Ознакомительная версия.
– А я и не предлагаю поодиночке. Я предлагаю лишь, не надеясь на помощь полиции, объединить наши с вами усилия, – примирительно добавил один из голосов.
Крячко с досадой сплюнул. Мысль ускользнула-таки, и о том, чтобы додумывать ее сейчас, и речи не было: по дорожке двигалась целая процессия. Она состояла из мужчин и женщин разных возрастов, возмущенно переговаривающихся между собой, и Крячко пока не мог понять, что это все означает.
– Тише, господа, тише, говорить будем по одному и когда я скажу, хорошо? – предупредил какой-то человек, шедший в центре. – Мы, кажется, уже пришли.
– Да вон это место! – показал кто-то.
В руках одного из членов процессии оказался фонарь, луч которого осветил Крячко.
– Ого, а это кто? – удивленно протянул кто-то из мужчин. – Эй, ты что там делаешь?
– Да это ж он, гад! – вскричал еще кто-то. – Держи его, ребята!
Крячко не успел моргнуть глазом, как вся толпа бросилась ему навстречу. И судя по стремительному натиску, настроена она была вполне решительно и серьезно. Станислав заметил, как в руках у одного из бегущих появился камень, а у другого – что-то похожее на нож…
От подобной атаки спасаются двумя способами – бегством либо ответным нападением. Первый способ Крячко сразу отмел: не к лицу полковнику полиции удирать от группы обывателей. Для второго у него было маловато ресурсов – толпа имела явное численное преимущество. Краем глаза он заметил, что от толпы отделился один человек, который вдруг вскинул на плечо фотокамеру и принялся быстро снимать происходящее. Крячко напряг голосовые связки и громко крикнул:
– Всем стоять! Полковник Крячко, Главное управление МВД! Что здесь происходит?
Толпа на миг стушевалась, сбавив темп и образовав небольшую заминку и толкотню.
– Не верьте ему, ребята! – опомнившись, возбужденно крикнул мужчина, бегущий первым и сжимавший камень. – Зубы заговаривает!
Толпа, которой всегда необходим вожак, приказы которого она выполняет, вновь ринулась вперед. Снимавший остался на месте, продолжая водить своей камерой. Бегущий впереди поднял руку, намереваясь метнуть камень в Крячко. Станислав побагровел и сунул руку под куртку. Он быстро достал пистолет и, вскинув руку, проревел:
– Всем назад! Стреляю первый раз в воздух, второй на поражение! Назад! Всем назад, я сказал!
И яростно щелкнул затвором.
Толпа отхлынула назад и затопталась на месте. От вида оружия уверенность потерял и ее лидер. И сразу же все единство нарушилось, рассыпалось – так всегда бывает, когда стадо лишается вожака. В повисшей тишине слышен был лишь чей-то бодрый голос, вещавший в пустоту:
– …События тем временем разворачиваются нешуточные, мы видим, как неизвестный достал оружие, угрожая мирным жителям микрорайона. Напоминаю, что сегодня утром, семнадцатого ноября, в сквере у Капустянского пруда было обнаружено тело девушки. Это уже не первый криминальный случай в этом районе. Жильцы окрестных домов обеспокоены сложившейся ситуацией и особенно бездействием полиции и в знак протеста вышли сегодня на импровизированный митинг.
Крячко уже понял, что этот тип – представитель одной из самых несимпатичных ему профессий, журналист.
«Везде пролезут!» – неприязненно подумал он.
Боковым зрением он уже успел разглядеть тараторящего в микрофон человека. Это был довольно молодой человек, одетый в плащ, который Крячко мысленно назвал пижонским. Головного убора на нем не было – видимо, он следовал негласной традиции, установленной на телевидении, – корреспонденты, ведущие репортажи с открытого пространства, всегда должны быть с непокрытой головой, несмотря ни на какие природные коллизии – мороз, снег, дождь… И это Крячко тоже считал типичным пижонством. Тем более что в данной ситуации оно было излишним: самого журналиста никто не снимал, поэтому было без разницы, в шапке он, кепке или цилиндре.
«Граду бы на тебя килограммового, – пожелал Крячко. – Вот ведь нахальный тип! Тут заваруха происходит, а ему хоть плюй в глаза – снимает себе, да еще и в микрофон говорит. Ну, сейчас я ему…»
– Эй, ты! – довольно грубовато обратился он к журналисту. – Выключай свою шарманку!
Фраза Крячко, однако, не остановила журналиста, наоборот, еще больше подстегнула его, и он затараторил в микрофон поразительно быстро, говоря что-то о том, как сотрудники полиции для сокрытия собственной некомпетентности пытаются сорвать работу жаждущих правды корреспондентов. Более того, журналист сделал шаг вперед и навел камеру прямо в лицо Крячко, громко возвещая о том, что тот отказывается разговаривать с требующими объяснений жильцами и угрожает им пистолетом.
