Ознакомительная версия.
Крофорд добавил:
— И передайте им, если потребуется метановая проба, мы им вышлем результат. Чтоб не делать двойную работу.
Спрингфилд передал новую информацию и вопросы Бирмингему. Едва он повесил трубку, телефон зазвонил снова.
На этот раз попросили Джека Крофорда. С ним хотел поговорить Джимми Прайс, застрявший в похоронном бюро Ломбарда.
— Джек!
Один фрагмент есть! Скорее всего это большой палец и кусочек отпечатка ладони.
— Джимми, радость моя!
— Сам знаю. След У-образный, смазанный. Когда вернусь к себе, посмотрю, что получится из этого фрагмента. Я нашел его на левом глазу старшего сына. Случай в моей практике неординарный. Мог бы и не заметить, если бы не занялся кровоизлиянием от огнестрельного ранения.
— Сможешь по нему что-нибудь определить?
— Сейчас трудно сказать, Джек. Если он проходит по единой дактилоскопической картотеке, то все может быть. Ты же сам знаешь, это как в тотализаторе. Поди, угадай. Отпечаток с ладони я обнаружил на ногте большого пальца левой ноги миссис Лидс. Этот отпечаток пойдет в дело только для сравнения. Я оформил понятыми Ломбарда — он, кстати, сам нотариус — и его помощника. Отпечатки снял in situ <В месте нахождения (лат)>. Пойдет?
— Так, а ты исключил всех служащих похоронного бюро? Может быть, это кто-то из них?
— А ты думал? Ломбард и его веселые ребята по уши в чернилах. Я перемазал всех, сколько бы мне не доказывали, что к телу никто не прикасался. Они тут сейчас оттирают руки. Послушай, Джек, мне здесь больше нечего делать. Давай я вернусь домой. Хочу сам поработать над отпечатками пальцев в своей лаборатории. Черт их знает, какая у них в Атланте вода и что за зараза в ней водится. Я бы успел на самолет в Вашингтон через час, а к вечеру передал бы тебе по факсу заключение.
Крофорд помедлил с ответом.
— Ладно, Джимми, только постарайся в темпе. А копии вышлешь в полицию Бирмингема, Атланты и к нам в ФБР.
— Идет, но мы с тобой утрясли еще не все.
Крофорд закатил глаза.
— Сейчас ты мне будешь проедать плешь своими командировочными.
— Как ты догадался?
— Сегодня Джимми, дружище, тебе ни в чем нет отказа.
Грэхем смотрел в окно, слушая рассказы Крофорда.
— Потрясающе! — только и сказал Спрингфилд.
Лицо Грэхема сохраняло непроницаемое выражение. На нем ничего не прочтешь, словно это лицо приговоренного к пожизненному заключению, подумал Спрингфилд.
Он не сводил взгляда с Грэхема, пока тот шел к двери.
* * *Крофорд и Грэхем закрыли за собой дверь кабинета Спрингфилда как раз в тот момент, когда в коридор начали выходить участники пресс-конференции, которую проводил начальник отдела общественной безопасности Льюис. Корреспонденты газет выстроились в очередь у телефона. Тележурналисты уже занялись делом: монтировали кадры, стоя перед телекамерой и повторяя лучшие из вопросов, услышанных ими на пресс-конференции. Они протягивали микрофоны в пустоту перед собой, чтобы позднее вмонтировать в эти пустоты фрагменты с ответами Льюиса.
Крофорд и Грэхем спускались к выходу. У двери их перехватил коротышка, на ходу щелкнувший камерой.
— Уилл Грэхем! — радостно воскликнул он. — Помнишь меня? Я — Фредди Лаундс. Это я освещал дело Лектора для «Отечественного сплетника».
Грэхем на ходу буркнул:
— Помню.
Они с Крофордом шли не останавливаясь, и Лаундс, забежав вперед, засыпал их вопросами:
— На каком этапе они пригласили тебя, Уилл? Что тебе удалось раскопать?
— Я с тобой не буду разговаривать, Лаундс.
— А этот убийца? Его можно сравнить с Лектором? Как он совершает свои…
— Лаундс, — очень громко произнес Грэхем, и Крофорд, быстро шагнув вперед, встал между ним и репортером. — Лаундс, ты пишешь сраную брехню, а твоя газета годится только на то, чтобы подтереть ею задницу. Изыди.
Крофорд сжал руку Грэхема.
— Отстаньте, Лаундс. Пойдем, Уилл. Нужно где-нибудь позавтракать.
Они ускорили шаг и свернули за угол.
— Ты меня прости, Джек, я этого подонка видеть не могу. Когда я валялся в больнице, он пробрался в палату и…
— Знаю, — ответил Крофорд, — я потом устроил ему взбучку. На какое-то время подействовало.
