Николай Леонов
Козырные валеты
Полковников милиции Сотина и Веткина застрелили шестого августа около двадцати одного часа. Тела лежали на асфальте рядом с личной машиной полковника Сотина.
Стоявший в стороне старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Лев Иванович Гуров наблюдал за осмотром места преступления. Лицо его было холодно, оно, казалось, застыло в болезненной гримасе. Сыщику перевалило за сорок, высокий, статный, элегантный, он порой стеснялся своей киношной внешности. Виски ему уже серебрило, но голубые глаза не тускнели.
Он неохотно принимал участие в осмотрах места преступления и трупов. Гуров не сомневался: аппендикс лучше именитого профессора удалит дежурный хирург обычной больницы. Осмотр лучше “важняков” проведут оперы, работающие “на земле”. Сейчас, глядя, как работает группа, а любопытные из-за ограждения вытягивают шеи, пытаясь увидеть что-либо интересненькое, сыщик, как обычно, удивлялся поведению людей. Он проработал в розыске почти четверть века, видел множество трупов, однако и сегодня не способен спокойно смотреть на мертвого человека. Жил-был человек, и враз его не стало. Это же трагедия, чего здесь любопытничать, разглядывать — перекрестись и иди домой. Нет, стоят, и не один час.
Застрелили полковников на улице Адмирала Макарова, что тянется от Войковского моста параллельно Ленинградскому шоссе, где упирается в метро “Водный стадион”. Улица неширокая, сравнительно чистая и малолюдная. Крупных магазинов здесь не имеется. Дом, в котором жил полковник Сотин, добротной кирпичной постройки, планировалось отдать большим начальникам, но стоявший в вековых очередях многосемейный люд озверел, неожиданно вспыхнул скандал, и власть отступила. Хотя тесть полковника, шишка важная, советник президента, не отступил, и вот спустя почти семь лет... Гуров растер окурок об асфальт и прикурил новую сигарету, хотя во рту было горько, а на душе еще горше. Он погибших не знал, так, раскланивался при встрече, не более. Но все было мерзопакостно, и люди, больше часа толпившиеся у тел убитых, ведь осмотр места преступления — дело ответственейшее, тихо разъезжались.
Сыщик ненавидел первые часы, порой и сутки, после громкого преступления. Толкотня из генералов и лиц высокопоставленных, у каждого мнение, даже версия, хотя еще и неба не видно. Позже, когда пороховая гарь осядет и станет ясно, что ловить в данном деле нечего, высокие генералы и чиновники тихо исчезнут в кабинетах, загородятся секретарями, совещаниями, загранпоездками. Трупы и менты останутся один на один. Только тогда и начнется работа. И ни минутой раньше.
— Здравствуйте, Лев Иванович, — сказал подошедший к сыщику и.о. городского прокурора Федин. — О чем думаете? Простите, дурацкий вопрос. — Прокурор несколько смутился, делать ему при осмотре места было нечего, назначили его недавно, друзей у него среди ментовской братии не имелось.
Следователь прокуратуры Гойда, поставив перед собой большой ящик, сел на меньший, писал протокол осмотра. Гуров знал Гойду давно и много раз удивлялся, как тому всегда удается устроиться в, казалось бы, неимоверных условиях.
— Думаю, Федор Федорович, как в жизни ни крутись, а всегда одно выходит — чем у человека поклажа тяжелей, тем больше ему на горб подкладывают. Уверен, у Игоря, — так звали следователя, — дел в производстве поболее других, но и это его не минует.
Федина назначили недавно, человек он был хотя и молодой, но опытный, блестяще образованный, после университета учился в Кембридже, по служебной лестнице поднимался на удивление быстро, говорил на нескольких европейских языках, отличался прекрасным чувством юмора и юношеской обидчивостью.
— Вы на что-то намекаете? — вспыхнул прокурор.
— Я не намекаю, — флегматично ответил Гуров, — я говорю достаточно прямо. К сожалению, для Москвы это заурядное заказное убийство. А осмотр места проводит один из асов прокуратуры. И.о. прокурора здесь уж совсем делать нечего. Все дело в родственнике одного из погибших. Смотрите, даже контрразведка удосужилась явиться, — Гуров кивнул на своего давнего приятеля — заместителя начальника управления ФСБ генерала Кулагина. — Извините. — Сыщик поклонился и отошел к своему заму, полковнику Станиславу Крячко.
