Чеков опять подумал о смерти Ложкина, но теперь почти совсем равнодушно. Он устал, да и коньяк несколько притупил боль. Он подумал, что сейчас ему нужно хорошенько выспаться, а решение проблем отложить на утро. Чеков бросил бутылку на переднее сиденье, а сам попытался поудобнее улечься на заднем. Было тесно, и он долго ворочался с боку на бок. Сон никак не шел, хотя голова была тяжелая и усталость давила на него свинцовым грузом, но желанное успокоение не приходило. Кроме жесткой постели его беспокоило еще что-то – ощущение близкой опасности, чего-то упущенного, недоделанного.
Сначала это просто раздражало Чекова – что такое он мог упустить, когда вообще все пошло прахом? Но потом он вдруг сообразил, в чем дело, и как ошпаренный подскочил на своем неудобном ложе.
Ведь у Ложкина были с собой водительские права, и те, кто зажал его позади кладбища, наверняка уже с ними ознакомились. Там, конечно, ничего про Чекова не написано, но кому нужно, тот все сам раздобудет. Выяснит адрес Ложкина, узнает про студию, сходит туда и сюда, проверит записные книжки, заглянет в компьютер. Рано или поздно он доберется до Чекова. А если Ложкин кому-то трепанулся? Или хотя бы намекнул? Например, своему Блонди, гнусному типу, похожему и на сутенера, и на гея одновременно? Тогда про Чекова будет известно уже к утру. Такая возможность вполне реальна. И ему тогда точно не попасть к себе домой, а дома у него все документы, без которых не уехать. Ведь уезжать ему все равно придется, и обманывать себя не стоит.
Чеков опять вспомнил холодные глаза Костюкова, широкие плечи мужчин у кладбища, которых он распугал своими шальными выстрелами, вспомнил сложившуюся пополам долговязую фигуру Ложкина, и волосы шевельнулись на его голове. Нужно скорее возвращаться домой! Забрать документы, все ценное, что может пригодиться в дороге, и побыстрее отваливать. Была у него мысль явиться с повинной к Костюкову, предложить в счет долга квартиру – все равно теперь пропадет. Но что-то его остановило. Тут были и страх перед этим могущественным человеком, и надежда, что все как-нибудь утрясется, а он сваляет дурака, если чересчур будет спешить.
Чеков быстро перебрался на переднее сиденье, завел мотор и осторожно поехал к себе на Таганку. Осторожничал он, не желая нарваться на какого-нибудь запоздалого гаишника. Откупиться можно от любого, но в такой неудачный день лучше перестраховаться. Тем более что карман ему жег пистолет – пустой, но от этого ничуть не менее опасный. От этой симпатичной, но замаранной теперь игрушки нужно было поскорее отделаться. Чеков решил бросить его в реку.
Он доехал до центра, оставил машину в переулке и дворами вышел к Серебрянической набережной. Ощущение опасности достигло своего пика, когда он, украдкой оглянувшись по сторонам, вытащил из кармана пистолет и, перегнувшись через парапет, уронил его вниз, в темную мерцающую воду. Плеск, с которым оружие ушло на дно, показался Чекову ударом грома. Он резко выпрямился и опять огляделся. Ему сейчас с огромным трудом удавалось сохранять самообладание. Но после того, как он избавился от пистолета, стало чуть-чуть полегче. Чеков вытер вспотевший лоб, повернулся и пошел обратно.
В тени двора возле книжного магазина он неожиданно заметил какую-то возню. Напротив витрины мелькали какие-то смутные тени и раздавались сдавленные стоны, судя по всему, женские. Ничего хорошего это означать не могло, и Чеков пожалел, что не пошел другой дорогой. Ему сейчас только чужих проблем не хватало.
Идти назад ему, однако, не хотелось, и Чеков решил рискнуть. Он повернул чуть левее и ускорил шаг. Но в этот момент шум возле магазина усилился, потом раздался короткий крик боли, а из темноты наперерез Чекову, сбивая каблучки, вдруг побежала невысокая, коротко стриженная девушка в джинсовом костюме. У нее перехватывало дыхание, но она все-таки сумела выкрикнуть «Помогите!», и эта мольба явно была обращена к Чекову.
Огромная досада охватила Чекова. Так глупо влипнуть в такой ответственный для себя момент он не мог. Ему нужно было бежать подальше, пока здесь не началась поножовщина и не понаехали менты. Но в то же время он не мог остаться совсем безучастным, когда такая симпатичная крошка просит о помощи. К миниатюрным девушкам Чеков всегда имел слабость.
Наверное, девчонка что-то почувствовала, потому что, не раздумывая, бросилась прямиком к Чекову и вцепилась в него, как клещ в собаку. «Помогите!» – прошептала она, задыхаясь, и подняла на Чекова огромные, полные ужаса глаза.
