— Да, вас могли бы арестовать по подозрению в убийстве, — сухо констатировал Филдс, поглядев на Филберта. — Биби, — продолжал он, — почему же вы не сказали все это старшему сыщику Филберту? То, что вы сказали сейчас мне?
— Я боялся.
— Бояться вам нечего.
— Как бы не так! — воскликнул Биби. И добавил, указывая на Филберта: — Он сказал мне, что я мошенник.
Филдс не дал ему договорить.
— Старший сыщик Филберт имел все основания предполагать, что вы лжете, — внушительно сказал Филдс.
— Да он не давал мне слова ска…
— Опять вы прерываете меня, — сердито оборвал его Филдс. — Вы же ни на один вопрос не ответили прямо. Так было дело, Филберт?
Громадина Филберт побагровел от ярости.
— Да я таких завирал в жизни не видел, как этот Биби!
Биби сник и опустил голову, словно ждал, что сейчас ему вынесут смертный приговор; он невнятно забормотал:
— Я не хотел… Клянусь… Честное слово…
Он медленно поднял на Филдса умоляющий взгляд.
— Не можете ли вы позвонить моей матери?
Филдс посмотрел по сторонам: хмурый Филберт, на лице Браммела сардоническая усмешка… Филдс презрительно оглядел Биби.
— Я решил отпустить вас, Биби… пока, — сказал он. — Но не воображайте, что вы так легко отделались. По-моему, вы нас все-таки обманываете. Я буду держать вас под наблюдением.
Филдс повернулся к Филберту.
— Позвоните, пожалуйста, сыщику Макгарри. Пусть придет и проводит Биби к выходу.
— Значит, я могу уйти? — взволнованно спросил Биби, словно не верил собственным ушам.
— Да, — ответил Филдс. — Можете считать, что вам очень повезло, — милостиво добавил он.
Почуяв свободу, Биби неожиданно осмелел.
— Он меня тут целый день продержал, — сказал он, поглядывая на Филберта, который все еще разговаривал по телефону. — Я с утра не ел. Курить не давал. Чашки чая и той не предложил. А сам, небось, две выпил. «Мне, говорит, надо подкрепиться, чтобы допрашивать таких пройдох, как ты».
— Вы хотите подать на него жалобу? — с угрозой спросил Филдс и, не дожидаясь ответа Биби, продолжал: — Старший сыщик Филберт действовал правильно. Ведется следствие по делу об убийстве… — Он говорил таким тоном, словно был гидом и сопровождал важных посетителей, осматривавших управление.
В дверь постучали, вошел Макгарри.
— Проводите Биби к выходу, — приказал Филдс.
— Есть, — сказал Макгарри, подходя к Биби.
Когда они ушли, Филдс включил свет.
— Теперь уже можно не сидеть в темноте, Брюс, — весело сказал он. — Я дам указания все время держать Биби под наблюдением, — добавил он, явно задабривая своего любимца.
Филберт был по-прежнему мрачен.
— При всем моем уважении к вам, сэр, — сказал он своим резким, визгливым голосом, — я не считаю, что Биби можно было отпустить. Этот мерзавец врет на каждом слове.
— Мне кажется, Биби говорит правду, — спокойно сказал Браммел.
Филберт шумно втянул в себя воздух. Сейчас он, больше чем когда-либо, ненавидел этого сладкоречивого фата Браммела.
— Вы хотите сказать, что я хотел состряпать ложное обвинение? — спросил Филберт, шагнув вперед и чуть сгорбившись.
— Ни в коей мере, Брюс, — спокойно наблюдая за ним, ответил Браммел. — Я просто думаю, что вы зря тратите время на Биби. Вы на ложном пути.
— Вы-то, конечно, не могли бы ошибиться! — съязвил Филберт.
— Насчет Биби — нет, — ответил Браммел. — Он весь как на ладони. Но должен признать: у тех, кому по долгу службы приходится докапываться до правды, иногда правда и вызывает подозрения — когда она слишком очевидна.
— Бросьте пороть чепуху, Браммел, — презрительно сказал Филберт. — Не думайте, что я настолько глуп, чтобы слушать вас.
— Еще бы! Разве вы способны на что-нибудь, что требует ума, — ответил ему Браммел. Настроение у него сразу испортилось.
— Этот спор слишком далеко зашел, джентльмены, — предостерегающе сказал Филдс, становясь между своими подчиненными. — Вы оба неправы. Успокойтесь и пожмите друг другу руку.
В его власти было потребовать от них послушания.
— Прошу прощения, Брюс, — сказал Браммел, протягивая руку. Он действительно сожалел о своей резкости и сам себе удивлялся: чего это он разозлился? Меньше всего его беспокоит, что думает о нем Филберт или кто-то другой.
— Забудем об этом, — сказал Филберт, пожимая руку Браммела своей на удивление маленькой, костлявой рукой.
