— Я же поверила вам! — яростно заявила она. — Когда вы пришли ко мне в дом, я же не стала спрашивать, какое преступление вы совершили, и не стала опасаться, что пострадаю из-за вас! Вы лучший друг Хэла, и я не причиню вам вреда!
Я молча посмотрел на нее и пробормотал:
— Вы не понимаете… Самое лучшее, что я могу сделать для вас и ваших детей, — это поскорее унести ноги…
— Мики, похоже, это вы ничего не понимаете. Я не знаю, притворяетесь вы или действительно не в курсе происходящих событий. Жак — хороший человек, он умный, он сотрудник французского консульства. Он поможет вам.
— Да чем он может мне помочь? Колетт, будьте благоразумны, дайте мне уйти!
— Нет. Видите ли, мне кое-что известно. О Вилли Кислы. И чуть больше — о Милусе. Мики, возможно, вы владеете документами, имеющими для нас чрезвычайную важность!
— Кто это «мы»?
— Люди доброй воли. Правда о Милусе очень важна для нас.
— Что важно? Я что-то не пойму…
— Дождитесь Жака, он расскажет вам куда больше, чем я. Мики, вы не должны бояться ни Жака, ни меня. Поверьте!
— Черт побери, да с чего вы взяли, что я боюсь! — рявкнул я и стал лихорадочно соображать, что мог рассказать ей Хэл из того, что я по глупости наболтал ему про Роуз тогда на Гаити. И еще в моей несчастной больной голове крутились две мысли. Первое — ведь я искал «Кислого» для того, чтобы узнать у него, в какую передрягу оказалась замешана Роуз. И вот на тебе, именно сейчас, попав в западню Колетт, я мог наконец получить всю интересующую меня информацию. Второе — и это очень тревожило меня — я понимал, что, если сейчас сбегу, Колетт выложит своему приятелю Жаку мое настоящее имя. И тогда уж он точно ухватится за ниточку, которая приведет его к моей яхте и к нашему острову… И прощай наше последнее прибежище!
Колетт стояла передо мной, загораживая входную дверь.
— Ну конечно, я вам доверяю, почему бы нет, — проговорил я. — Но я настаиваю на одном: ни при каких обстоятельствах вы не должны называть ни Жаку и никому другому мое настоящее имя. У меня на то есть свои причины. Договорились?
— Договорились. Как скажете, Мики. Я не желаю вам зла!
— Но вы можете навлечь на меня беду, сами того не сознавая! Вот как сейчас — почему вы пригласили Жака, даже не спросив моего согласия?
Она отвела взгляд.
— Я просто не допускаю мысли, что вы по другую сторону баррикады!
— А кто на этой стороне?
— Люди доброй воли. Цивилизованная часть человечества.
Я всегда был не шибко силен разгадывать загадки.
— Я ничего не знаю об этой баррикаде, но давайте условимся о двух вещах: вы ни под каким видом не называете моего настоящего имени, а я подожду ровно десять минут, пока не приедет ваш…
Тут с улицы раздался стук в дверь. Колетт стремительно сбежала вниз по лестнице и вернулась в компании крепкого, средних лет мужчины в строгом костюме. Когда он снял черную шляпу и черное пальто с бархатной оторочкой, его лицо показалось мне знакомым. Колетт быстро лопотала по-французски, а он пристально смотрел на меня, слегка дуя на кончики пальцев. Голова у него была совсем седая, а вокруг глаз змеились усталые морщинки. И тем не менее у меня возникло впечатление, что он не намного старше меня, а может быть, даже моложе. Он несколько раз кивнул и стал медленно потирать тонкие руки. Когда-то я знавал одного парня — у него были точно такие же тонкие, но очень сильные руки, которые виртуозно обращались с ножом. Он сел на кушетку в гостиной, указал на кресло и сказал с резким — возможно, притворным — британским акцентом:
— Давайте поговорим, месье Мики.
Услышав этот акцент, я тут же вспомнил старика в водолазке. Жак буравил меня взглядом, я тоже не спускал с него глаз. И почти сразу понял, где уже видел это лицо: в компании юных французских партизан на фотографии в спальне Колетт — правда, в ту пору он не был седым. И судя по его позе на той фотографии, он был у тех юнцов командиром.
— Ладно. Я вас слушаю.
Он ответил усталой улыбкой.
— Как угодно, месье Мики… А дальше?
— Маус! — выпалил я не раздумывая.
— Ага, месье Маус, — продолжал он серьезно. — Очень хорошо. Месье Мики Маус — человек с большим чувством юмора, который обожает забавлять своих собеседников. Но шутки в сторону. Не будем зря терять время, к тому же, как я понимаю, вы спешите. Поэтому не соблаговолите ли сообщить мне, зачем вы искали покойного месье Кислы?