Глаза у нее действительно были необыкновенные – и не только страх был тому причиной. Чеков и припомнить не мог, чтобы ему встречались девушки с такими огромными и такими выразительными глазами. А еще у нее были темно-русые волосы, пухлые губы и слегка вздернутый носик. Фигуру ее Чеков толком не успел рассмотреть, но, кажется, и с этим делом у нее было все в порядке.
«Не телка, а конфетка, – мелькнуло у него в голове. – Ишь, жмется! Эх, не тот момент ты выбрала, чтобы обжиматься! Как в том анекдоте – не время и не место...»
Он попытался высвободиться из ее слабых, но удивительно цепких объятий, а тем временем прикинул на глаз, чем ему грозит эта нежданная заминка. Вслед за девушкой от магазина бежали двое каких-то помятых типов – с виду то ли бомжи, то ли наркоманы. Последнее было вернее, потому что на первый взгляд им обоим было лет по семнадцать, не больше. Как попало одетые, сутулые и тощие, они ничего кроме омерзения у Чекова не вызывали, но все равно могли быть очень опасны, потому что такого рода публика пускает в ход нож безо всяких рассуждений и даже без особых на то причин. Просто уже поздно было уносить ноги – момент был упущен, да и девчонка, похоже, не собиралась лишаться своего последнего шанса, возлагая на Чекова миссию защитника вдов и сирот, эдакого рыцаря с большой дороги. В другое время Чеков сам с удовольствием бы над этим посмеялся, но сейчас ему было не до смеха. Нужно было что-то выбирать, и он, наученный жизненным опытом, выбрал наиболее соответствующий ситуации вариант. Он отпихнул девчонку и ринулся в бой.
Драться Чеков не особенно любил – что за радость ходить с синяками? – но умел. Силой его бог не обидел, да и кое-чему в жизни он научился – в таких же вот подворотнях и кабаках, где законы устанавливаются кулаками.
Шпана была против него мелковата, и единственное, чего боялся Чеков, – это ножа в спину. Поэтому действовал решительно и быстро. Он бросился на противников и с ходу врезал первому ногой в пах. Вышло удачно – парень обмер на секунду, а потом с утробным звуком сложился втрое и мягко повалился на асфальт. Второй тут же притормозил, грязно выругался и сделал именно то, чего Чеков хотел меньше всего, – вытащил нож.
«Так, приехали, – мысленно констатировал Чеков. – Конечная станция. Кого-то здесь вынесут вперед ногами. И что сегодня за день такой?»
Он быстро оглянулся. Девчонка куда-то уже исчезла. «Ну правильно, – зло подумал Чеков. – Чего ей-то тут делать? Пусть мужик за чужие грехи отдувается. Это у них в природе, у баб проклятых...»
Наркоман с ножом, дико вращая глазами, махнул лезвием и пошел на Чекова, выкрикивая что-то нечленораздельное. Кроме мата разобрать было ничего нельзя, но зато произносилось все с такой страстью, что до Чекова долетали брызги слюны изо рта наркомана. Бешенство захлестнуло его с ног до головы. Если бы не нож, он бы разорвал сейчас этого ублюдка пополам.
Не сводя глаз с мерцающего в темноте лезвия, Чеков медленно кружил около оборванца, выбирая момент для броска. Но парень тоже был настороже, он полосовал острием воздух и делал угрожающие выпады. Так могло продолжаться неопределенно долго, и с каждой минутой положение Чекова делалось все более шатким. Возможно, жильцы уже вызвали милицию, да к тому же начал потихоньку оживать второй подонок, а если у него тоже имелся нож... Чеков понял, что нужно рисковать.
Он уже совсем было решился провести отчаянную атаку, как вдруг послышался дробный стук каблучков, за спиной у наркомана возникла маленькая легкая тень, а следом раздался странный короткий звук, будто ударили молотком по камню.
Наркоман съежился, вскрикнул и выронил из руки нож. Чеков тут же шагнул вперед и с яростью двинул парня кулаком в челюсть. Тот упал как сноп.
Чеков резко обернулся к девушке. Никуда она, оказывается, не делась. Испуганная, бледная, но очень решительная, она стояла перед Чековым, сжимая в руках кусок металлической трубы.
– Я искала что-нибудь тяжелое, – виновато пояснила она. – Вот, нашла...
Чеков, недоумевая, посмотрел на железяку и невольно захохотал.
– Так это ты его? Трубой? – спросил он, давясь смехом.
– Ну да, – подтвердила она, хлопая ресницами. – Я испугалась, что вдвоем они вас одолеют...
Чеков протянул руку и вытащил из ее тонких прохладных пальцев шершавую железяку.
– Ладно, рвать когти надо, – деловито сказал он, отшвыривая трубу в кусты. – А то, не дай бог, менты понаедут, потом доказывай, что ты не верблюд! Пошли!
