— Выходит, один убит, а двое ушли. Я все же думаю дать Мэнни работу, а затем ликвидировать его.
— Меня это устраивает.
— Все это время ты будешь следить за ним. Если же он начнет выходить за рамки, дернешь запал.
— Благодарю, — сказал Юниор.
— В том случае, конечно, — добавил Феликс с деланной улыбкой, — если уверен, что сможешь взять парня сам.
Юниор второпях рванул рубашку, чтобы достать кольт. Немного замешкавшись из-за длинного ствола, он взвел курок, нажал на спусковой крючок. «Магнум» выстрелил, как пушка, и фонтан песка поднялся правее бутылки.
— Черт! — воскликнул Юниор и взвел курок для второго выстрела.
Миша вскрикнула и вскочила, оказавшись справа от линии огня.
— Вставай и продолжай сиять! — сказал Феликс весело.
Пилот держал двигатель работающим и под нагрузкой. Уиллоус толкнул скользящую дверь, открыл ее и быстро спрыгнул, сразу попав в вихрь пыли, смешанной с липкими камешками. Над ним, рассекая воздух, вращались и грохотали лопасти. И Уиллоус невольно согнулся, когда бежал к своему «олдсмобилу». Он был на полпути к машине, когда вертолет взлетел, оставляя позади глухой шум.
Приятно было вернуться на землю. Резкий спуск неожиданно вызвал у него клаустрофобию, хотя в ушах его все еще раздавался плеск речной воды, под носилками, которые покачивались, отчего труп казался дрожащим, будто девушка была живой, трепещущей от страха…
Уиллоус открыл багажник. Его служебный револьвер лежал в том же месте, где он его оставил, — под запасной шиной. Он был завернут в чистую, белую ткань. Убрав снасти в багажник, Уиллоус закрыл его, сел в автомобиль и включил двигатель. Ветровое стекло, как и весь автомобиль, было покрыто толстым слоем пыли. Он включил щетки, и они очистили стекло настолько, что стало возможно вести машину.
Дорога была пустынной. Он развернулся, нажал на газ, переключившись на вторую передачу. Пыль разлеталась с крашеного металлического капота. Машина набирала скорость.
Когда ветер сдул часть пыли с автомобиля, Уиллоус опустил боковое стекло и потянулся через сиденье, чтобы открыть и второе окно. Впереди, освещенная солнцем, блестела дорога.
Знакомый сторож бросил взгляд на Уиллоуса, когда он проезжал мимо, и его усталое лицо выразило удивление. Уиллоус на ходу посигналил ему. После того как он воспользовался телефоном охраны, чтобы вызвать ККП, у сторожа было, помнится, множество вопросов. Уиллоус и тогда неохотно отвечал на них, а теперь и подавно не имел намерения даже слушать.
За полчаса он добрался до Сквемиша. Свернул с шоссе и подъехал к станции «Шеврон», которая, как сказал Дики, принадлежала и обслуживалась отцом Наоми Листер. Офис был хорошо освещен, но колонки были темные, а станция заперта.
Порывистый ветер, дувший с юга, был несильным, но вполне достаточным, чтобы разогнать резкий запах, доносившийся от окружающих город фабрик. Местные жители, возможно, привыкли к нему, даже перестали замечать, как перестали замечать и многие другие неприятные вещи.
Сквемиш был небольшим городком, сохранившим приметы старины, и по-видимому, не собирался меняться. Уиллоус повернул налево, проехал полквартала и припарковался у местного отделения полиции — опрятного одноэтажного лимонного цвета кирпичного строения, которое было окружено кустами белых, голубых и розовых гортензий.
Росситер и Дики уже ждали его на улице, прохаживаясь около голубого с белым патрульного «крайслера», с красными и синими мигалками. «Крайслер» удивительно органично вписывался в окружающий пейзаж. Уиллоус опустил стекла и запер автомобиль. Росситер тотчас шагнул ему навстречу и широко улыбнулся.
— Приветствую вас в нашем прекрасном городе, — сказал он.
Уиллоус кивнул.
Дики распахнул заднюю дверцу «крайслера». Уиллоус сел в автомобиль. Дики захлопнул дверную защелку резче, чем было необходимо. В автомобиле слегка пахло блевотиной, мочой, пивом и резко — промышленными очистителями.
Дики сидел за рулем, Росситер — на месте пассажира. Оба были в форме. Дики переложил пистолет в карман рубашки. С места, где сидел Уиллоус, была хорошо видна выступившая от раздражения красная сыпь под его коротко остриженными волосами. Подняв глаза, Уиллоус увидел, что Дики наблюдает за ним в широкое зеркало заднего обзора.
— Мне хотелось порасспросить вас кое о чем, — сказал Дики. — И прежде всего — какого черта вы здесь делаете?
