– Цена слишком высока.
– Разве? Брось, Джек... ты же учился в художественной школе, тебе известно, как скверно обошлась жизнь со многими великими художниками. Подобный груз позволяет расцвести подлинному таланту. Я лишь придаю необходимую форму сумятице природных катаклизмов...
– Я понимаю процесс. И не понимаю только одного: что тебе нужно от меня? – огрызнулся Джек. – Я не собираюсь создавать ничего подобного, Чарли. Я творю страдания, сею ужас. Я не твой шедевр, я – твой самый большой провал.
– Неправда, – тихо возразил Чарли. Подняв руку, он осторожно качнул люстру, заставив ее вращаться. – Все представленные здесь художники имеют одну общую черту: их искусство реакционно. Это ответ на то, что я сотворил с ними, с их жизнью. Но ты – совсем другое дело. Ты сделал выбор, обратил свою боль вовнутрь, а не вовне. Ты избрал трансформацию, предпочтя ее самовыражению.
– Я знаю, что выбрал.
– Но ты не понимаешь значения этого шага. Самовыражение в основе своей эгоистично – в отличие от твоих действий. Ты отрекся от своей человеческой природы, Джек. Ты избрал другой путь – сделался монстром ради высшей цели. Как и я сам.
– Что? – прошептал Джек.
Чарли раскинул руки, охватывая окружающие его произведения искусства.
– В настоящее время ценность всего этого устойчиво растет, – сказал Чарли. – И когда она достигнет определенной отметки, я начну продавать. Выпущу все это в мир. И спустя многие годы после того, как будут забыты все те, кого я убил, эти замечательные творения будут продолжать жить. Они будут вдохновлять, очищать, нести радость. В итоге я сделаю мир лучше...
– И разбогатеешь.
– Да. А ты будешь уже мертв или гнить в тюрьме... если не примкнешь ко мне.
Джек молча смотрел на Чарли.
– Мы заслуживаем награды, Джек. Мы оба. Мы выполняем очень важную работу, делаем это в полной изоляции, не надеясь на благодарность. Вот почему я когда-то вышел на "Волчьи угодья": мне хотелось найти кого-нибудь, с кем я мог бы поделиться всем этим. Кого-то, кто сумел бы понять. Но нашел только психопатов и насильников... пока там не появился ты.
– Чего же ты хочешь от меня? Поздравлений? Отпущения грехов? Чего? – выкрикнул Джек.
– Я хочу партнерства, Джек, – сказал Чарли. – Ты да я. Ты будешь поддерживать на плаву "Волчьи угодья", а я займусь тем, что делал и раньше. Ты увидишь, я гораздо лучше подхожу тебе, чем Никки... потому что я делаю такие вещи, на которые она никогда бы не отважилась. Опершись на мою поддержку, ты смог бы утроить размер "Волчьих угодий"... и выбирать жертвы себе по вкусу. Мы могли бы выйти на глобальный уровень, Джек. Подумай обо всех тех убийцах, с которыми ты сумел бы расправиться...
– С кем угодно, но не с тобой, – кивнул Джек. – Я смогу убить любого, но не тебя.
– Да, – Чарли встретил тяжелый взгляд Джека, не дрогнув. – Мы уже давно дружим, Джек. Сейчас ты, возможно, думаешь, что не знал меня по-настоящему... но это не верно. Тебе ведь известно, что я ценю превыше всего. Что для меня важно. Я считаю, у нас может получиться... если только мы сумеем выдерживать баланс силы. Сейчас я достану одну вещь; не напрягайся.
Из складок тоги Чарли извлек маленький черный предмет, напоминающий пульт дистанционного управления, и приподнял его, чтобы Джеку было видно.
– Я тут слегка подстраховался, Джек. Стоит нажать кнопку, и подача кислорода Никки прервется. Она задохнется примерно через две минуты. Давай, однако, заключим договор: я отдам эту штуку в обмен на пистолет.
Джек немного подумал.
– Идет.
Он протянул пистолет, все еще нацеленный в голову Чарли. Потянулся за пультом... и в последний миг нажал на курок. Магазин упал на пол, когда Чарли взял пистолет, а Джек схватил пульт.
Чарли рассмеялся. Сунул пистолет за пояс, в то время как Джек ударом ноги отправил лежавший на полу магазин в угол.
– Неплохо проделано. А теперь, раз уж мы примерно уравняли шансы, я хочу, чтобы ты всерьез задумался о моем предложении. Если ты его примешь... Никки свободна.