— Станислав, когда тела начнут класть на носилки, окажись рядом, — сказал Гуров, — не нравится мне, как у мертвого Веткина неестественно подвернута рука. Стреляли из-за гаража, метров с десяти, руки должны быть раскинуты. Ты помоги санитарам, возможно, в ладони что-то зажато. Не удастся выяснить, лезь в машину, езжай в морг.
— Это дело врача — разжать, осмотреть ладони, — неохотно ответил Станислав. — Но коли начальство велит... — И начал протискиваться к телам убитых.
— Однако не только нас беспредельщики мочат... — начал было рассуждать поддатый молодой парень, но фразы не закончил, так как проходивший мимо Станислав резко ударил говоруна локтем по печени. Сыщик был в штатском, местная шпана мгновенно организовалась крутом. Обманчива мягкость невысокого Станислава, он резко повернулся, мгновенно нашел главаря, схватил его двумя пальцами за нос, коротко спросил:
— В больницу или за решетку?
Милицейских рядом стояло предостаточно, один из них узнал Станислава, ткнул стволом парня в бок.
— Господин полковник, можем доставить, здесь рядом.
Станислав вытер ладонь о рубашку скрючившегося парня, обронил:
— Пусть живет, — и бросился к носилкам, на которые укладывали тело Веткина.
Сыщик подскочил к санитарам в последний момент, они уже вкатывали носилки в “скорую”, прыгнул следом, схватил все еще сжатую руку трупа, сел рядом.
— Родственникам нельзя! — крикнул дюжий санитар.
Станислав, по природе балагур и весельчак, с простецким лицом провинциала, умел мгновенно превращаться в мужика неприятного, с жестяным голосом:
— Ты, паря, родственников с начальниками не путай. А то принял стакан, сам черт тебе не брат! Двигай!
Машины “скорой” отъехали, прокурор подошел к начальнику Главка уголовного розыска генерал-лейтенанту Орлову, вежливо спросил:
— Петр Николаевич, где собираемся?
— Прокуратура главнее, — недовольно буркнул Орлов. — Информация начнет поступать ко мне.
— Значит, поехали к вам.
Машины уехали, люди не торопясь разошлись. На асфальте остались две нарисованные фигуры недавно живых людей. Девчушка лет пяти прыгала на их силуэтах, играя в “классики”.
Орлов открыл дверь своего кабинета, жестом предложил проходить, сказал:
— Рассаживайтесь, коллеги, думайте о том, кто чем будет заниматься. В конце господин прокурор выскажет нам свои соображения, они же указания.
— Я так быстро не готов, — ответил Федин.
— А вас в этом кабинете никто подлавливать не собирается. Сегодня скажете одно, завтра дополните. Лев Иванович, составь план оперативных мероприятий. Завтра будет день, мы план обсудим, плеснем в него водички, доложим в верха.
Моложавый, подтянутый генерал контрразведки Кулагин сказал:
— Я прикажу проинструктировать людей, попытаемся выяснить, не проглядывает ли связь убитых с кем-либо по нашей линии. Доложу через неделю.
— Моя группа слишком малочисленна, займемся жилым сектором. Сколько человек даст МУР? — спросил Гуров.
— Данный вопрос запиши на меня, — ответил Орлов.
— Возможно, была использована машина, — сказал Гуров. — Найти, где она стояла и ждала.
— Мартышкин труд. Машина стояла, ждала, только никуда она нас не приведет, — сказал начальник первого отдела МУРа Осокин. — Мы рассуждаем, словно двадцать лет назад. Лев Иванович, те преступники либо спились, либо в зонах сгинули, мы имеем дело с новой формацией. Ты понял, как они стояли? Время нападения?
— Выдохни, мальчик! — прервал полковника Орлов. — Мы тут без тебя знаем, сколько пустой породы накопать придется.
— Да, Лева сыщик от Бога! — Осокин ударил себя в грудь. — Я против? Вообще молчать? Могу! — Полковник сел с обиженным видом.
— Ты на Леву бочку не кати, ему хватает. — Орлов оглядел сидевших, вздохнул: — Ну, чего вы, други старые, собрались? Трупов не видели? Давайте, не обижаясь, есть что конкретное, выкладывайте. Предположений тут уйма, болтать можно до утра. Дело на контроле у генерал-полковника, долбать станут по моей голове. Я, старый изувер, начну Гурова подставлять. У него сызмальства дурная привычка правду начальству в глаза лепить, так что на нем далеко не уедешь, а опер он и есть опер, об него только палки ломать. Заместителю министра оперу даже выговор объявлять неловко, не царское это дело.
Гуров поднялся, щелкнул каблуками, сухо произнес:
— Благодарствую, господин генерал-лейтенант!
