Станислав Гагарин
УМЕРЕТЬ БЕЗ СВИДЕТЕЛЕЙ
Факты, о которых рассказывает этот роман, не выдуманы. Известный московский писатель Станислав Семенович Гагарин, автор остросюжетных книг «Бремя обвинения», «Три лица Януса», «Под чужим именем» и других, писал по горячим следам событий, анализируя и сопоставляя факты расследования, которое вел уголовный розыск.
Фамилии действующих в романе лиц, естественно, изменены, но суть характеров, поступки людей переданы верно.
Предлагаем вниманию читателей этот роман не потому, что он носит остросюжетный приключенческий характер. «Умереть без свидетелей» — это прежде всего рассказ о сложной, полной опасностей и борьбы работе уголовного розыска, о мужественных и сильных людях, о верности долгу и идейной убежденности работников милиции.
В романе поставлены и важные проблемы воспитания нашей молодежи.
Поиск преступника, совершившего убийство, который ведут герои повести — это борьба за справедливость, за жизнь людей, в обществе которых не должно быть ни одного преступления. И если оно совершается, люди трудной профессии делают все, чтобы правонарушитель предстал перед судом.
Чистое, тихое утро плыло над городом, на улицах редко встречались прохожие. Дворники мели тротуары, сгребая листья в большие кучи. Он свернул в переулок, потому что ему нравилось идти по листьям и слышать, как листья шуршат под ногами.
«Хорошо как, — подумал он, — хорошо… А в лесу-то что сейчас, прелесть какая… Побродить бы, собрать грибов, потом к речке выйти, порыбалить…»
Он шел медленно, заложив руки за спину, похожий больше на врача, совершающего обход больных, чем на майора милиции.
Из подъезда вышла молодая женщина, она вела за руку девочку в красном пальтишке. Когда они встретились, девочка посмотрела на него, задрав голову в белой пушистой шапке.
— Дядя, — сказала она.
— Идем быстрее, дочка, а то опоздаем, — сказала ее мама.
Майор оглянулся, подмигнул девочке, потом тоже прибавил шагу.
И вот дом, куда Юрий Алексеевич приходит каждое утро. Козыряет дежурный, майор отвечает на приветствие, поднимается по лестнице в кабинет. Телефоны молчат… Вот так он и работает, бедолага. Какие известия они принесут ему сегодня?
Юрий Алексеевич достает из стола пухлую папку, начинает листать ее. Лицо его становится сосредоточенным, майор просматривает дело стоя, будто боится сесть в кресло.
И тут раздается первый звонок. Секунду Юрий Алексеевич смотрит на черный аппарат, потом снимает трубку.
— Леденев слушает, — говорит он.
На кухне громко переговаривались соседи, и голоса их разбудили Лешку. Он повернулся на другой бок, натянул одеяло на голову, но понял, что теперь уже не уснуть.
«Вот идиоты, — выругался он. — Опять спорят, кому в кухне убирать, будь оно проклято, это коммунальное жилье».
Лешка сбросил одеяло, опустил ноги на пол, потянулся. У него была добротно скроенная фигура атлета. Лешка попробовал начать зарядку, но, раздумав, стал одеваться.
«Не поеду в порт, — подумал он. — Ну их к черту. Еще погуляю месяц, а там видно будет».
В ближайшей пивной Лешка быстро и жадно пил пиво. Высокий, в «болонье», в остроносых туфлях, с прической под «битла», он производил сейчас впечатление респектабельного гуляки, у которого карман топорщится от денег.
Но это было не так. Деньги, полученные после рейса, Лешка давно пропил, и жил он вот уже несколько месяцев мелкими грабежами.
— Привет, Леш, — сказал, подходя к нему, пожилой человек в телогрейке.
— Здорово. Хочешь пивка?
— Можно, — человек осмотрелся, не подслушивают ли их. В пивнушке было пусто, только двое парней стояли у стойки в дальнем углу. — Присмотрел я тут один магазинчик, Леш.
— Быстрый ты.
— Я такой… И товар договорился куда деть…
— Куда же?
— Есть у меня один деловой… Хорошо бы сегодня и ковырнуть.
— Ладно, поглядим.
— Смотри, Леш, я не навязываю, другие найдутся…
Мелкий грибной дождь не пугал привыкших к ненастной осенней погоде горожан. Они деловито сновали по площади, садились в трамвай, нагружались пакетами в «Универсаме», неторопливо спешили к стоянке такси, где очередь с десяток человек быстро таяла, поглощаемая лихо подлетавшими «Волгами».
Эти двое, видно, никуда не спешили. Плечистый блондин с красивым, слегка опухшим лицом, такое бывает у тех, кто с ночной смены или после крепкого загула, медленно затягивался сигаретой, лениво пытаясь составить ожерелье из колец табачного дыма. Он стоял, подпирая плечом косяк двери подъезда, и, казалось, совсем не слушал неряшливо одетого старика, который при ближайшем рассмотрении был сорокалетним опустившимся мужчиной.
