Ознакомительная версия.
– …настоящим барахлом?
– Да!
Анна смеется. Ее смех легок, нежен, серебрист, переливчат, у обладательницы такого смеха должны быть соловьиное горлышко и голубиная душа. Душа ангела.
– Да, настоящим барахлом. Я уж и позабыла, что русский язык так выразителен.
– Почему же вы не пишете на русском?
– Я уже давно ничего не делаю на русском, Дэн. К.счастью ли, к сожалению – не знаю.
– Быть может, вернись вы к русскому хоть в чем-нибудь… Это намного бы улучшило отношения с дочерью. Как вы думаете, Анна?
– Вы – мудрый человек, Дэн. Мудрый молодой человек. Сколько вам лет?
– Двадцать девять.
Я не могу вспомнить, относится ли «двадцать девять» к моему собственному возрасту или к возрасту настоящего Макса Ларина, грань между нами стерлась окончательно.
– Я кажусь вам слишком старым для вашей дочери?
– Нет. Вы кажетесь мне очень мудрым. Открытым, симпатичным, порядочным, – Анна льстит мне напропалую. – И вы не кажетесь мне барахлом.
– Спасибо.
Теперь уже смеемся мы оба.
– Лягушонок больше не будет вас терроризировать, – ободренный ее нежным смехом, я готов пообещать Анне все, что угодно. – Мы говорили об этом прежде, чем она заснула. И вы правы – она очень ранима. И всегда страдала от того, что не находила с вами общий язык…
– Мы тоже говорили об этом. Много, долго и основательно. С моим психоаналитиком.
Твой аналитик просто блядь, Анна. Представляю, сколько бабла он из тебя выкачал!..
– Я хотела, чтобы он поговорил и с самой… Лягушонком. Но она отказалась наотрез. Она устроила такой скандал! Обвинила меня в том, что я считаю ее психопаткой, в то время как психопатка я, причем циничная. И что все аналитики – это насосы по перекачке денег, причем циничные. Она неделю не могла успокоиться.
– Это очень по-русски. И очень недалеко от истины.
– Вы так думаете?
– Я думаю, что ни один аналитик не сделает для человека того, что могут сделать близкие люди.
– А я думаю… ей очень повезло с вами. Спросить бы об этом Лягушонка, бездыханную, похороненную под грудой тряпья, с фиолетовой полосой на шее.
– Мне нравится ваша дочь, Анна. Она удивительная.
Удивительная сука, запредельная сволочь, потрясающая дрянь, я все сделал правильно, даже Муки меня не осудил.
– Вы пишете новый роман?
– Да. Недавно начала.
– Леденящий душу детектив?
– Скорее – криминальный триллер. Я специализируюсь на криминальных триллерах.
– Маньяки и все такое?– проницательно замечаю я.
– Да. Маньяки и все такое. Людям нравится читать про маньяков. Инфернальное зло всегда притягивает. И знаете, я кое-что украла у вас. Для своего нового романа.
– Имя?
– Нет. – Щеки Анны на секунду становятся пунцовыми, как будто я уличил ее в чем-то непристойном. В написании любовного романа, например. – Нет, не имя. Глаза.
– А что мои глаза?
– Они разного цвета. Самая симпатичная из всех человеческих аномалий. Самая приятная, – говорит Анна и тут же спохватывается. – То есть, конечно, я не считаю это аномалией. Простите…
– Ничего. И кому же будут принадлежать мои глаза?
– Я еще не решила. Возможно, главному герою.
– Злодею или охотнику за злодеями?
– Не знаю, – честно признается Анна. – Иногда эти две фигуры так близки друг другу, что и не различишь, кто где. А иногда они и вовсе совмещаются…
– Ваш муж – классический тому пример.
– Свен? – сочинительница crimi выглядит взволнованной. – Почему Свен? Что вы имеете против Свена?
– Лично я – ничего. Но Лягушонок рассказывала мне всякие байки о том, какой злой полицейский ее папа. Гроза криминального мира. Костолом, не очень разборчивый в средствах.
– Да что вы! Ее фантазии можно смело делить на сто.
– Значит, папа – не полицейский комиссар? – Я несколько разочарован.
– Комиссар, – успокаивает меня Анна. – И без него сочинять свои истории мне было бы несколько затруднительно, он очень помогает мне, очень. Но он совсем не злой. Он суров – это правда. Он бывает резким – и это тоже правда. Специфика работы, знаете ли. Но он не злой.
– А Лягушонок утверждала, что он – настоящий монстр.
Враки!.. – снова смеется Анна. – Враки – еще одно замечательное русское слово! С вами я, пожалуй, вспомню язык. Свен – добрейшее существо, он предан мне и дочери. Возможно, он покажется вам мрачным, но… В этом доме все вовсе не такие, какими кажутся.
– Все? – переспрашиваю я.
