Она прореагировала на его слова, глаза их встретились, и Ник чуть не заплакал от счастья. Он бросился к ней. И вдруг прозвучал еще один выстрел.
Энн упала.
— Что?.. Что?.. Что там еще? — закричал Сэм.
Мак-Грю бросился туда, откуда стреляли.
Ник опустился перед Энн на колени. Она всматривалась в его лицо.
— Я умру?
Ник ощупал и осмотрел рану на горле, а затем заметил на левом плече Энн маленькое отверстие, из которого сочилась липкая жидкость. Он перевязал рану.
— Нет, родная, это всего лишь плечо. Все будет в порядке, не беспокойся.
В темноте раздался крик. Крик досады и разочарования. Ник и Энн увидели, что Мак-Грю пытается вытащить из-за стеллажей кресло на колесиках.
Энн встретилась глазами с Пэт Янг.
— Боже мой, — прошептала Энн, — ты пыталась убить меня. За что? За что?
Пэт не обратила внимания на нее. Она смотрела на Мак-Грю.
— Сука! Она, только она виновата во всем, что произошло! — визжала она. — Только из-за нее началось все это дерьмо. А Джо был хороший, хороший! — Пэт зарыдала. — Это она заставляла его делать все это. Она провоцировала его на все эти убийства! Арестуйте ее, арестуйте эту паршивую суку!
Мак-Грю наклонился поближе к лицу Пэт и сказал:
— Единственный человек, кого требуется арестовать, это вы, леди. — Он выпрямился. — Объясни ей, Сэм.
— Правильно, — откликнулся Сэм, — но посмотри, Пит, этот малыш еще дышит.
Энн и Ник оглянулись.
— Это Джо, — сказала Энн. — Вы думаете, он жив?
Сэм хмыкнул.
— Едва жив. Так это он? Знаменитый Резак?
Энн ничего не ответила. Ее начало трясти.
Сейчас Пэт казалось, что все зло мира сосредоточено в этих двух офицерах полиции. Когда они грузили ее вместе с креслом в багажное отделение полицейской машины, она, чуть-чуть придя в себя после шока, дала волю своей ненависти и ярости и извергла на них бурный поток проклятий. Потом вдруг замолчала, испугавшись, как бы они ее не избили.
Ночь все больше и больше оживала, расцвечивалась голубыми и красными огнями подъезжавших машин, наполнялась голосами и шумом толпы.
Слетелись, подумала Пэт, кривя губы в злой ухмылке, как мухи на дерьмо.
Ужас... Ужас... этот последний взгляд... Ее Джо, его голова, откинутая назад, боль на его лице (таком прекрасном!), когда пуля настигла его. Пэт не могла выкинуть из головы эту картину. Наконец она опустила голову и впервые за много лет зарыдала.
Но через несколько секунд она выпрямилась и сердито вытерла слезы. Энн сейчас уйдет. Пэт хотела взглянуть на нее. Взглянуть и запомнить, потому что Джо так и не попробовал ее крови. Когда-нибудь это должна сделать Пэт. Не имеет значения, сколько времени пройдет до этого праздника. Пэт добудет кровь этой суки...
Мак-Грю обнял за плечи Ника и Энн. Затем ласково сказал:
— Идите-ка вы отсюда. Мы обо всем позаботимся. Отвези ее в больницу. — Он проводил Ника и Энн до машины.
Мак-Грю наблюдал, как Ник и Энн садились в машину. В походке Энн было что-то странное. Какая-то скованность. Что с ней, подумал Мак-Грю, ведь она сама этого хотела... Он услышал, как она вскрикнула, когда Ник помогал ей поудобнее устроиться в машине. Мак-Грю покачал головой — дай Бог, чтобы все у нее было в порядке.
Пит прохаживался, глядя себе под ноги, минут пятнадцать. Наконец послышался вой сирен. Подъехали машины «Скорой помощи» и полиции, их было около десятка: никто не хотел упустить случай быть причастным к сенсации. Журналисты тоже были тут как тут.
Сэм провел полицейских и криминалистов в помещение склада. Он был очень возбужден и издерган — Пит, пожалуй, еще не видел его таким. Поэтому он решил, что его другу пойдет на пользу свет софитов. Мак-Грю вошел в дверь следом за прибывшими.
Один из полицейских подошел к телу убитого и обследовал его карманы. Затем раскрыл извлеченный оттуда бумажник и, обращаясь к окружающим, произнес:
Здесь написано «Рэнди Мазурски». Это и есть Резак?
— Нет, это другой. — Мак-Грю вгляделся в темное пятно на полу. Кровь.
Эпилог
В больнице графства Кук слухи распространялись очень быстро. Как только в приемное отделение доставили Джо Мак-Эри, печально знаменитого чикагского Резака, сиделки, медсестры, уборщицы, молодые врачи, живущие при больнице, и пациенты — все высыпали в коридор и сгрудились у входа, чтобы посмотреть на это чудовище, которое заставляло их приобретать участки подальше от города и вздрагивать в темноте от каждого звука.
Его переводили уже в четвертое отделение больницы. Многие из тех, кому удалось на него взглянуть, вспоминали, что он похож на того бродягу, которого они частенько видели спящим на скамейке парка «Дэйли Плаза». Одна из пациенток, Лиз Сперри, обернулась к сиделке; стоявшей рядом с ней, и сказала:
— Мне кажется, он слишком слаб, чтобы убить кого-нибудь. Сиделка только крепче ухватилась за ее руку и уставилась на Джо.
— Какова перспектива? — крикнула Лиз фельдшерам.
— Парень в коме, — ответил один из них, коренастый усатый ирландец с темными вьющимися волосами.
Его коллега добавил:
— Если он выживет, то не то что убить, но даже двигаться и говорить не сможет.
— Ухаживайте за ним как следует, — прошептала про себя Лиз Сперри, — ухаживайте за ним как следует...
Ирландец продолжал:
— Если этот парень когда-нибудь придет в себя, его могут взять за яйца, а пока что он находится в своем маленьком мирке.
Лиз задрожала: ей хотелось быть подальше от всего этого. Она быстро направилась по коридору к лифту, чтобы подняться в детское отделение, где было постоянное место ее пребывания. Она не хотела об этом думать, но слова фельдшера постоянно ее преследовали:
— Сейчас он в своем маленьком мирке.
Господь Всемогущий, каков он, этот мир?
Джо Мак-Эри сидел на потертой софе, закрыв лицо руками. Воздух был тяжелым от застоявшегося сигаретного дыма, а софа износилась почти до пружин. Он раскачивался взад и вперед.
В комнату вошла Марго, и он поднял глаза на сестру. Она улыбнулась ему.
— Все заживет, Джо, все заживет. У нас все будет прекрасно. Все всегда проходит. — Она села рядом с ним и обняла его. Затем прикоснулась губами к его шее и провела острым ногтем по внутренней стороне его запястья.
— Я очень хочу, чтобы ты понял, где находишься.
Джо закрыл глаза. Голос отца заставил его встрепенуться и посмотреть на говорившего.
— Добро пожаловать домой, Джо! — Старик улыбался ему.
— Да, — сказала Марго, — наконец-то ты дома.
Джо упал на софу и подтянул колени к подбородку.
И заплакал.