Крофорду не надо было напоминать о пресловутой фотографии, которую поместили в «Отечественном сплетнике», завершая репортаж о деле Лектера. Лаундс прорвался в палату Грэхема, когда тот спал, откинул простыню и снял заштопанный послеоперационными швами живот Грэхема с подведенными к нему трубками. На фотографии, появившейся в газете, черный квадрат прикрывал пах поверженного героя, а сопровождала все это подпись «Фараон с залатанными кишками».
Обеденный зал сиял чистотой и уютом. Руки Грэхема дрожали, и он пролил свой кофе на блюдечко.
Он заметил, что дым от сигареты Крофорда мешает паре, сидящей за соседним столиком. Супруги сосредоточенно поглощали еду, их раздражение висело в воздухе, как и табачный дым.
За крайним столиком две женщины, похоже, мать и дочь, выясняли отношения. Обе старались говорить тихо, не привлекая внимания, но их лица были перекошены от гнева. Грэхем на расстоянии чувствовал зло, исходившее от обеих.
Крофорд посетовал, что предстоящее выступление в суде может на несколько дней задержать его в Вашингтоне. Он закурил новую сигарету, скользнул взглядом по рукам Грэхема, который так и не справился с дрожью.
— Надо, чтобы и в Атланте, и в Бирмингеме поискали этот отпечаток большого пальца, особенно в картотеках убийств и изнасилований. Мы, со своей стороны, сделаем то же самое по линии ФБР. У Прайса уже были случаи, когда он добивался полной идентификации по одному-единственному отпечатку. В конце концов заложит его в программу «Следопыта». С тех пор, как ты ушел, у нас знаешь какая техника появилась…
«Следопытом» в ФБР называли систему автоматического поиска и обработки дактилоскопической информации, помогающую установить связь между любым, отдельно взятым отпечатком, и личностью преступника, когда-либо проходившего по картотекам полиции.
— Нам бы только выйти на него, — продолжал Крофорд. — Этот отпечаток и слепок зубов — доказательства серьезные. Сейчас нужно решить, кого, собственно, мы ищем, и раскинуть сеть пошире. Как только попадется тип похожий на нашего клиента, ты встретишься с ним сам. Скажи, в этом человеке может оказаться нечто такое, что ты мог бы предугадать?
— Не знаю, Джек. Черт побери, я его себе никак не представляю. Так можно нафантазировать неизвестно что, а потом искать то, чего нет. Ты с Блумом поговорил?
— Мы созванивались вчера вечером. Блум исключает у него суицидальные наклонности, Хаймлих того же мнения.
Блум пробыл на месте преступления всего несколько часов в первый же день, но и он, и Хаймлих располагают полным отчетом. На этой неделе Блум завязан с кандидатскими экзаменами. Шлет тебе привет. У тебя есть его чикагский телефон?
— Есть.
Грэхем тепло относился к доктору Алану Блуму.
Ему нравился этот низенький толстяк с печальными глазами, один из лучших судебных психиатров, а может быть, и самый лучший. Особенно Грэхем был благодарен Блуму за то, что тот никогда не проявлял к нему чисто профессионального интереса, хотя психиатры нередко принимают за своих пациентов все остальное человечество.
— Блум считает вполне вероятным, что Зубастый пария может подать нам какой-нибудь сигнал, — сказал Крофорд, — например, написать записку.
— На стене спальни.
— И еще Блум сказал, что скорее всего у него есть физический недостаток, либо он убедил себя в том, что страдает физическим недостатком, поэтому Блум не советует возлагать на эту примету больших надежд. «Незачем представлять себе какое-то пугало, чтобы потом тратить время на поиски химеры, Джек» — вот что он сказал дословно.
— Правильный подход.
— И все-таки ты уже что-то о нем знаешь, иначе как бы ты догадался, где нужно искать отпечаток, — настаивал Крофорд.
— Брось, Джек. Существует же явное доказательство: полоса пятен крови на стене. Не приписывай мне сверхъестественных возможностей.
— Но ему от нас не уйти. Ты согласен?
— Уверен. Так или иначе.
— Как это понимать?
— Обнаружим улики, которые существуют, но пока ускользнули от нашего внимания.
— А иначе?
— Он не остановится. Убийства будут продолжаться, пока осторожность его не притупится, и хозяин дома, разбуженный шумом, не пристрелит его первый.
— Ты не оставляешь нам других возможностей?
— А ты думаешь, я опознаю его в толпе, что ли? Этот Зубастый пария будет убивать до тех пор, пока мы не поумнеем, либо пока нам не улыбнется фортуна. А так это может продолжаться вечно.
— Но почему ты так уверен?
— Он вошел во вкус.
Ознакомительная версия.