— Он же специально приглашенный детектив, — сказал Росситер. — Ради Бога, сколько раз можно тебе повторять это?
Уиллоус увидел, как кожа на шее Дики побагровела.
— Это же он нашел тело девушки, — сказал Росситер. — И если бы ты был ее отцом, разве тебе не захотелось поговорить с человеком, обнаружившим труп дочери?
— Только не вмешивайтесь, пожалуйста, — сказал резко Дики, по-прежнему глядя в зеркало.
— Во что? — спросил Росситер. — Разговор ведь идет не о криминальном расследовании, а об обыкновенных человеческих чувствах.
— Мы все равно не узнаем, что случилось с девушкой, пока не проведем вскрытие, — сказал Дики, — не будем забывать об этом, хорошо?
Росситер полуобернулся к Уиллоусу.
— Вы должны понять, — сказал он, — что живем мы в сравнительно тихом месте, где главное дело полицейского — поймать какого-нибудь пьяного лесоруба, который пытался проехать на своем пикапе через ельник. А тут мой друг вдруг почувствовал, что бывают дела посерьезнее, на которых можно даже прославиться. К тому же он голоден.
— Сволочь! — сказал Дики.
Росситер усмехнулся.
— Я восхищаюсь человеком, который может не только понять, но и оценить собеседника, использовав минимум слов.
— Да замолчишь ли ты наконец, черт возьми! — прорычал Дики.
Дом Листера находился неподалеку, но поездка к нему показалась Уиллоусу нестерпимо долгой. Он устал. Прошло ведь более двадцати четырех часов с тех пор, как он не ел ничего горячего. И мечтал о душе. Это совсем нелегко — присутствовать при словесном поединке двух полицейских, готовых живьем проглотить друг друга. Единственная надежда, что у Листера он не задержится, после чего сможет вернуться в город к собственным проблемам.
Полутораэтажный деревянный и достаточно обветшалый фасад дома Листера был частично отделен от улицы тремя искривленными яблоневыми деревьями с ветвями, сгибающимися под тяжестью переспелых плодов. Дики припарковал «крайслер» у обочины грунтовой дороги, вышел из машины и направился к дому.
Росситер и Уиллоус шли за ним по бетонной дорожке, петлявшей среди деревьев. Уиллоус заметил, что дом давно нуждается в новой крыше и что окна его грязноваты.
Трое мужчин едва успели подняться на верхнюю ступеньку крыльца, когда стеклянная дверь распахнулась и на крыльцо вышел сам Листер. Телефонный звонок застал его за обедом. Он догадывался, что полицейские пришли к нему по поводу дочери, но не знал, что это за повод.
Росситер открыл Уиллоусу заднюю дверь. Дики уже отходил от машины. Они обогнули вагон станции «Детсан», на боку которого был краской нарисован знак «Шеврон», и пошли вниз по бетонной дорожке, бестолково петлявшей среди деревьев. Уиллоус заметил, что дом нуждается в новой крыше и что окна были грязные. Дики и Росситер поднялись по ступенькам крыльца, Уиллоус последовал за ними.
Уиллоус определил, что Листеру около пятидесяти. Худой, с шапкой всклоченных белых волос, курносым носом, на котором сидели старомодные очки в железной оправе в стиле Нормана Рокуэлла, хозяин дома был одет в клетчатую рубашку коричневых оттенков, чистый белый халат и стоптанные кожаные шлепанцы. Под глазами обвислая морщинистая кожа. Он внимательно посмотрел на Дики, перевел взгляд на Росситера и Уиллоуса и снова на Росситера.
— Что случилось? — спросил он. — Что Наоми натворила на этот раз?
Росситер прокашлялся.
— Она перестала считаться со мной и слушаться с той минуты, как умерла ее мать, — продолжал Листер тонким извиняющимся голосом. Он снова взглянул на Уиллоуса и отвернулся.
— Можем ли мы пройти на минуту в дом? — спросил Дики.
— Конечно, — ответил Листер. Он сорвал сухой лист с растущей в горшке бегонии и, сжав его, растер между пальцев. Потом тщательно вытер руки о халат, после чего провел гостей в дом.
Гостиная, темная и теплая, была набита мебелью.
Создавалось такое впечатление, что Листер, задумав заменить старые вещи новыми, вдруг понял, что у него не хватит духу расстаться со старьем. В середине одной из стен был камин, на верхней доске которого стояли вазы с пластиковыми листьями, небольшие керамические фигурки животных. Скорее всего, подумал Уиллоус, это дело рук жены Листера, создавшей своеобразную керамическую композицию.
Дики подвинул Листеру стул.
— Не хотите ли присесть, Билл?
