Пятница, 7 ноября. Приморский городок Конкарно безлюден. За полуразрушенными остатками крепостной стены старая часть города погружена во тьму. Светится лишь циферблат огромных часов, показывающих без пяти минут одиннадцать.
Прилив сейчас достиг высшего уровня. Под порывистым юго-западным ветром барки в гавани стукаются друг о друга бортами. Похоже, начинается буря. Ветер со свистом врывается в узкие улицы, и видно, как белые обрывки бумаги стремительно несутся над самой землей.
На Эгильонской набережной нет ни огонька. Все окна и двери закрыты, все спят. Лишь на углу набережной и площади светятся три окна гостиницы «Адмирал».
На окнах нет ставень, сквозь толстые зеленоватые стекла с трудом можно различить силуэты посетителей. Дежурный таможенник, забившийся в свою будку, стоящую в ста метрах от гостиницы, мучительно завидует людям, которые засиделись в кафе.
Перед таможенником — гавань. В ней стоит торговый парусник, в конце дня укрывшийся в Конкарно от непогоды. На палубе никого нет. Лишь жалобно поскрипывают блоки, да плохо зарифленный фок вздувается и хлопает на ветру Мерно шумит прибой, потом раздается перезвон громадных часов. Они бьют одиннадцать.
Дверь гостиницы открывается, в прямоугольнике света появляется человек. Он продолжает говорить с теми, кто остался в комнате. Вот он закрывает дверь, и сейчас же буря подхватывает его, треплет полы его пальто, срывает котелок с головы. Он успевает поймать котелок и нахлобучивает его по самые уши.
Даже издали видно, что человек навеселе. Ноги слушаются его плохо, он напевает. Таможенник следит за ним и улыбается: на таком ветру пьяный пытается закурить сигару. Начинается забавная борьба человека с пальто, которое ветер твердо решил сорвать, и со шляпой, убегающей вдоль тротуара. Котелок удается поймать, но десять спичек истрачено впустую.
Рядом с человеком — крыльцо в две ступеньки. Он поднимается на них и снова склоняется, защищаясь от ветра. Мелькнул короткий трепетный огонек. Пьяный зашатался и ухватился за ручку двери.
Таможеннику померещилось, что в посвист бури ворвался какой-то иной, странный звук, но он в этом не уверен. И он смеется, видя, как пьяный, неправдоподобно изогнувшись, делает несколько неуверенных шагов назад. Так и есть, он свалился.
Он лежит поперек тротуара, голова его свисает в кювет, по которому бежит дождевая вода. Таможенник ударяет по бокам, чтобы согреть замерзшие руки, и сердито глядит на хлопающий парус, который его раздражает.
Проходит минута, вторая. Таможенник опять посмотрел на пьяницу. Тот лежит неподвижно, и большой, неизвестно откуда взявшийся пес обнюхивает его лицо.
— Только тут я понял, что дело неладно! — скажет позднее таможенник, давая показания на следствии.
Почти немедленно после этого началась такая беготня, что описать невозможно. Таможенник подошел к лежащему с опаской: присутствие пса, крупного животного желтой масти и свирепой наружности, настораживало. Газовый фонарь горел шагах в восьми. Сначала таможенник не заметил ничего особенного, но, приглядевшись, увидел, что на светлом пальто пьяного зияет дыра, из которой медленно течет густая, темная кровь.
Таможенник бросился к дверям кафе и распахнул их. Там было почти пусто. Официантка подремывала, облокотясь о кассу За мраморным столиком двое мужчин, вытянув ноги и откинувшись на спинки стульев, докуривали сигареты.
— Скорее!.. Там убили человека!.. Я ничего не понимаю… — Таможенник обернулся и увидел, что желтый пес вошел следом за ним и улегся у ног официантки.
На лицах мужчин сначала отразилась растерянность, потом ужас.
— Это ваш друг, он только что вышел отсюда!..
Через полминуты три человека склонились над неподвижным телом. Мэрия, где находится жандармский пост, в двух шагах, а таможенник полон энергии. Он сбегал за жандармами, а теперь повис на звонке у дома врача. Он повторяет одно и то же: случившееся вновь и вновь проходит перед его глазами.
— Он пошатнулся, как пьяный, и сделал назад шага три, не меньше. — Вокруг тела уже стояли человек шесть… Потом семь… девять… Всюду приоткрываются окна, хлопают ставни, слышатся тихие голоса.
Врач опускается в грязь на колени и говорит:
— Пистолетный выстрел в упор. Пуля осталась в животе, надо немедленно оперировать. Позвоните в больницу.
Теперь все узнали раненого. Это некий мосье Мостагэн, крупнейший в городе судовладелец и виноторговец. Добродушный толстяк, всеобщий друг и любимец.
Подошли два полицейских в форме. Один из них даже не успел разыскать свою фуражку. Они в нерешительности, не знают, как приступить к расследованию.
