Девушка заколебалась. Ей не очень хотелось пробираться по темному лабиринту.
– Ну давай. Будь умницей. Поработаем всего одну ночь – и в Европу!
Кристал взяла фонарь и пошла.
Сюзанна подождала, пока замерли ее шаги. Она все еще беспокоилась, согласится ли Кристал сыграть в ее игру. Но в любом случае ей не уйти; все двери заперты.
По ее вычислениям, через два года у нее будет миллион. Три сеанса в Лондоне, три в Бонне и еще два здесь. Конечно, плюс сегодняшний.
Если Кристал соберется с силами и выполнит свою функцию.
Сегодня придет ее любимый клиент. Он разбогател на чем-то ядерном (она подозревала, что это был "Проект Манхэттен"[9]) и уже заплатил ей двадцать тысяч только за согласие принять его в этом году. Что бы ты сказала, Кристал, если бы знала, что тебя ждет?
Вернувшись в камеру пыток, Сюзанна сняла со стены факел. Потом проверила свисающий с потолка крюк и подставила под него железный поддон для крови. Она хотела, чтобы ее гость увидел это в первую очередь.
"Хорошо, – подумала она, опять улыбнувшись. – Теперь все готово".
Освещая дорогу факелом, она вышла к подземной реке. Там она взяла ведро и принялась наполнять водой большое каменное корыто. Когда оно было полно на треть, она высыпала в него гипс из пластикового пакета.
Тут со стороны реки снова раздался вой, но здесь он уже не был похож на ветер.
Оставив гипс застывать, она пошла вдоль текущей воды. Вой стал громче.
На половине пути от выхода к реке до ее впадения в Миссисипи в свете факела блеснуло что-то металлическое. Ржавая железная цепь, опоясывающая каменный сарайчик. Вой исходил изнутри, перемежаясь недовольным рычанием.
– Молодец, – сказала Сюзанна. – Потерпи еще немного. Получишь то, что останется.
Громадный доберман яростно взвыл, щелкая зубами.
* * *
– Надевай, – коротко приказала Сюзанна, протягивая Кристал ее костюм.
Они опять были в спальне на втором этаже. Кристал поглядела на белый лифчик и такие же трусики и внезапно начала плакать.
– Я сказала – надевай это! – голос Сюзанны сорвался на крик.
Вся дрожа, Кристал повиновалась. Хлопчатобумажная ткань плотно облегала ее упругую темную кожу.
Сюзанна распахнула гардероб. Внутри на дверце висели парики всех возможных форм и расцветок. Она выбрала один и отошла к зеркалу. Когда она повернулась, на ее плечи свисали длинные, похожие на змей, черные косички.
Она взяла девушку за руку и потащила вон из спальни. По пути она сняла со стены белую полумаску с узкими кошачьими глазами и двумя витыми рогами.
– Надень ее, – она протянула маску Кристал, и та так же молча подчинилась. – Помни: что бы ни случилось, не снимай этой маски. Поняла? Ты можешь оскорблять его, плевать на него, смеяться над ним. Более того, ты должна это делать. Надеюсь, ты будешь умницей. А теперь пошли понюхаем кокаину.
Сюзанна снова села за стеклянный столик, осторожно высыпала из баночки дозу и разделила ее на линии.
– Давай первая, – она повернулась к Кристал.
Только после этого, глядя на окружавшие ее пустые глаза масок, девушка нашла в себе смелость прошептать:
– Я не хочу.
Сильный удар по щеке бросил ее на пол. Кокаин белым облаком взвился над поверхностью стола.
При виде этого облачка, похожего на хлопья снега, Сюзанна вспомнила, как под такими же хлопьями, посреди снежной пустыни умирал ее муж. Вспомнила, как исказилось его лицо, когда яд начал действовать, как вокруг его рта, на усах, намерзла желтая пена. Вспомнила его глаза с застывшим в них ужасом.
Оторвав глаза от кокаина на столе, Сюзанна сняла со стены кожаную плеть и подошла к распростертой на полу девушке.
– Ну, ешь меня, моя сладкая! – сказала она. – Вылижи меня всю!
Кристал помотала головой, стараясь не смотреть на колечки, блестящие перед ее глазами.
Второй удар, еще более сильный, отбросил ее к одной из деревянных дверей – третьей слева. Кристал отшатнулась, будто прикосновение к двери обжигало ее. Сюзанна засмеялась:
– Когда нельзя добраться до того, кого ненавидишь, приходится работать с тем, что есть. Сейчас ты услышишь кое-что особенное, Кристал.
Из-за двери донесся еле слышный плачущий детский голосок:
– Мама! Мамочка! Прости меня, мама! Прошу тебя, прости!
* * *
В 1.13. зазвонил звонок.
РЕКА САНТЬЯГО, ЭКВАДОР, 1969
– Хочешь кислоты?
– Чего?