— Я его не искал. Я искал одну девицу, с которой когда-то познакомился. Она упоминала при мне какого-то «Кислого». Как я рассказывал Колетт, мне было легко запомнить эту немецкую фамилию по очень простой ассоциации: немец Кис-лы — кислая капуста. Я потратил массу времени, чтобы отыскать того Кислы, который, вероятно, мог бы указать мне местопребывание той девицы… Или этой самой Ми-Люси, которая могла бы мне помочь. Я-то думал, что это азиатская секс-бомбочка. А Колетт вот говорит, что это название населенного пункта. Что-то я ничего не понимаю. Все так запутано!
— Верно. Трудно поверить, что в наше время можно найти столь наивного человека — вроде вас. Но вернемся к женщине, которую вы искали, — зачем она вам?
— Кстати о наивности. А что, по-вашему, может хотеть мужик от симпатичной телки? В прошлом году мы провели с ней в Канаде упоительную неделю! Я хотел, как говорится, пропустить по второй — вот и стал ее здесь искать.
— Ее зовут Роуз, а ее мужа Йозеф Фодор?
— Ее зовут Мэри, и мы не обсуждали ее мужа.
Он взмахнул тонкими руками, точно отмахивался от назойливой мухи, и мне показалось, что под пиджаком у него обрисовалась кобура.
— Это высокая красивая женщина с отличной фигурой и… м-мм… эффектными формами? Актриса?
— Это высокая блондинка, симпатичная. Но давайте ближе к делу. О чем идет речь?
— Вообще-то по большому счету тут речь идет о добре и зле, месье Маус. Летом 1957 года, когда в Алжире была в полном разгаре гражданская война между французской регулярной армией и алжирскими повстанцами, мир содрогнулся, узнав, что в одной горной деревне было безжалостно уничтожено все население. Деревня называлась Милуса. Более трехсот человек — в том числе и грудные дети — были буквально вырезаны. Им всем вспороли горло, а тела изрубили на куски. Париж объявил, что ответственность за это злодеяние несут бойцы Фронта национального освобождения, потому что, по слухам, жители Милусы поддерживали более умеренное Алжирское национальное движение. Учтите, я рассказываю только о том, о чем тогда писали газеты, а не о том, что в действительности там произошло.
— Понятно, — отозвался я, недоумевая, какое отношение Роуз могла иметь к этому происшествию. Она не француженка, не арабка. Если бы она была в Африке — хотя бы на гастролях — она бы мне об этом, конечно же, рассказала.
— Руководители Фронта заявили, что Милусу стерли с лица земли французские солдаты в форме ФИО и что это было сделано с целью запугать алжирских крестьян, которые оказывали ФНО поддержку. Но до сего дня истина так и не установлена.
— Но какая тут связь со мной или с девушкой, которую я искал?
Жак поднял тонкий палец вверх.
— Месье, позвольте мне для начала кратко обрисовать вам политическую ситуацию в Европе середины пятидесятых годов. В то время по континенту кочевало множество лиц без гражданства. Бывшие нацисты и жертвы нацизма вперемешку находились в «реабилитационных» лагерях. Было множество перемещенных лиц — беженцев из оккупированных стран. Среди них наряду с достойными людьми попадались и авантюристы, и жулики. Их всех объединяло одно: они были голодны и озлоблены. Многие из них записались во французский иностранный легион и отправились воевать в Индокитае, в Алжире. Благодаря озлобленности они стали отличными солдатами — отважными и безжалостными. Многие из них погибли. Теперь нам стало известно, что подразделение легионеров — каратели — находились в районе Милусы, хотя это еще ничего не доказывает. Это просто факт. В том подразделении были Вилли Кислы, бывший танкист африканского корпуса Роммеля, Йозеф Фодор, бывший офицер венгерской армии, голландец-вор по имени Гутсрэт, турок Сюбек, итальянец Массина, египетский бандит Листер. Были там и другие, но нам известны только эти имена. Алжирцы обвинили это подразделение в милусской бойне. Но доказать этого так и не удалось. К тому же потом выяснилось, что в то время в том же районе находилось еще несколько подразделений ФНО. Я хочу изложить вам все известные нам факты. Вскоре после уничтожения Милусы карательные операции легионеров прекратились, и все перечисленные мной члены карательной группы были уволены из легиона. Можно предположить, что эти ребята, возможно, хорошо нагрели себе руки. В «малых войнах» всегда крутятся очень большие деньги. Как бы там ни было, они быстренько разбрелись по всему миру — кто-то отправился на Ближний Восток, кто-то в Европу и в Африку. А всего за два года все они погибли. Вряд ли это простое совпадение.