Заговорил мосье Ле-Поммерэ, и сразу же становится ясно, что это человек уважаемый и почтенный.
— Мы в кафе играли в карты. Нас было четверо: я, Сервьер, доктор Мишу и… и он. Доктор ушел первым, полчаса назад. А Мостагэн, поскольку боялся жены, покинул нас ровно в одиннадцать часов…
Положение трагикомическое: все слушают мосье Ле-Поммерэ, о раненом забыли. А он внезапно открывает глаза, пытается приподняться и удивленно спрашивает:
— Что случилось?
Голос его такой слабый и жалобный, что официантка не может сдержать истерического смеха. Судороги сводят тело раненого. Губы его беззвучно шевелятся, мышцы лица напрягаются, доктор поспешно готовит шприц для укола.
Под ногами вертится желтый пес. Кто-то удивляется:
— Откуда взялась эта тварь?
— В первый раз вижу.
— Наверное, корабельная собака. — Загадочное происшествие даже пса делает каким-то таинственным. Может, потому, что он необычного грязно-желтого цвета? Пес на высоких ногах, очень худой и мордой похож не то на цепную дворнягу, не то на немецкого дога.
В пяти метрах от тесной кучки людей полицейские допрашивают таможенника, единственного свидетеля происшествия. Полицейские осматривают злополучное крыльцо. Оно ведет в большой богатый дом, ставни которого закрыты наглухо. На правой створке двери наклеено объявление, сообщающее, что дом будет продаваться с аукциона 18 ноября.
«Первичная оценка — 80000 франков…»
Сержант долго возится с замком, но не может его открыть. Тогда владелец соседнего гаража отверткой вывинчивает замок.
Подъезжает санитарная машина, мосье Мостагэна укладывают на носилки и увозят. Теперь зевакам нечем заняться, разве что пустым домом..
В доме не живут около года. В коридоре стоит тяжелый запах порохового и табачного дыма. При свете карманного фонаря полицейские находят на плиточном полу следы грязи и пепел от сигареты. Кто-то долго караулил здесь, за запертой дверью.
Мужчина в пальто, надетом прямо на пижаму, говорит жене:
— Идем домой, больше смотреть не на что. Остальное узнаем завтра из газет… Раз мосье Сервьер здесь…
Сервьep — толстенький человечек в бежевом пальто. Он сидел в кафе вместе с мосье Ле-Поммерэ. Сервьер — редактор «Фар де Брест»[1] — каждое воскресенье дает свой материал в отделе юмора.
Сейчас в руках у него записная книжка, и вопросы, которые он задает полицейским, больше похожи на распоряжения.
В коридор выходит несколько дверей, но все они заперты на ключ. Лишь самая дальняя, выходящая в сад, открыта настежь. Сад окружен каменной стеной не выше полутора метров. По другую сторону ее — переулок, ведущий на Эгильонскую набережную.
— Отсюда пришел убийца! — провозглашает мосье Жан Сервьер.
На следующий день комиссар Мегрэ с весьма приблизительной точностью восстановил порядок событий. Месяц назад он прибыл в командировку в город Ренн, где необходимо было перестроить работу уголовной полиции. Там и застал его тревожный звонок мэра Конкарно.
Мегрэ приехал в Конкарно, прихватив с собой реннского инспектора Леруа, с которым ему еще не приходилось работать.
Буря все еще не кончилась. Ветер гнал с моря обрывки свинцовых туч. Над городом он вспарывал им животы, и из них лился ледяной дождь. Ни один корабль не вышел из порта, и пронесся слух, что в открытом море, на широте островка Гленан, какое-то судно терпит бедствие.
Мегрэ остановился в «Адмирале», который считался лучшей гостиницей города. Было всего пять часов, но тьма уже окутала Конкарно. Мегрэ спустился в кафе — длинный зал довольно мрачного вида. Неровный пол был посыпан опилками, зеленые отблески оконных стекол падали на мраморные столики.
Большинство столиков было занято. Среди посетителей сразу можно было узнать постоянных, солидных клиентов. К их разговорам прислушивались.
Навстречу комиссару из-за столика поднялся круглолицый, круглоглазый, улыбающийся человечек.
— Комиссар Мегрэ? Мой друг мэр известил меня о вашем прибытии. Я много слышал о вас… Разрешите представиться — Жан Сервьер. Хм… вы ведь парижанин? Не так ли? Я тоже! Я много лет руководил знаменитой «Рыжей коровой» на Монмарте, сотрудничал в «Пти Паризьен», в «Эксцельсиоре», в «Депеше»… Я был связан теснейшей дружбой с одним из ваших начальников, милейшим Бертраном… Уже год как он в отставке и огородничает у себя в Ньевре… Я последовал его примеру и, так сказать, ушел в частную жизнь… Правда, я сотрудничаю в «Фар де Брест», но это просто так, для развлечения…
