Мэнни скривился.
— Вы все равно мне не поверите.
— А с чего мне тебе верить? Ты ведь ничего не сказал. Сапоги находились в твоей комнате постоянно?
Мальчик какое-то время обдумывал ответ.
— Нет, — наконец заявил он. — Я их весь день с собой таскал. В тот день моя группа ходила в спортзал.
— Когда конкретно вы ходили в спортзал?
— После обеда. — Он расслабился. — Все, больше я вам ничего не скажу. Пусть меня отведут обратно в камеру.
— Мэнни, Уайт не сможет навредить тебе здесь.
Губы Мэнни дрогнули.
— Уверен, он сможет.
Четверг, 30 ноября, 16:45
— Ты звонил? — спросила Миа, когда они с Соллидеем остановились у стола Эйдана.
Эйдан поднял голову.
— Звонил. Я позвонил в отдел кадров Университета Дрейка в Делавэре, но у них уже закончился рабочий день, это другой часовой пояс. Мне удалось связаться с секретарем педагогического факультета. Очень услужливая дама.
Миа присела на край стола.
— И что эта милая дама тебе сообщила?
Эйдан вручил ей черно-белую фотографию на простой бумаге.
— Она отправила это факсом двадцать минут назад. Это фотография из информационного бюллетеня факультета, сделанная во время соревнований по гольфу в прошлом году. Она обвела кружочком Девина Уайта. Фото зернистое, но лицо рассмотреть можно.
Соллидей заглянул Мии через плечо, оказавшись так близко, что если бы она повернула голову, то могла бы поцеловать его. Чем дольше тянулся день, тем с большим нетерпением она ждала вечера. Но они ведь договорились, кроме того, на них внимательно смотрел Эйдан.
— Очень похож, правда? — вполголоса произнес Соллидей. — Тот же рост, тот же цвет волос. — Он отстранился, и она наконец смогла нормально дышать.
— Это не тот человек, с которым мы разговаривали сегодня утром, — заметила Миа. — Лицо другое. Но большинство людей замечают только рост и цвет волос, если не присматриваются. Он, наверное, долго выбирал, какое именно удостоверение личности украсть. Держу пари, настоящий Девин Уайт мертв. У секретаря были телефоны его семьи, или друзей, или еще что-нибудь?
— В анкете он никого не вписал в пункт «родственники». И она решила, что все его родные умерли. Мать точно умерла, а отца он никогда не знал.
— А эта услужливая дама не предоставила тебе еще какую-нибудь полезную информацию?
— Она сказала, что Девин был одним из ее любимчиков, — ответил Эйдан. — И что он обещал позвонить ей, когда устроится, но так и не позвонил, и она решила, что новая жизнь полностью захватила его. Из Делавэра его отправили в Чикаго на собеседование, но он собирался остановиться на несколько дней в Атлантик-Сити. Это было в начале июня года.
Миа ощутила всплеск адреналина.
— Мы можем проверить отели, посмотреть, не останавливался ли Уайт в одном из них.
— Я уже начал проверку, — ответил Эйдан и вручил каждому из них лист бумаги. — Это список основных гостиниц в Атлантик-Сити. Если мы разделим их между собой, то проверим гораздо быстрее.
Миа вернулась со списком к своему столу и, нахмурившись, остановилась. На пачке документов Барнетта лежал пухлый коричневый конверт размером с видеокассету. Ее адрес был выведен на нем печатными буквами. Обратного адреса не было.
— Что это?
Эйдан посмотрел в ее сторону и медленно встал с кресла.
— Не знаю. Его там не было, когда я ходил получать факс. Можно спросить Стейси.
Миа надела пару перчаток.
— Когда мы приехали, она как раз уходила.
Она вытряхнула из конверта кассету. Соллидей еще не успел убрать со стола телевизор и видеомагнитофон, и она вставила кассету в приемник.
Появилось лицо Уитон, печальное и серьезное.
— Поскольку недавно трагически погибла дочь местного полицейского, мы решили посмотреть, какие требования служба предъявляет к семьям полицейских. Зачастую семьи платят высокую цену за работу своих членов на благо общества. Некоторые, как, например, Кейтлин Барнетт, становятся мишенями преступников, пытающихся отомстить их родителям.
— Сука! — буркнула Миа. — Использует боль Роджера Барнетта для повышения своего проклятого рейтинга.
— Многие, — все так же печально продолжала Уитон, — находят, что требования, предъявляемые к ребенку полицейского, слишком высоки для них, и сворачивают на кривую дорожку.
Камера отъехала назад, и Миа почувствовала, как внутри у нее все сжимается. Она открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Соллидей схватил ее за руку и усадил в кресло. Он положил ладони ей на плечи и осторожно встряхнул.