Этого Крячко уже стерпеть не мог. Хрустнув челюстями, он шагнул вперед и с размаху впечатал свой кулак прямо в камеру. Раздался треск, затем звон, и на землю посыпались осколки стекла и пластика. Это моментально изменило настроение журналиста. Он быстро повернул к себе камеру, смотревшую на него пустым глазом, и растерянно перевел взгляд на ее обломки внизу. Не в силах поверить, что произошло непоправимое, он еще потряс ее, лихорадочно нажимая какие-то кнопки, пока не убедился, что камера сломана. Это повергло журналиста в еще большую растерянность, и он уставился на виновника своей потери, который стоял перед ним с суровым видом, не опуская пистолета.
– Ты… Ты что творишь? Ты… Ты же сломал ее, сломал! – захлебываясь, закричал журналист, потрясая камерой.
Притихшая толпа испуганно глазела сзади.
– Скажи спасибо, что я тебе нос не сломал, – невозмутимо проговорил Крячко, убирая пистолет.
Он уже понял, что и толпа, и подстегивавшие ее люди, включая незадачливого журналиста, деморализованы и ждать от них агрессии не придется. Посему пистолет уже был лишним.
– Я… Да я… Да ты знаешь, что тебе за это будет? – заорал журналист.
– Во-первых, ты мне не «тыкай», сынок, – грозно произнес Крячко. – Я тебя предупреждал, что я из МВД? Предупреждал! Я просил отойти и не мешать? Просил! А ты мне не внял. Поэтому слушай меня внимательно и запоминай: здесь сейчас проводились оперативно-розыскные мероприятия. Официально проводились, понял? А вы все… – Крячко обвел взглядом притихшую толпу, – своим вмешательством их сорвали. Подстрекаемые этим вот, – Крячко с презрительным видом кивнул в сторону журналиста, – доморощенным кинолюбителем! Он вас сбил с панталыку, и вы пытались совершить нападение на сотрудника правоохранительных органов. На полковника МВД! Такие вещи, если вам неизвестно, караются по закону.
И Крячко со значением умолк. Толпа безмолвствовала. Но на всякий случай подалась назад, как бы давая понять, что журналист сам по себе и они к нему никакого отношения не имеют, равно как и к его проблемам.
– Мы же не знали… Про мероприятия, – подал наконец голос один из мужчин – худощавый, лет тридцати, интеллигентного вида.
– А я вас предупреждал? – моментально обратился к нему Крячко.
Мужчина смущенно замолчал.
– Да мы только хотели узнать, когда это безобразие прекратится! – с чувством выкрикнула женщина средних лет – судя по голосу, та, что ратовала за единство российского народа.
– Какое безобразие?
– Как какое? Женщин убивают, калечат ни за что ни про что! Мы дочерей своих на улицу отпускать уже боимся!
– А кого это покалечили? – не отвечая на вопрос, спросил Крячко.
– Так вон у Василия Палыча внучку изуродовали, инвалидом сделали! – Женщина показала на высокого сухопарого старика, совершенно седого, опиравшегося на палку. Он держался поодаль. Крячко обратил внимание, что этот мужчина как раз вел себя наиболее тихо и спокойно – за все время он не произнес ни одного слова, только наблюдал за происходящим словно со стороны.
– Скажи же, Василий Палыч! – повернулась к нему женщина.
Старик едва заметно кивнул, но снова ничего не произнес.
– О том, что покалечили, заявление есть? – спросил у него Крячко.
Мужчина ничего не ответил, лишь постоял немного, а потом решительно пошел прочь, к выходу, крепко опираясь на свою палку при каждом шаге, и стук ее гулко разносился по асфальтированным дорожкам. И некоторое время после его ухода все стояли молча, опустив взгляды.
– Когда это случилось? – прервал тишину Крячко.
– Полгода назад, – выступила вперед все та же женщина, поправляя на голове беретку – снова начал накрапывать дождь. – Возвращалась с занятий, а ее кто-то подстерег. И – ножом в бок. А сам убежал. Думал, что насмерть, а она выжила. Ее прохожие обнаружили, «Скорую» вызвали. В больнице откачали, но с тех пор ноги у нее отказали. Так в инвалидной коляске теперь и передвигается. Говорят, нерв какой-то повредился…
– Изнасиловали? – спросил Крячко.
– Да вроде нет, – с сомнением в голосе сказала женщина. – Нам-то Василий Палыч, конечно, не докладывал. А Вика сама из дома не выходит. Василий Палыч иногда на коляске ее вывозит, по вечерам. Я-то в их подъезде живу, этажом ниже, поэтому и знаю. И главное, родителей у нее нет, – продолжала женщина. – Погибли а автокатастрофе, когда она еще маленькая была. Вот Василий Палыч ее один и воспитал. Он мне как-то признался, что раньше думал, мол, внучку вырастил, теперь и умирать не страшно. А оказалось – еще страшнее. Как она без него останется? А ведь ему уже под восемьдесят! Боится, что в интернат ее заберут.
Ознакомительная версия.