– Лед. Хочешь?
– О... но... нет, не хочу.
Селена наклонила голову, подняв одну бровь.
– В чем дело, Спарки? Что с тобой? Ты ведь говоришь, что бывал под кайфом.
– Да, я пробовал наркотики.
– Так почему... Хотя кислота – это особенная вещь. Это тебе не травка или кока. Это – край, привет от Бога в собственные руки. Ты пробовал ее раньше?
Спарки помолчал, потом ответил:
– Нет. Не пробовал.
– Тогда ты много потерял. Надо ведь все в жизни попробовать, все настоящее. Ты согласен?
Наступила вторая пауза. Наконец Спарки сказал:
– Согласен.
– Отлично! Значит, заметано, – Селена протянула ему ладонь, на которой лежали две таблетки "Белой Молнии", омытые тропическим солнцем. Она послюнявила палец, прижала его к одной таблетке и отправила ее на кончик языка. Потом закрыла рот и сглотнула. – Ну, теперь твоя очередь. Возьми ее, Спарки.
Спарки взял таблетку, повертел ее в руках, проглотил и стал ждать. Ничего не происходило.
Они встретились в джунглях Эквадора по чистой случайности. Хотя их встреча была определена аварией самолета, путь к ней начался еще четыре месяца назад, ясным калифорнийским утром, когда Селена проснулась на грязном полу мастерской художника в Хейт-Эшбери. Пол был усеян спящими друг на друге голыми и одетыми людьми, тела которых покрывала липкая смесь пота, дешевого красного вина и массажного масла из бутыли с изображением восьмирукой индийской богини.
Она не сразу вспомнила, как сюда попала. В ее памяти застряли бешеная гонка в разбитой машине по холмам Сан-Франциско и беспрерывная музыка "Филмор Уэст" и "Грэйтфул Дед".
"Да, – подумала она, – погуляли на славу".
По правде сказать, эта вечеринка ничем не отличалась от сотни других, на которых она побывала за год. «Господи, как скучно», – пронеслось у нее в голове.
Меньше чем за неделю она все изменила.
Сперва выбила из отца несколько тысяч, предназначенных на обучение в университете Беркли. Потом вложила эти деньги в дорожные чеки "Америкэн экспресс". Наконец нашла разочаровавшегося в жизни мускулистого гитариста с большим членом. Оформив необходимые документы и визы, они двинули на юг в поисках солнца и приключений.
Три месяца все шло великолепно, но с прошлой недели что-то разладилось.
В понедельник, когда они проезжали по площади Независимости в Кито с торчащим посреди нее мрачным собором, их машина испустила дух.
Во вторник они подбили баланс и обнаружили, что у Селены осталось всего девяносто долларов в дорожных чеках. Жить было не на что.
В среду на сонных, вымощенных булыжником улицах эквадорской столицы гитарист увязался за богатой аргентинкой средних лет. Больше она его не видела.
Рано утром в четверг Селена отправилась в местное отделение "Америкэн экспресс" и позвонила отцу, прося его выслать денег на дорогу. Он обещал прислать их телеграфом, и она решила потратить то, что у нее осталось, на последнее приключение.
Автобус отвез ее в аэропорт имени Маршала Сукре, где ей удалось за полсотни нанять самолет – ветхий "пайпер", который нес службу в Алабаме, на Барбадосе, в Коста-Рике и вот теперь в Эквадоре. Его нос был украшен вмятинами и измазан пятнами бензина и мазута. Пилот, Хуан Гарсиа, был таким же, как его машина – низенький помятый человек в грязном синем комбинезоне. Когда он улыбался – а это происходило всякий раз, когда он бросал взгляд на грудь Селены и шептал "Que bonitos pechos!"[10] – во рту его сверкало золото.
Полет занял почти час. До Сангая оставалось еще миль сорок, когда Селена заметила конус горы, возвышавшейся над зеленым одеялом джунглей. Когда они подлетели ближе, она смогла разглядеть снежные склоны и черную вершину, покрытую вулканическим пеплом. Никогда раньше она не видела действующего вулкана.
Когда самолет уже удалился от Сангая миль на пятнадцать, из жерла гиганта вырвался столб пара высотой пять-шесть тысяч футов. Он встал над кратером, как исполинский гриб, но тут следующий выброс размел пар и снес его к югу. На этот раз это была лава.
– Быстрее! – завопила Селена.
Словно в ответ на ее команду, мотор "пайпера" чихнул и заглох.
В панике она взглянула на Гарсиа. Зрелище было неутешительным. Пилот отчаянно дергал все ручки, поворачивал тумблеры, нажимал на дроссель. Со лба его ручьем тек пот. Селена поглядела вниз и в ужасе закрыла глаза – ей показалось, что джунгли несутся им навстречу. «Мы разобьемся», – промелькнула у нее мысль, и она очень удивилась, когда этого не произошло.
