— Let’s roll, — пропел он, подняв указательный палец. — And hey…
— Let’s by careful out there,[8] — дотянули они нестройным дуэтом.
— Старею, видно, — подытожил Чавес. Выглядел он при этом до неприличия молодо.
Часы показывали уже семь, когда Йельм закончил список. И Куно Даггфельдт, и Бернард Странд-Юлен были членами ШКОЯ. Пока он узнавал, как расшифровывается эта аббревиатура, он забавлялся мыслью, что господа играли в одной панк-группе в южных предместьях. Однако ШКОЯ оказалось Шведским королевским обществом яхтсменов. Правление его располагалось в Сальтшёбаден, а членами общества, за редкими исключениями, были все шведские любители плавания под парусом, поэтому вряд ли эта нить приведет расследование к чему-то интересному. Скорее уж интерес вызовет тот факт, что яхты обеих жертв были пришвартованы в одном и том же месте — у пристани Виггбюхольма, в местечке Тэбю, к северу от Стокгольма. Даггфельдт и Странд-Юлен также являлись членами Виггбюхольмского Клуба любителей малых судов. Йельм удивился, почему Странд-Юлен, живя в районе Юргорден и имея за углом своего дома пристань, держал свое судно так далеко. Короче, в завтрашнюю программу войдет посещение Виггбюхольма.
Господа также играли в гольф в одном клубе, расположенном в Дандерюде. Туда тоже нужно будет наведаться.
И наконец, оба убитых входили в одно и то же тайное общество, орден Мимира.[9] Поскольку Йельм не знал ровным счетом ничего о сути тайных обществ, ему пришлось изучить тему основательно. По-видимому, они очень широко распространили свою совершенно непонятную деятельность среди высших слоев общества по всей стране. Одна только масонская ложа имела около двадцати пяти тысяч членов, разделенных на сто двадцать пять лож по всей Швеции. Даже когда он прочел весь материал, имеющийся в его распоряжении, и познакомился с орденами монашескими и военными, государственными и безбюджетными, маленькими и большими, даже когда он познакомился с длинным рядом основателей орденов от средних веков до современности и изучил все наиболее значительные правила поведения и продвижения в орденах, даже тогда Йельму не стало яснее, чем же на самом деле занимаются ордена. Истинная их деятельность была скрыта завесой тайны и защищена от всеобщего обозрения веками существовавшими обычаями, но в книгах указывалось, что тайные ритуалы имели распространение в высочайших общественных кругах. В большинстве орденов членство женщин не допускалось.
Орден Мимира был самым мелким и самым малоизвестным, и связь с ним Даггфельдта и Странд-Юлена казалась более важной зацепкой, чем если бы эти господа входили в масонскую ложу или орден тамплиеров (последнее было исключено ввиду широко известного пристрастия убитых к выпивке).
Об ордене Мимира невозможно было найти нигде и ничего, однако Йельму удалось разыскать его адрес — исключительно благодаря налоговым ухищрениям, к которым орден прибегнул шесть лет назад. Спасибо компьютерному поисковику!
Никакой другой совместной деятельности в свободное время у Даггфельдта и Странд-Юлена не обнаружилось. Создавалось впечатление, что все остальное время они посвящали работе.
Таким образом, у Йельма составился список дел на завтра:
1) Яхт-клуб Виггбюхольма, Хамнвэген, Тэбю, 1.
2) Стокгольмский гольф-клуб, улица Кевинге, Дандерюд, 20А.
3) Орден Мимира, Сталльгрэнд, 2, Старый город.
Кто спрашивает, тот получает ответы…
Йельм потянулся. Они с Чавесом уже погасили верхний свет, терпеть который мог бы только мазохист, специализирующийся на головной боли, и теперь работали при свете старых настольных лампочек мощностью лишь в сорок ватт. Небо было еще светлым, но уже не собиралось делиться своим светом.
Чавес склонился над клавиатурой со своей стороны стола и бешено застучал по клавишам.
— Ну что там с правлением? — поднявшись со стула, спросил его Йельм.
— Терпение, — ответил Чавес, продолжая печатать. — Тут настоящая каша.
— Думаю, самое время смыться, — заметил Йельм. — Где ты живешь? На юге?
Чавес после некоторой паузы нажал клавишу Enter, и старый матричный принтер возле окна зажужжал. Чавес отхлебнул кофе и скорчил гримасу.
— Я живу здесь, — ответил он и продолжил нарочито театрально: — Здесь мой дом!
Йельм посмотрел на него, высоко подняв левую бровь.
— Это правда, — заверил его Чавес. — Комната для ночевки находится двумя этажами выше. Они скоро подыщут мне нормальное жилье. Я надеюсь.
