия. Вот именно — метро!
Я побежал туда, точнее, заковылял, не обращая внимания на боль. Он был в моем доме! Он охотился за моими детьми!
Я спустился в туннель, держа наготове револьвер, который извлек из кобуры, надетой прямо поверх пижамной рубахи. Каждый шаг отзывался резкой болью в боку. Изнывая от боли, я бесшумно двигался по черному туннелю, припадая к земле. Быть может, он следит за мной, зная, что я поплетусь сюда? Невзирая на возможную ловушку, я продвигался вперед. Здесь полно мест, где легко укрыться.
Весь путь я прошел до конца, нигде не обнаружив и следа крови. Сонеджи-Мерфи в туннеле не было. Он скрылся в другом направлении — он вновь ускользнул. Адреналин в крови снижался, и я заметно слабел, с трудом преодолевая каменные ступени на выходе из туннеля. Ночная публика входила и выходила из работающих круглосуточно писчебумажного магазинчика и ресторанчика в метро. Я представлял собой жалкое зрелище: окровавленный, еле держащийся на ногах субъект. Но никто — ни один человек — не остановился. В столице нашей родины по ночам и не такое увидишь.
В конце концов, я доковылял до водителя грузовика, который перед магазинчиком сгружал пачки «Вашингтон пост», и объявил, что я — офицер полиции. Голова слегка кружилась от потери крови.
— Я ничего плохого не сделал, — отозвался он, не поворачивая головы.
— Ты не стрелял в меня, гад?
— Нет, сэр. Что у вас, крыша едет? Вы и взаправду коп?
В конце концов ему пришлось отвезти меня домой на своем грузовичке. Всю поездку он клялся, что привлечет меня к ответственности.
— Мэра Монро привлеки, — посоветовал я. — Привлеки эту грязную задницу.
— Так вы коп? Да никакой вы не коп, — не хотел он верить.
— Я самый настоящий коп!
Около моего дома уже столпились полицейские машины и машины «Скорой помощи». Подобный кошмар я видел в своих самых страшных снах: до этого ни один полицейский и ни один медик не переступали порога моего дома.
Не обошлось без Сэмпсона, который вырядился в черную кожаную куртку поверх старого свитера и кепку. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего. За его спиной мигали красные и синие огни санитарной машины.
— Как дела? Что-то выглядишь неважно. У тебя все в порядке?
— Дважды полоснули охотничьим ножом. По сравнению с тем, когда нас подстрелили в Гарфилде, не так уж плохо.
— Угу. А с виду хуже. Может, приляжешь на лужайке? Давай-ка, ложись, Алекс.
Но я лишь мотнул головой и пошел прочь. Надо наконец закончить дело. Когда-то оно должно быть закончено. Санитары попытались уложить меня на лужайку — на нашу крошечную лужайку или на носилки. Но я не дался: у меня появилась одна идея. Он оставил входную дверь широко распахнутой. Оставил открытой. Почему?
— Через минуту поступлю в ваше распоряжение, — сообщил я санитарам, проходя мимо. — Зарезервируйте носилки.
Они что-то закричали, но я прорвался к своей цели. Молча и целеустремленно я прошел через гостиную в кухню, отворил дверь, ведущую в подвал, и поспешил вниз. Но там было пусто. Никакого движения, ничего необычного. Подвал был моей последней надеждой. Я прошествовал мимо огромной корзины для грязного белья в самый дальний от ступеней угол подвала. Но и там не оказалось Гэри Сонеджи-Мерфи.
Ко мне вниз по ступенькам скатился Сэмпсон:
— Здесь его нет! Но его засекли в деловой части города! В районе Дюпон-Секл.
— Еще один спектакль хочет устроить, ах, сукин сын, Сын Линдберга! — забормотал я.
Сэмпсон даже не предпринял попытки уговорить меня остаться — он видел, что это невозможно. Мы помчались к автомобилю. Я считал, что со мной порядок — если б это было не так, я бы давно свалился. Один юный панк, живший по соседству, заметив кровь на моей рубашке, прокомментировал:
— Подыхаешь, Кросс? Это хорошо.
