Опять? «Вот тебе и осторожность!» — подумала Миа. А ведь Соллидей считал свою дочь невинным ребенком. Что ж, она не пошла на вечеринку, а улизнула сюда. Миа не могла сказать наверняка, что это за место. Это не был бар, потому что никто не требовал предъявить удостоверение личности. Здесь была небольшая сцена и штук пятьдесят столиков, за которыми сидела разношерстная публика. Дженни и Бет растворились в толпе, но, когда Миа собралась последовать за ними, кто-то хлопнул ее по плечу.
— Десять долларов, пожалуйста.
На его бейджике было написано «Охрана», и он не походил на наркомана.
Миа сунула руку в карман и вытащила двадцатку, которую всегда брала на всякий случай.
— Что здесь происходит?
Он отсчитал сдачу и вручил ей программку.
— Сегодня у нас вечер состязаний.
— И кто состязается?
Он улыбнулся.
— Любой, кто захочет. Хотите, я проверю, осталось ли свободное время?
— Нет. Нет, спасибо. Я ищу кое-кого. Бет Соллидей.
Он сверился со списком.
— У нас есть Лиз Соллидей. Но поторопитесь. Она идет следующей.
Чувствуя себя Алисой в Стране чудес, Миа торопливо прошла дальше. Освещение прикрутили, а в центр сцены навели луч прожектора. Прямо в пятно света, сопровождаемая вежливыми аплодисментами, вышла Бет Соллидей в кожаной мини-юбке.
— Меня зовут Лиз Соллидей, а мое стихотворение называется «Каспер», — сказала она.
Стихотворение? Миа поднесла программку к пылающему красным знаку выхода и моргнула. Что бы за хрень ни скрывалась за словами «ударная поэзия», Бет прошла в полуфинал. Как только Бет открыла рот, Миа поняла почему. Девочка удивительно естественно держалась на сцене.
я говорила что живу с призраком
мы зовем ее каспер
она ходит за мной
смотрит на меня
ее глаза мои глаза ее глаза
она украла мои глаза
папа — это он ее пригласил
иногда он смотрит на меня и вздрагивает
словно видит ее хоть это всего лишь я
и готова поспорить он хочет
чтоб ему дали махнуться пусть и на один только день.
Каспером была Кристин. У Мии перехватило горло, но голос Бет оставался сильным. Как музыка. И когда она говорила, ее слова касались именно того места, которое у Мии болело сильнее всего.
я просто доппельгенгер[2]
напоминание миру о лучшей версии которая когда-то
порхала по жизни папы
почти невидимая
ее глаза темнее моих
с каждым днем мои немного бледнеют
с каждым днем моя цель менее конкретна
пока я не задумаюсь кто призрак
а кто просто заслуживает лучшего.
Луч прожектора потускнел, и Миа наконец-то вздохнула. Ух ты! Радуясь, что вокруг темно, она поспешно вытерла щеки. У дочери Рида дар. Красивый, изящный дар.
Миа встала. И дочь Рида в беде. В чертовски большой беде. Она задвинула стул на место и отправилась искать «Лиз», которой придется очень многое объяснить.
Пятница, 1 декабря, 22:15
Он все еще там, этот полицейский. Женщина уехала несколько часов назад. Он не знал, что делать. Впрочем, нет, знал, но очень боялся.
Но ведь полицейские — наши друзья. Так говорил учитель. Если вы попали в беду, всегда можно обратиться в полицию. Он отошел от окна и сел на кровать. Он подумает об этом. Он мог рассказать полицейским, и, возможно, он тогда вернется и сделает им больно. Но, может, он все равно придет? Та женщина в новостях сказала, что он убил людей, и мальчик ей поверил.
Я могу дождаться, пока он вернется и заберет меня, и бояться всю оставшуюся жизнь или рассказать и надеяться, что полицейские и правда мои друзья. Это был страшный выбор. Но учитывая, что ему только семь лет, «вся оставшаяся жизнь» — это очень, очень долго.
Пятница, 1 декабря, 22:45
Бет придвинулась ближе к окну, когда поезд помчал их домой. «Ну я и влипла!» У нее начинало сосать под ложечкой каждый раз, как она думала о том, что с ней сделает отец. Она осторожно покосилась на Митчелл — та сидела молча, скрестив руки на груди. Под ее толстовкой Бет заметила выпуклость кобуры. У нее с собой оружие. Ну она ведь полицейский.
Она все еще не могла поверить, что эта женщина проследила за ней. Господи, проследила до самого конца! Она так мечтала об этом моменте, о том, как спустится со сцены под гром аплодисментов. Вовсе не вежливых аплодисментов. Настоящих. Дженни К. и вся их группа ее поддерживали, и, когда она спустилась, они прыгали от радости и обнимали ее. А потом она подняла голову и увидела Митчелл — та стояла где-то сбоку, приподняв брови. Она ничего не сказала, но душа Бет тут же ушла в пятки. Она все еще болталась где-то внизу, под ложечкой.