– Абсолютно.
– И Кирстен, богиня домашнего очага? Почему-то эта чертова Кирстен волнует меня больше всего. Когда мы приехали – дом казался пустынным, и вот, пожалуйста, какая-то Кирстен. На правах богини она может легко перемещаться по комнатам, на правах горничной – легко открывать любую дверь. И если ей взбредет в голову подняться наверх и толкнуть дверь комнаты соплячки, то…
Ничего не произойдет.
Ничего не произойдет, гы-гы, бу-га-га, нахх!.. Я обезопасил себя, я закрыл дверь в комнату соплячки на ключ (он торчал в замочной скважине со стороны комнаты), но нет ли у неведомой мне Кирстен дубликата? Успокаивает лишь хаос в логове Лягушонка; судя по завалам из вещей, туда никто не суется без ее согласия. Ключ и сейчас лежит в кармане халата, не в том, в котором лежит пистолет, я не такой кретин! Итак:
ключ от комнаты Лягушонка – в левом кармане с якорем.
Пистолет – в правом кармане с якорем.
Не перепутать!..
– …Кирстен? Кирстен – уж точно не та, за кого себя выдает.
– Что вы говорите!
– Она строгая, и мы все ее немного побаиваемся. Особенно Свен.
– А Лягушонок?
В свете происшедшего отношения Кирстен и Лягушонка мне особенно важны.
– Они ссорятся, но в конечном итоге всегда мирятся. Иногда я завидую Кирстен. Она знает такие слова, которых мне вовек не подобрать.
– Русские?
– Почему – русские? Она не в ладах с русским. Она родом из Нигерии.
Скульптура божества, стоящая в нише, безусловно, нигерийская. И именно в нее переселится душа Кирстен, когда Кирстен умрет. Хотя зачем Кирстен умирать, с чего бы?..
– Тогда какие слова?
– Не знаю. Гортанные. Тягучие. Европейцу сложно их воспроизвести, но они действуют на… Лягушонка самым магическим образом.
Враки, как совсем недавно выразилась сама Анна. Если бы африканская задница Кирстен действовала на соплячку магическим образом, то в ее комнате царил бы образцовый порядок.
– Здорово! Мне у вас нравится. И вы мне нравитесь, Анна.
– Вы тоже нравитесь мне, Дэн.
Анна вкладывает в эту фразу чуть больше чувства, чем следовало бы. Не стоит придавать этому значения, все дело в имени, которое подобрала мне Лягушонок. Имя – вот что заставляет Анну быть немного неадекватной и не замечать вполне очевидных вещей.
Пистолета в кармане, например.
Не именно пистолета, а того, что под вышитым якорем покоится что-то тяжелое. И проступает сквозь ткань.
– Значит, вам двадцать девять и вы пишете о кино.
– Да. Работаю в одном русском журнале. Он достаточно популярен.
– Мне бы хотелось почитать то, что вы пишете.
– Я не захватил ни одного номера.
– А… как называется журнал?
По моей спине пробегает холодок. До этого момента персонаж по имени Дэн был довольно абстрактным, глаза разного цвета можно считать лишь косвенной уликой, но стоит мне упомянуть название журнала…
– «Полный дзэн».
– Забавно. И вам нравится ваша работа?
– Я люблю кино.
– И я люблю кино. Очень люблю. У нас в доме есть даже просмотровый зал. Совсем крошечный, но с настоящим кинопроектором. Я – большая фанатка кино.
– Правда?
– Не без корысти, конечно. Не без дальнего умысла. Иногда в некоторых не самых известных фильмах случаются сюжетные повороты, которые просто грех не использовать. Видоизменив предварительно до неузнаваемости. Повороты, характеры, детали…
– Кажется, это называется плагиатом, – улыбаюсь я.
– Нет, нет! Я говорю о посыле, а не о точном копировании! – с жаром принимается оправдываться Анна. – Важен угол зрения. Твой собственный, отличный от всех других.
– И я могу с ним ознакомиться?
– Мои книги не переведены на русский, увы…
– Это ничего. Я немного знаю английский. Да и Лягушонок всегда сможет мне помочь. Сколько же вы их написали?
– Пятнадцать. Уже пятнадцать.
– Солидно.
– Вчера я как раз получила авторские экземпляры последней. Хотите взглянуть?
То, что Анна называет авторскими экземплярами: три стопки в плотной оберточной бумаге, стоящие друг на друге, странно, что я не заметил их раньше. Верхняя стопка распакована, бумага не аккуратно разрезана, а разорвана, как будто Анне не терпелось взглянуть на готовый полиграфический продукт, в котором воплотились все ее фантазии.
– «Ужин с убийцей», не слишком захватывающее название. Первоначально книга называлась совсем по-другому, но издатели предпочли именно его…
Ознакомительная версия.