— Миа, дыши.
Она прикрыла рот дрожащей рукой.
— О господи…
Уитон указала на кирпичное здание на заднем плане.
— Это женская исправительная колония Харта, где содержатся женщины, осужденные за тяжкие преступления — от хранения наркотиков до убийства. Срок здесь отбывают женщины из всех слоев населения, из самых разных семей. — Камера приблизилась, давая крупным планом полное сочувствия лицо Уитон. — Даже из семей полицейских. Одна из заключенных — Келси Митчелл.
— Что это такое? — возмутился Спиннелли, неожиданно появившийся у них за спиной. — О боже! Миа…
Она сделала им знак замолчать: весь экран заполнила фотография Келси с номером на груди. Она выглядела измученной, старой, одуревшей от наркотиков.
— Ей было всего лишь девятнадцать лет, — прошептала Миа.
— Келси Митчелл отбывает двадцатипятилетний срок за вооруженное ограбление. Она — и дочь, и сестра полицейского. Ее отец недавно умер, а сестра, детектив Миа Митчелл, служит в Отделе расследования убийств, имеет награды, и по иронии судьбы именно из-за нее несколько женщин отбывают наказание в том же тюремном блоке, что и ее сестра.
— Они ее убьют. — Миа с трудом слышала собственный голос. — Они убьют Келси. — Она вскочила на ноги, сердце у нее выскакивало из груди. — Она не может показать эту запись. Это же, черт побери, настоящий шантаж! Она хочет получить чертово интервью, и ей плевать, кто при этом пострадает.
— Я знаю. — Спиннелли достал кассету из магнитофона. — Я немедленно свяжусь с продюсером Уитон. Постарайся успокоиться, Миа.
И он мрачнее тучи вернулся к себе в кабинет.
Миа потянулась к телефону Соллидея.
— Я сама позвоню сейчас этой гребаной суке!
Соллидей схватил ее за плечи и развернул к себе лицом.
— Миа, пусть Спиннелли обо всем позаботится.
Она попыталась освободиться, но Соллидей держал крепко.
В плече запульсировала боль, и она вздрогнула.
— Мне больно.
Он тут же ослабил хватку, но рук не разжал.
— Обещай мне, что не станешь звонить Уитон. Не станешь угрожать ей. Ты дашь возможность Спиннелли со всем разобраться. Обещай мне, Миа!
Она кивнула. Он был прав. Внезапно на нее накатилась ужасная усталость, и, поняв, что на борьбу не осталось сил, она прижалась лбом к груди Рида и обняла его. Его руки напряглись, затем отпустили ее, замерли на мгновение, и Рид заключил ее в объятия.
— Не знаю как, но все будет хорошо, — пробормотал, касаясь губами ее волос.
Миа кивнула, с трудом сдерживая слезы и пытаясь проглотить комок в горле. Полицейские не плачут. Она должна это помнить. Так ей говорил Бобби. Часто говорил.
— Они убьют ее, Рид. — Он ничего не ответил, только молча обнимал ее, пока Миа не почувствовала, что к ней вернулось самообладание. Она отстранилась. — Я в норме.
— Нет, не в норме, — негромко возразил он. — Последние три недели были для тебя настоящим адом. Ты держалась лучше, чем все надеялись. — Он приподнял ее подбородок. — Даже ты.
Его глаза светились сочувствием и уважением, и оба эти чувства ее утешили. Успокоившись, она отошла в сторону, и тут увидела, что на них удивленно смотрит Эйдан. Ее лицо мгновенно вспыхнуло.
Желая отвлечь внимание коллеги от того, что явно выглядело объятиями в общественном месте, она прищурилась и заявила:
— А знаешь, я думаю, что Джейкоб Конти, в конце концов, был не так уж и не прав.
Секунду Эйдан изумленно таращился на нее, но тут же, не в силах сдержаться, широко улыбнулся. Затем посерьезнел и ответил Мии соответствующим ситуации возмущенным взглядом.
— Миа Митчелл, как тебе не стыдно!
Соллидей явно смутился.
— Кто такой Джейкоб Конти?
Миа села в кресло, по-прежнему держа в руке перечень гостиниц в Атлантик-Сити.
— Плохой человек. Очень плохой. — Конти был очень плохим человеком, решившим лично осуществить правосудие в отношении тележурналиста, который баламутил воду, пытаясь получить сюжет для выпуска новостей, и в результате подвел сына Конти под прицел убийцы. Месть Конти за смерть сына была эффективной и окончательной. К несчастью для него, она была незаконной. Мии же придется воспользоваться более общепринятыми способами мести.
