Джимми вспомнил, какие трюки ему удавалось проделывать когда-то, и всегда он оказывался победителем.
Дуайт улыбался, глядя на него сверху вниз.
— В эти последние минуты не думай, что вина только на мне. Ты все это сам навлек на себя. И в каком-то смысле это даже хорошо.
Дуайт склонялся все ниже.
— Разве ты не хочешь отправиться на небо, мальчик? Неужели ты не понимаешь, что это я отправлю тебя туда?
Джимми облизал губы, пытаясь унять дрожь и дышать ровнее. Он не знал, что страшнее: слова этого типа или то, что он действительно верил им. Во всяком случае, хорошо, что Дуайт не связал его, как остальных.
— Знаю,— сказал он. — Я не должен был с тобой так поступать. Дуайт откинул голову назад и рассмеялся, наполнив подвал визгливым хихиканьем, от которого Джимми хотелось закричать.
Спокойно, спокойно, это твой единственный шанс.
— Не пытайся разыгрывать раскаяние, друг. Настоящее раскаяние придет только с настоящей болью. — Дуайт улыбался. — Боль и отчаяние, порожденные смертью, — в этом спасение души.
Джимми сдвинул брови.
— Я просто вспоминаю тот, прошлый раз, и то, что ты делал рукой...
Дуайт фыркнул:
— Кулаком?
— Да, вероятно...
— Не играй со мной в невинность. — Лицо Дуайта превратилось в маску отвращения, когда он встал на колени рядом с ящиком. Он сгреб запястья Джимми в свои руки и потянулся за веревкой.
— Да нет... я просто... ну, мне это понравилось. И я вспомнил и думал про это.
Дуайт подался вперед, сидя на корточках: он положил веревку, и снова взял в руки револьвер. Револьвер теперь был нацелен на Джимми.
Джимми смотрел в холодное отверстие, думая о том, как будет выглядеть вспышка, когда он выстрелит.
— Мне следует вот это засунуть тебе в задницу, мой прекрасный друг.
— Ну, так сделай. Я тебе позволю. — Джимми расстегнул пуговицы и молнию на джинсах и заерзал, чтобы они спустились к коленям.
— Хочешь?
Дуайт покачал головой.
— Боже милостивый, ты из них самый больной!
Но по выражению его лица Джимми понял, что он задет за живое, а это как раз то, на что он надеялся.
— Давай. Я думаю, что тебе этого хочется. — Джимми спустил штаны еще ниже, потом снял их совсем.
Он поднял ноги так высоко, что колени почти коснулись ушей:
— Развращенная шлюха, извращенец, — шептал Дуайт, но уже не мог отвести глаз от обнаженной плоти Джимми.
Дыхание его становилось все тяжелее.
Джимми умел распознавать признаки похоти.
Он стал медленно ерзать, делая движения задом. Дуайт подался вперед, схватившись рукой за ящик. Другой рукой он держал револьвер, нацеленный на Джимми.
Рука, державшая револьвер, дрожала, он шептал:
— Давай, мальчик, помолись со мной.
— Ты только дотронься до меня, — шептал Джимми, видя, что Дуайта охватывает желание.
Дуайт вытянул руку и погладил гладкую кожу на ягодицах Джимми, но тут же отдернул руку.
— Это безумие. Мне надо делать дело.
— Всади в меня револьвер. — Джимми медленно поднял руку в направлении руки Дуайта, в которой был зажат револьвер. — Это будет траханье.
Кожа Джимми соприкоснулась с кожей Дуайта. Он обвил пальцы вокруг запястья Дуайта.
И вцепился ногтями в мягкую ткань на запястье, как раз там, где билась жилка.
Револьвер упал ему на грудь, издав жесткий глухой звук.
Джимми схватил его левой рукой и с криком: «Ты, ублюдок!» — направил его на Дуайта и выстрелил.
Элис набрала номер 9-1-1. Когда диспетчер ответила, Элис сказала:
— О слава Богу, слава Богу!
Ричард подпрыгнул, услышав выстрел. Звук, отраженный от шлакоблочных стен, был оглушительным. Оглушительным был и приступ стыда: как же так случилось, что он не смог помочь мальчику?!
Выстрел нарушил его оцепенение. Ричард кубарем скатился по ступенькам. Дуайт, выкрикивая проклятия, отпрыгнул от ящика.