Джек попятился. В висках шумело. Это безумие... с другой стороны, в его жизни давно не осталось ничего другого. Он уже слишком многое разменял... какая теперь разница? Есть шанс спасти Никки. И не важно, какое решение он примет, его семью уже никто не поднимет из мертвых...
– Нас поджимает время, Джек, – заметил Чарли. – Я хотел сказать тебе еще одну вещь...
Поколебавшись, Чарли заговорил снова:
– Они не страдали.
– Они? Ты имеешь в виду...
– Твою семью. Я убил дорогих тебе людей, но все остальное проделал уже после их смерти. Я даже могу это доказать; взгляни, – Чарли указал в угол.
Джек обернулся. К стене был пришпилен снимок "Поляроида". Судорожно глотнув, Джек подошел ближе.
Стали видны детали. На снимке были изображены Джанин, Сэм и родители Джека Они стояли, выстроившись в ряд перед рождественской елкой; отец казался рассерженным, все остальные явно были напуганы.
– Это ничего не доказывает, – сказал Джек. Обернулся назад...
Чарли исчез.
Он стоял рядом с зеркальным щитом в человеческий рост, которым художник воспользовался как экраном или холстом... и за которым, как, приглядевшись, понял Джек, скрывалась дверь. Она была приоткрыта; протянув руку, Джек толчком распахнул ее. Пространство за дверью было погружено в темноту.
Щелкнув, под потолком включился прожектор.
Кошмарное видение с разинутым в немой ярости ртом потянулось к Джеку громадными, уродливыми ручищами. С криком отшатнувшись, Джек потерял равновесие и рухнул на пол, одной рукой пытаясь смягчить падение, а другой защититься от разъяренного монстра...
Вот только тот не стал нападать.
С колотящимся в груди сердцем Джек огляделся по сторонам. Комнату заполнили статуи, многие из которых были выполнены в натуральную величину. На лицах застыли сильнейшие эмоции: страх, скорбь, ненависть. Все они тянулись вперед, стараясь ухватиться за что-то, ускользавшее из пальцев. Джек поднялся на ноги.
Чарли поблизости не было, но в конце комнаты виднелась еще одна дверь.
Джек медленно двинулся к ней, внимательно глядя под ноги, опасаясь ловушек. Дойдя до центра комнаты, он услышал голос Чарли, донесшийся из динамика, установленного под потолком.
– Скульптора зовут Рене Деслейн, – с трудом переводя дыхание, объявил Чарли. – Его работы по-настоящему цепляют, не так ли?
Джек не стал отвлекаться, чтобы ответить. Он продолжал идти, теперь уже быстрее.
– Тебе не нужны мои пояснения, Джек? Не хочешь экскурсий – не надо. Искусство само говорит за себя.
Стены следующей комнаты были увешаны картинами: полотна, полотна с пола до потолка. Сплошь черные и красные тона; Джек успел заметить только это, прежде чем перейти на бег. Здесь были две двери – одна вела в коридор, другая в следующий зал. Джек продолжал двигаться по прямой, доверяя своим инстинктам.
– У Никки кончается воздух, Джек. Знаешь, наверное, это единственный выход: просто нажми на кнопку на пульте. Она сейчас без сознания, так что задохнется, даже не приходя в себя. Ты избавишь ее от боли, Джек... разве ты не понимаешь, что это – величайший дар, который ты можешь ей дать? Не будет больше никаких отсосов по подворотням, исчезнет страх погибнуть мучительной смертью или провести остаток дней в тюрьме. Тебе даже не придется увидеть, как она умрет. Нажми на кнопку, Джек...
Еще одна дверь. Мимо мелькнули черно-белые фотографии в рамках, коллаж во всю стену.
– Ты даже не можешь сдать меня полиции, Джек. Я снял этот склад на имя Фальми, убедив его, что так мы избавимся от лишних налогов. Я постарался, чтобы он работал в одиночестве всякий раз, когда я убивал. Я подбросил улики, обеспечил его отпечатки на оружии. У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать, Джек. Таких как я в учебниках криминалистики называют организованными убийцами.
Джек остановился. Дверь, ведущая в следующую комнату, прикрыта; все предыдущие были распахнуты настежь. Повернувшись, Джек метнулся к той, что вела в коридор: закрытая, она тем не менее оказалась не заперта.