Такой панегирик в мою честь.
Через десять минут мы уже были в Дюпон-Секл. Повсюду припаркованы полицейские машины с красно-синими мигалками, вспыхивающими в пасмурном свете раннего утра. Для копов продолжалась трудовая ночь: кому нужно, чтобы вооруженный сумасшедший разгуливал по деловой части Вашингтона днем?
Еще один спектакль. Хочу быть кем-нибудь.
Ровно ничего не произошло в течение следующего часа — за исключением разве что взошедшего солнца. Появились первые пешеходы, движение становилось все более интенсивным. Утренняя жизнь Вашингтона шла своим чередом. Первые прохожие проявляли любознательность, расспрашивая полицейских. Им отвечали: «Проходите, не останавливайтесь. Здесь не на что смотреть».
Врач из «Скорой помощи» обработал мои раны. Опасности не было, просто я потерял много крови. Он требовал, чтобы я немедленно отправился в больницу, но это вполне могло подождать.
Новый спектакль! Дюпон-Секл! Деловая часть Вашингтона, округ Колумбия! Гэри Сонеджи-Мерфи любит выступать в столице!
Я попросил доктора «Скорой помощи» отвалить, что он и сделал. Он успел обманом ввести мне снотворное, но я застукал его.
Сэмпсон стоял рядом, посасывая сигарету.
— А ты сейчас грохнешься в обморок, — прокомментировал он. — Представляешь — сердечный приступ у африканского слона.
— Никакой не сердечный приступ, — возразил я сквозь гудение в голове, — просто африканского слона пару раз пырнули ножичком. К тому же речь не о слоне, а об африканской антилопе. Грациозной, сильной, выносливой.
И я направился к машине Сэмпсона.
— Что, Алекс, есть идея? — крикнул он на ходу.
— Угу. Поехали, хватит тут стоять. Он дожидается часа пик.
— Ты уверен, Алекс?
— Уверен.
До восьми мы кружили по деловой части Вашингтона. Я был близок к полной безнадеге. Я засыпал в машине, со лба градом катил пот. Африканская антилопа на грани обморока. Я пытался рассуждать как Гэри Сонеджи-Мерфи. Здесь ли он или уже удрал из Вашингтона?
Без двух минут восемь по радио пришло сообщение: «Подозреваемый замечен на Пенсильвания-авеню близ Парк-Лафайетт. У него автомат. Он движется в направлении Белого дома. Всем машинам срочно на выезд!»
Итак — новое представление. Все же мне удалось немного просчитать его действия. Они обнаружили его меньше чем в двух кварталах от Пенсильвания-авеню. В двух кварталах от Белого дома.
ХОЧУ БЫТЬ КЕМ-НИБУДЬ!
Его зажали между обувной мастерской и бурым зданием, где располагались юридические конторы. Он использовал как прикрытие стоящий там «джип». Еще одна проблема: у него заложники — двое ребятишек лет одиннадцати-двенадцати. Возраст Гэри, когда мачеха запирала его в подвале. Снова мальчик и девочка. Они, ничего не подозревая, шли утром в школу. Напоминание о Майкле Голдберге и Мэгги Роуз.
— Начальник сыскного отдела Кросс, — представлялся я, проходя через полицейские кордоны, расставленные на протяжении всей Пенсильвания-авеню.
Отсюда ясно просматривается Белый дом. Интересно, президент тоже наблюдает за происходящим по телевизору? Я уже приметил по крайней мере один автомобиль новостей Си-эн-эн. Над головой кружилась парочка вертолетов, принадлежащих телевидению. Впрочем, ближе им не подойти, поскольку летать над Белым домом запрещено. Говорят, мэр Монро уже на пути сюда. Думаю, Гэри рассчитывал на большее. Он требовал встречи с президентом — а в противном случае грозился убить детей. На Пенсильвания-авеню и прилегающих улицах было прекращено движение. Водители и пассажиры бросили автомобили прямо на улице. Толпы зевак собрались полюбоваться зрелищем. Миллионы зрителей сейчас прильнули к экранам телевизоров.