«Я влипла по самое не хочу!» Выбор был очевиден. Уходи спокойно, или детектив устроит скандал. Вот так она и оказалась здесь и двигалась себе потихоньку на поезде в сторону дома и вечного проклятия.
— Хотите верьте, хотите нет, но сегодня я впервые такое сделала, — проворчала она.
Митчелл покосилась на нее, но позы не изменила.
— Что именно: прочитала «ударную поэзию» или спустилась по дереву, чтобы шляться по городу, когда отец ясно велел тебе оставаться дома?
— И то и другое, — хмуро ответила Бет. — Мне конец.
— Возможно, тебе действительно пришел бы конец, учитывая, в какое время ты отправилась в центр города.
Бет метнула на нее сердитый взгляд.
— Я не маленькая. Я знаю, что делаю.
— Угу. Ладно.
— Я знаю!
— Ладно.
Бет закатила глаза.
— Я хотела сказать: да, «Рандеву» находится не в лучшем районе города.
— Нет.
— Вы скажете хоть что-то, в чем больше одного слога?
Митчелл обернулась и холодно посмотрела на нее.
— Ты идиотка. Очень талантливая идиотка. Теперь тебе хватит слогов? Хотя, если формально, «ладно» состоит из двух слогов.
Бет фыркнула, хотя комплимент и согрел ее.
— Я не идиотка. Я круглая отличница. Я на Доске почета. — Она покачала головой, чувствуя отвращение к самой себе. Потом вздохнула. — Вам и правда понравилось?
Взгляд Митчелл изменился. Холод сменился усталостью.
— Да. Мне очень понравилось.
— Я бы не сказала, что вы любите поэзию.
Миа чуть приподняла уголки губ.
— Я бы тоже так не сказала. В моем стиле скорее «Жила-была дама приятная…».
Бет невольно прыснула со смеху.
— Я тоже тащусь от лимериков[3]. — Она посерьезнела и вздохнула. — Значит, вы все расскажете папе?
Светлые брови Мии взметнулись вверх.
— А что, не нужно?
— Он же взбесится!
— Еще бы. Он хороший отец, Бет, и он тебя любит.
— Он держит меня взаперти, как заключенную.
Глаза Митчелл лукаво блеснули.
— Поверь, ты вовсе не заключенная. Ты же любишь папу?
На глаза Бет навернулись слезы, и она шепнула:
— Да.
— Тогда почему ты не рассказала ему об «ударной поэзии»?
— Он в таких вещах не разбирается. Он больше спорт любит. Он все равно не понял бы.
— А я думаю, что он постарался бы понять. — Миа вздохнула. — Слушай, я не хочу влезать в ваши отношения. Я дам тебе время до завтра, чтобы ты сама ему все рассказала. Но если ты не расскажешь, это сделаю я.
Индианаполис
Пятница, 1 декабря, 23:00
Вот он, особняк Тайлера Янга. Он сидел в машине чуть дальше по улице и наблюдал за тем, что происходит в районе. Придется еще немного подождать, пока все эти люди разойдутся по домам.
Он почти не волновался. Еще в Шампейне ему пришлось взять себя в руки. Он слишком долго ждал возможности изгнать своих призраков, и теперь они все мертвы. Лора Дауэрти, а теперь Билл Янг и его жена, Битси. «Жена упокоилась с миром совсем недавно, — печально сообщили ему в доме престарелых. — Наши записи конфиденциальны, — мрачно добавили они, — так что нет, мы не можем сообщить вам о том, кто ее ближайшие родственники».
Он почти проиграл. Он отступил только после того, как заметил, что в глазах медсестры сверкнули подозрение и страх. И потому он вежливо откланялся, сел в машину, заехал в середину чертовых куличек и поджег пшеничное поле. Вот такое спонтанное проявление доброты.
Таким образом, остались всего двое, Тайлер и Тим. Создавалось впечатление, что Тим Янг сгинул с лица земли. Он, конечно, мог бы отпустить Тима. Но Тим был тогда уже достаточно взрослым, достаточно сильным. Только недостаточно храбрым, чтобы остановить Тайлера. Он должен найти их обоих. И покончить со всем.
Если Тайлер знает, где его брат, то, ей-богу, скажет мне. Поскольку на этот раз сила на моей стороне. Я услышу его мольбы. А потом посмотрю, как он умирает. Теперь ты будешь считать до десяти, гребаный ублюдок. А потом ты отправишься в ад!