— Верное дело, Слав. Я-то в этом понимаю, — хрипло говорил он. — Я б и сам, да сил нет, там ковырнуть замочек надо. Вдвоем сподручней, да и верней оно, дело-то, будет. Инструмент я принес. Ну что, Слав, давай, а?
Блондин вытащил изо рта сигарету и щелчком отправил ее на мостовую.
— А товар? — равнодушно спросил он.
— Что товар?
— Лапоть ты, Дед. Что, потом здесь, на площади, торговлю откроем? Заметут лягавые и спасибо не скажут.
— Есть, есть у меня человечек. Все возьмут, а нам башли на лапу. Договор с ним у меня, и хата хорошая есть, еще с того дела, не загребли ее…
— Далеко?
— Хата?
— Магазин, дура.
— В Приречном районе, Слав. Ты ничего, ты не думай, мы на машине, вон моторов сколько. И копейки найдутся…
— Никого не сватал еще?
— Что ты, как можно, ты ж лучший мой друг, Ба…
— Цыть, ты! Забыл?
— Прости, Слав.
Блондин достал пачку сигарет, вытащил пистолет-зажигалку, резко сунул Деду под нос и щелкнул. Тот отпрянул в сторону.
— Тоже мне, налетчик, — презрительно усмехнулся Слава. — В штанах сухо? Пошли ко мне, план обдумаем.
— Вот я и говорю: плохо мы еще работаем с подростками…
Заместитель начальника уголовного розыска Юрий Алексеевич Леденев стоял в привычной позе, согнувшись над столом. Перебирал бумаги, писал, звонил по телефону и продолжал деловую дискуссию с капитаном милиции Кордой на извечную тему о том, почему «нынешняя молодежь не такая, какими были мы в свое время».
— Не только плохо, совсем не работаем, — горячо говорил Корда.
Когда речь заходила о борьбе с детской преступностью, бывший детдомовец Корда не мог быть равнодушным.
— Начнем со школы. Парню пятнадцать-шестнадцать лет, нужна твердая мужская рука, учитель, подчеркиваю: учитель. А где они? Я, конечно, за эмансипацию, но нельзя же, чтоб все педагоги в школе были женщинами. Это просто… Просто непедагогично!
— Так уж и все? — усомнился Леденев.
— А статистика? Был я в приречном районе на совещании учителей. Так на весь город два мужчины-учителя. Да и твоя Алевтина Петровна, между прочим, тоже женщина… А так называемые «мероприятия»! Скукота! Для «галочки» в плане. Ребятам бы самим инициативу дали проявить, умело направили их энергию. А кто этим займется?
— Вот ты, например.
— Занимаюсь. Только в основном мы работаем с ними, так сказать, «пост фактум». Натворят дел ребята, и те же педагоги звонят в милицию: изолируйте от общества. Кого? Подростков? Бывает, приходится изолировать. А вот Дом пионеров в нашем большом городе один единственный. Моя воля, так я б и при нашем управлении открыл.
— Капитан Корда, отец четверых детей, инспектор угрозыска и руководитель кружка кройки и шитья, — сострил вошедший к кабинет молодой сотрудник Бессонов.
— Это уж ты лучше для своих «питомцев» организуй.
— Ладно, ребята, потом поспорим. А ты, Алексей Николаевич, лучше свои соображения изложи на бумаге. Шеф на совещание аккурат по твоему вопросу едет, — сказал Леденев и поднял трубку.
— Давай, записываю, — сказал он.
Сотрудники поднялись и вышли, продолжая разговор. Леденев закончил писать, поблагодарил невидимого собеседника и положил трубку на рычаг. И сразу вновь поднял ее.
— Девушка, дайте Приречный.
Слышимость была плохая, но майор сумел втолковать начальнику местного угрозыска, что Лешка с Дедом, спившиеся «бичи», старший имел «срок» за кражу, присмотрели магазин, будут брать ночью. «Подготовь ребят, да поаккуратней. Держи меня в курсе. Сейчас оба субчика на квартире. Совещаются. Прикатят на такси. Деньги у Деда есть…»
Потом была масса всяких других дел, и Леденев так и не смог как следует усесться за стол хотя бы на часок. Звонил телефон, приходили сотрудники, «сверху» требовали справки и сводки, и у него не было времени даже подумать о том, как все-таки тяжела его доля. Майор за многолетнюю работу в милиции привык не жаловаться на судьбу, тяжесть нагрузки обходила стороной его сознание, но это было не безразличное отупение, а ритмично действующая система мышц, нервных клеток, нейронов и еще каких-то там штучек, которых навыдумывали современные корифеи.