— О’кей. Увидимся завтра.
— Так точно! — ответил Хорхе Чавес и повернулся к жужжащему принтеру.
Завтракая утром второго апреля, Пауль Йельм смотрел на свою семью новыми глазами. Прежде завтраки сводились к молчаливому поглощению пищи, теперь же новости о предстоящих изменениях жизненных обстоятельств возродили общение. Домашние восприняли информацию о переезде в город с умеренным энтузиазмом.
— Ничего удивительного, — сказал Данне, глядя на него, как ему показалось, как на грязную материнскую прокладку несколько дней назад. — Ведь ты теперь герой Халлунда.
— Конечно, это награда — уехать прочь из этого гетто, — заметила Тува и исчезла за дверью прежде, чем он успел спросить, откуда она взяла это словечко.
Неужели от него?
Неужели он, сам того не замечая, сеет вокруг себя столько дерьма? И дурит голову молодому поколению, у которого гораздо больше предпосылок общаться с чужаками, чем у него? Которое может познакомиться с чужаками? Не бояться чужаков?
Загляни в свое сердце, Йельм.
Он на мгновение размяк, но лишь на мгновение, и тут же погрузился мыслями в рабочие дела. И никто в семье не подозревает, что он был на краю пропасти. Они видели героя, он же видел труп.
Он спасен, но его сместили с должности. Возможно, его место в полиции Фиттья займет полицейский с эмигрантскими корнями, возможно, полиция Худдинге выиграет от этого.
Дети уже исчезли из-за стола, и, прежде чем он успел поделиться своими мыслями с Силлой, ушла и она.
Собираясь в город, он чувствовал себя как никогда одиноко. Но он также чувствовал, что готов стать другим.
Возможно, он также чувствовал, что это дело будет совсем не похоже на те, с которыми ему приходилось сталкиваться.
Чужаки.
Он взял в руки газету и пробежал глазами заголовок на первой странице: «Двойное убийство в экономических верхах. Итальянская мафия в Стокгольме»?
Йельм тяжело вздохнул и вышел из дома.
Прохладный ветерок, который никак не мог решить, относится ли он к царству зимы или к царству весны, вызывал на воде легкую рябь. Штрихи частых волн перекатывались туда-сюда, с каждым разом все дальше и дальше отгоняя несколько небольших яликов. С десяток маленьких суденышек носились в разные стороны по плечам Нептуна, испещряя точками разного размера Большую воду аж до горизонта.
— Какая жуткая история, — повторил человек в бескозырке. — Сразу двое. Два наших самых прекрасных члена. Если мы не можем чувствовать себя в безопасности даже дома, то что же теперь делать? Каждому порядочному человеку заводить себе взвод охранников?
Йельм и его собеседник стояли на одном из шести длинных параллельных причалов, протянувшихся вдоль побережья к волнорезу и вместе составлявших Виггбюхольмскую пристань для малых судов. Только несколько лодок виднелись в воде у причалов, а на суше шла лихорадочная деятельность по приведению яликов в порядок к началу сезона. Люди сновали вокруг в комбинезонах, чем-то напоминавших рабочие спецовки, и тяжелый удушающий запах эпоксидного клея и лака доносился от жужжащих шлифовальных машин.
— Так значит, здесь находится яхта Странд-Юлена? — спросил Йельм, показывая на воду.
— Да, а судно Даггфельдта подальше, у третьего причала. Сейчас еще не время плавать под парусом. Должен сказать, я испытал шок, раскрыв сегодняшнюю газету!
— Я тоже, — признался Йельм.
— А какой заголовок! Правда ли, что сицилийская мафия собирается обезглавить весь шведский бизнес? Или, как написано в другой газете, это воскрес Баадер-Майнхоф?[10] Невероятно! А куда же смотрит полиция?
— Сюда и смотрит, — ответил полицейский и повернул назад к конторе клуба.
— Я не то чтобы критикую, — продолжал человек, со слегка напыщенным видом следуя за Йельмом, — я просто спрашиваю — что может полиция против такой силы?
— Всё, — ответил полицейский.
Они вошли внутрь внушительного здания клуба на Хамнвэген. Мужчина провел его в свой кабинет, уселся за стол и задумался. Достал нож для писем и начал вскрывать какой-то конверт. Йельм покашлял.
— Извините, — произнес мужчина, откладывая нож и письмо. — Я что-то неважно себя чувствую.
— Вы знали их обоих лично?
— Ну да, ровно настолько, насколько можно знать членов своего клуба. Мы немного болтали о яхтах, об обшивке корпуса, о ветрах и прогнозе погоды. О всяком таком.
