— Папу спрашивают.— Сын кивнул в сторону визитеров.
— Вы кто?..— Левашова перевела взгляд на мужчин.
В другое время она бы испугалась: три здоровых бугая и она с сыном в пустой квартире. Однако многодневные поиски мужа и гнетущая неизвестность, в которой она пребывала последние дни, совершенно ее измотали. Галина не обратила внимания на мощные габариты двух молодых парней, стоявших позади мужчины средних лет, на слишком дорогую одежду, излишне уверенную манеру общения. Она хотела получить хоть какую-то информацию о муже и с надеждой посмотрела на визитеров.
— Мы его колтега по работе,— соврал Сильвер.
— С «Электросилы»?..
— Ага! — пробасил Костыль.— С нее, родимой...
Немного заикаясь от волнения, Галина объяснила:
— Валера уехал порыбачить на выходные, и вот до сих пор его нет. А ему сегодня на смену. Я которую ночь не сплю. «Скорую» обзванивала, морги, милицию. Никто, ничего...
Она вдруг разрыдалась, не в силах больше сдерживать свое отчаяние.
Шайба дипломатично кашлянул:
— Мы вот, типа, тоже волнуемся...
— С кем он рыбачит? — Сильвер попытался вернуть разговор в деловую плоскость.
— Я их не знаю,— сдерживая рыдания, ответила женщина.— Но они постоянно вместе ездят. На белой «Ниве».
— У него документы остались,— Авторитет без приглашения уселся на стул.— Очень важные. По работе.
— Я не видела.
Догадавшись, что визитеры знают о местонахождении муже не больше, чем она, Галина снова заплакала. Сильвер не обратил на это внимания:
— Может, мы посмотрим?..
— Смотрите сами.— Женщина махнула рукой.— Вон там его стол.
Пока братки осматривали квартиру, Сильвер обнаружил в столе фотоальбом, а в нем фотографию Левашова, сделанную на берегу озера. Нищий из подземки счастливо улыбался во весь рот, в руках у него был спиннинг, а на крючке картинно болтался лосось — ни дать, ни взять чемпион по рыбной ловле.
— Где это он?..— удивился Сильвер. Галина устало взглянула на снимок:
— В Лосево, на Вуоксе. Неделю назад.— Слезы снова потекли из ее глаз: — И сейчас поехал туда же...
Сильвер позвал своих подручных, показал фотографию:
— Надо ехать. Может, он там гасится. Ребят еще подтяни.
Костыль достал из кармана мобильник:
— Сей момент.
Галина вдруг испугалась, что вот сейчас они уедут, и она больше никогда не увидит мужа. Не прекращая рыдать, женщина взмолилась:
— Возьмите меня!.. Я вас очень прошу!..
Сильвер взглянул на нее, немного подумал и кивнул:
— Ладно, поехали.
Никакой жалости к Галине он не испытывал. Она существовала только в контексте исчезнувшего мужа, точнее, документов, с которыми тот решил поиграться. Но могла пригодиться — как наживка.
Одинокий рыбак с удивлением наблюдал, как на берег вырулили новенькие джип и «БМВ». Оттуда вылезли три коренастые фигуры и медленно двинулись вдоль берега. Сильвер вышел из машины, чтобы слегка проветриться, вдохнул морозный воздух и зябко передернул плечами. Когда он достал сигарету, Костыль услужливо щелкнул зажигалкой. Здесь, в районе порогов Вуоксы, природа словно застыла в промозглой полудреме. Ветер гудел в верхушках сосен, ледовая гладь тут и там чернела полыньями. Свет постепенно стирался с неба, уползая вслед за низко сидящим солнцем.
Шайба, обделенный способностью воспринимать прекрасное, механически сравнивал пейзаж с фотографией. Сверившись в десятый раз, он уверенно заявил:
— Кажись, здесь!
Толик сунул нос в фотографию и тоже отличился топографической наблюдательностью:
— Вон и елка та же...
Тихомир — как боец нижнего звена и сторонник решительных действий — подал типичную для себя идею:
— А если баба врет? Может, ее в полынью мокнуть пару раз?
— Ничего не найдем — мокнем,— пообещал Шайба. Они направились вдоль берега, внимательно оглядывая окрестности.
Сильвер вставил между зубов очередную сигарету:
— Значит, здесь он лососей тягал. Любопытно. Костыль снова поднес шефу зажигалку:
— Байда какая-то! Откуда здесь лососи?.. Тут и щуку-то замучаешься ловить!..
Со стороны реки подошли Шайба, Толик и Тихомир. На плече последнего болтался рыболовный ящик, в руке он цепко держал «трофейный» подсачник. Увидев знакомые предметы, Галина с криком выскочила из машины:
— Это Валеры!..
Тихомир опустил ящик на землю:
— Похоже, он того... Ласты двинул.
— Там на берегу лед и течение атомное,— дополнил картину Шайба.— Чуть сам не влетел...
— Бумаг нет?..— кивнул Сильвер в сторону ящика. Шайба отрицательно покачал головой.
— Нема.