Он не замечал движения у себя за спиной, не видел Ричарда, бегущего по подвалу. На минутку Ричард задержался у закутка с ящиком-ледником Коулмана и веревкой, свисавшей сверху. И тут его осенило: вот то, что нужно, если мне удастся опустить его туда...
Но нить его мыслей прервалась, Дуайт покачнулся вперед и свалился в ящик сверху на Джимми. Неожиданное падение Дуайта в ящик дало Ричарду выигрыш во времени, в чем он так нуждался. Он ринулся к огороженному закутку.
Пожалуйста, Боже, пошли мне силы, молил он.
Джимми захрипел, когда Дуайт навалился на него всей своей тяжестью. Голова Дуайта ударила Джимми в висок, и он тут же вонзил зубы в щеку мальчика. Дуайт всем своим весом налег на его руку, пригвоздив ее к груди. В этой руке Джимми держал револьвер.
Почему я промахнулся? — думал Джимми.
Он не мог пошевелиться. Вес Дуайта расплющил его; Джимми изо всех сил старался освободить руку, но не мог этого сделать.
Дуайт отпустил щеку Джимми и, извиваясь, добирался до его шеи.
Что мне терять? — подумал Джимми. Он закрыл глаза и нажал на спусковой крючок, надеясь, что пуля угодит в Дуайта, а не в него.
Дуайт рванулся и тяжело задышал.
Джимми почувствовал, как что-то теплое и влажное разливается по его животу.
Неужели это кровь Дуайта?
Но Дуайт все же ухитрился высвободить руку и сомкнул пальцы у горла Джимми, сжимая его, стараясь перекрыть воздух. Он рвал горло мальчика своими когтями — острыми и мощными, как у гигантской птицы.
Глаза Дуайта заволокло тьмой, он думал: я был так близок к цели. Это несправедливо. Я был так близко.
Джимми снова нажал на спуск, но... ничего. Пуль больше не было. Он чувствовал: его тело становится все более податливым, раздавленное весом Дуайта. Он не был уверен, сможет ли пошевелиться, если даже сумеет высвободить руки.
Дуайт поднял свою вторую руку и обе ладони сомкнул на горле Джимми. Джимми закрыл глаза: не хотел, чтобы рожа этого разъяренного, обезумевшего, со свирепо сверкающими бельмами глаз типа была последним, что он видит в жизни.
Руки Дуайта сжимались все сильнее. Воздуха больше не было. Веки Джимми затрепетали, и в этот момент он увидел отца Гребба. А потом пришла тьма.
Дуайт решил, что доконает этого маленького ублюдка, на этот раз уж наверняка. И больше не думал о спасении бессмертной души мальчика. Теперь ему надо было побеспокоиться о собственной душе.
Боль, как раскаленная добела игла, пронзила все его тело.
Дуайт остервенело сжимал горло мальчика, чувствуя, что хрупкая трахея наконец поддается.
И тут за его спиной возник звук. Дуайт чуть разжал пальцы, — кто там? Неужели кто-нибудь еще из этих маленьких подонков улизнул из ящика? В подвале слышались и другие звуки: кажется, звук ломаемого дерева, но Дуайт не обращал на это внимания. Он думал только об этой маленькой потаскушке, никто другой не был для него так опасен.
Но прежде чем он успел повернуть голову, что-то острое вонзилось сзади в его шею.
У Дуайта не возникло даже ощущения боли — так быстро все произошло.
Дуайт Моррис повалился на Джимми Фелза с торчащим из шеи крюком для мясных туш, который он использовал для пыток. Когда Ричард вонзил в него крюк, кровь взметнулась вверх фонтаном, забрызгав лицо Ричарда. Он ощутил ее скользкое тепло.
Сейчас ему надо было освободить Джимми Фелза из-под этого монстра. Пары бензина в подвале становились все более едкими и удушающими. Он нащупал веревку, все еще привязанную к крюку, и потянул за нее тело Дуайта, не обращая внимания на то, что из его шеи била ярко-красная струя, Ричарду удалось стащить тело Дуайта с Джимми.
Джимми лежал неподвижно.
Ричард встал перед ним на колени. Неужто мальчик мертв? Он откатил тело Дуайта подальше от ящика, взял мальчика за руку, сжал ее.
— Джимми, — шептал он, — сейчас, сейчас...
Ричард закусил нижнюю губу.