Но он никогда ничего не забывал и никому ничего не прощал. Полуоткрытый рот и выступающие зубы придавали лицу Филберта угрюмое выражение, и поэтому ему трудно было скрыть свои чувства, даже когда он этого хотел. А сейчас он и не хотел скрывать.
Но Филдс держал себя так, словно его подчиненные и вправду примирились.
— Пойдемте пообедаем с нами, Брюс, — сердечно сказал он. — Платит Стюарт.
— Спасибо, но я не могу, — сказал Филберт. — У меня свидание.
— Надеюсь, с вашей невестой? — совершенно некстати спросил Филдс.
— К сожалению, нет, — ответил Филберт. — Мне надо обойти все посты, — укоризненно добавил он, словно хотел сказать: вы развлекаетесь, а я должен работать.
Когда у лифта они расстались с Филбертом, Филдс все-таки не удержался, чтобы не пожалеть своего протеже.
— Знаете, Стюарт, — сказал он, — я все-таки не уверен, надо ли было отпускать Биби.
Браммел ничего не ответил. Он старался понять, почему Филберт так быстро решил, что похититель драгоценностей и убийца — одно и то же лицо. То ли он считал, что арест похитителя драгоценностей избавит их отдел от многих неприятностей. То ли — и это было больше похоже на правду — Филберт просто умел угадывать мысли своего начальника. Это он умел делать. Браммел настолько презирал Филберта, что больше склонялся ко второму предположению: Филберт скорее бездарный подхалим, чем расчетливый интриган.
Было время обеда, и вестибюль опустел. Когда они проходили мимо справочного окна, молоденький констебль говорил другому:
— Ты эту книжицу обязательно прочитай.
Они взглянули на книжку, которая лежала на барьере.
— Это про то, как мужчина в женщину превращается, и наоборот. Представь себе, эта старушка, королева Бесс, на самом деле была мужчиной!..
Из комнаты прессы вышли Беттери, Ист и другие репортеры уголовной хроники. На сей раз Филдс был как будто более приветлив.
— Если все пройдет хорошо, — сказал он, — преступник будет арестован в ближайшие пятьдесят шесть часов.
— Это мы и раньше слыхали, — как всегда скептически заметил Беттери.
Однако на сей раз Филдса это даже не задело.
— Надеюсь, вы убедитесь, что я прав, мистер Беттери, — сказал он.
Годфри Беттери, которому действительно очень хотелось узнать, как двигается дело, сказал:
— Как знать, может, вы снова блефуете…
— Послушайте, Годфри, — вмешался Браммел, — пора вам знать: начальник сыскной полиции не скажет, что в ближайшие пятьдесят шесть часов арестует преступника, если у него нет на то веских оснований.
Но Беттери никому не хотел верить.
— Сегодня утром вы нам много наобещали, Красавчик, а в итоге не сообщили ни одного факта, — сказал Беттери.
— А был случай, чтобы я не сдержал слова? — Браммел с обиженным видом оглядел репортеров.
— Что вам известно в данную минуту? — спросил Нейл Мунро из «Мейл».
— Известно немало, — ответил Браммел. — Но пока что я не могу это вам сообщить. — Казалось, он что-то обдумывает. — Вот что, друзья, приходите-ка вечером, часов в одиннадцать. Тогда я вам много чего порасскажу.
Уже в машине Филдс сказал:
— Не верю ни одному из них. Не умеют держать язык за зубами. Болтают так, что не могут остановиться, даже если и хотят.
И он наклонился к шоферу.
— Следите, чтобы за нами не увязался кто-нибудь из репортеров. Сегодня вечером они нам будут мешать.
— Знаете, Фрэнк, — сказал Браммел, — чем больше я их узнаю, тем больше убеждаюсь, что не такие уж они умники. Пока они считают, что их держат в курсе дела, они счастливы. А уж если они поверят, что вы поделились с ними какой-нибудь тайной, совсем ручными станут.
Браммел улыбнулся.
— Это такие простачки, что поверят собственной выдумке, если прочтут ее в газете, — добавил он.
И рассказал Филдсу историю об одном деятеле крупной политической партии, в прошлом авторе статей в «Дейли ньюс», который во время предвыборной кампании снабжал газеты «достоверными» прогнозами, затем сам же цитировал их всем своим друзьям в партии, как будто это были предсказания самих газет, а впоследствии, когда результаты выборов опровергли все эти прогнозы, ругал газеты.
— Он верил тому, что читал, — со смехом заключил Браммел. Филдс тоже громко расхохотался, откинувшись на сиденье.
Чарли Руни держал самый большой в Австралии игорный дом. Это было единственное заведение такого рода, помещавшееся в прекрасном здании; все остальные игорные дома, маленькие и убогие, ютились в тесных каморках в рабочих пригородах.