Галина подошла к коробу, открыла крышку ящика. Увидев вещи мужа, сползла на обледеневшую землю. Слезы растворили все предметы и людей, стоящих вокруг. Ноги вмиг стали ватными... Она осела на рыхлый снег.
Сильвер повернулся к подручным:
— Посадите ее в тачку!..
Толик и Тихомир подняли Левашову и повели к машине.
— Странно...— задумчиво произнес авторитет.— Чего ж его друзья-рыбаки не сообщили?..
Костыль и Шайба дружно пожали плечами. Костыль попытался угадать мысли шефа.
— Думаешь, они его?..— Он провел ребром ладони по горлу.
— Вот что...— Сильвер вновь взял командный тон.— Бабу направим в ментовку. Прямо в ихний главк. Она им о пропаже сообщит и о документах. Пусть сами эту непонятку распутывают. Им за это деньги платят.
Шайба удивился:
— А нам-то какой понт?..
Сильвер посмотрел на него, как мастер из «путяги» на бестолкового ученика:
— А мы туда позвоним а-но-ним-но! Скажем, у кого «дипломат». Может, они хоть с нищих слезут.
— Не поверят.— Браток отрицательно покачал головой.
— Поверят!.. Эта,— он небрежно кивнул в сторону Левашовой,— эта им про документы подтвердит. А нас она не знает.
— Тачки засвечены,— напомнил Костыль.
— Они по «доверкам»,— ухмыльнулся Сильвер.— Устанут пробивать.— Он поднял вверх указательный палец и описал круг: — Так, все по коням!
* * *
Первый день смахивал на пытку. Ему все время казалось, что его узнает кто-нибудь из знакомых, и тогда не будешь знать, куда от стыда деваться. Да что там знакомые! Если та же жена, к примеру, узнает — со свету сживет.
Федор Ильич сам не понимал, как согласился на такую авантюру. Его спасала только одна мысль: все, что он делает, нужно Родине.
Однако прошел день, и участник Великой Отечественной стал входить во вкус, с удивлением обнаружив в себе такие грани, о которых даже не подозревал за все семьдесят с хвостиком лет свой жизни.
...Роговский тесть занял позицию в переходе одной из станций метро. Вернее, туда его посадил Василий, который туманно пообещал «подстраховать, если что».
Федор Ильич выбрал для спецзадания самую старую и поношенную одежду. Глубокие морщины в сочетании с жалостливым выражением лица цепляли за живое. Многие, проходя мимо, ощущали мимолетное чувство вины — на языке профессиональных нищих это назвалось «войти в образ». Гвоздем программы служила табличка с надписью: «Жена пьет, дети пьют, бьют и не кормят. Подайте на хлеб!» Одетая на грудь несчастного старика, она взывала к милосердию и состраданию. Рядом стояла коробка, где людское сочувствие облекалось в материальную форму — оно летело туда в виде звонкой монеты и даже бумажных десяток.
Федора Ильича завораживал этот процесс. Всю жизнь он пахал за гроши, заработал смешную пенсию и пытался оправдать свое скудное существование высокими резонами — мол, государству не до него. А тут он просто сиднем сидел на одном месте (причем в тепле), и за это ему бросали деньги — мистика какая-то!..
Он подумал, может, они не ему свои кровные жертвуют, а от себя откупаются — видимо, в глубине души каждый утешал себя тем, что малой кровью сделал доброе дело. Глядишь — потом зачтется...
От этих философских размышлений пенсионера отвлек постовой милиционер. Он навис над ним, словно монумент, и произнес:
— Слышь, дед, шел бы ты отсюда!..
Федор Ильич ответил ему кротким, как у голубя, взглядом:
— Сынок, я ж с голоду тогда помру!
Милиционер внимательно посмотрел в коробку для подаяний и зевнул от скуки так, что чуть не вывихнул челюсть:
— На улицу иди. В метро милиция с управы работает. Видишь, нет никого...
Пенсионер робко высказал предположение:
— Может, старика не тронут?
Постовой, совсем молодой парень, еще не успел набраться того цинизма, который приходит с годами, и пожалел старика:
— Ну гляди.
— Спасибо, кормилец,— умильно произнес Федор Ильич, провожая милицейскую спину благодарным взглядом.
Люди, далекие от нищенской профессии, редко задаются вопросами: как пожилые или относительно молодые люди умудряются часами сидеть или стоять на одном месте, в однообразной позе, сохраняя при этом известную живость ума и наблюдательность. Представьте, мимо бесконечным потоком спешат люди, они сливаются в безликую ленту, которая скользит мимо вас, погружая в сноподобное состояние. Через час вы перестаете реагировать на окружающее, через два — просто засыпаете, в той позе, которую выбрали. Любой врач знает, что монотонный раздражитель способствует процессу торможения. Но вот тормозиться нищим как раз никак нельзя — упустишь выгодного клиента. Попрошайка должен контролировать лицевые мускулы. Основная задача: продемонстрировать клиенту несчастное выражение лица, застывшую позу, полную немого отчаяния. Это и заставляет прохожего вытащить кошелек и сделать подаяние. В противном случае нищий его не зацепит, и он унесет с собой свою пятерку, десятку, а иногда и вожделенный полтинник.
