— Но ведь это не помешало вам напечатать ее интервью с Верзилой Кафферти на первой полосе, верно?
— Знаете, я давно носился с этой идеей… — Репортер, судя по всему, усаживался поудобнее и готовился поболтать. — Проинтервьюировать не только Кафферти, но и всех гангстеров западного побережья, да и восточного тоже. Расспросить их о том, как они начинали; о законах, по которым они живут…
— Спасибо за информацию, но разве я попал к Паркинсону?[5]
Репортер засопел:
— Да я упомянул об этом просто так, чтобы поддержать беседу.
— Мне совершенно ясно, что все ваши писаки со своими ноутбуками сейчас на пленэре — пытаются живописать народное шествие. Однако произошло вот что: вчера поздно вечером со стены замка упал человек, а сегодня утром я не увидел ровным счетом ничего об этом происшествии в вашей газете.
— Да мы и сами буквально только что об этом узнали. — Секунду помолчав, репортер спросил: — Но ведь это же явное самоубийство, так ведь?
— А вы сами как думаете?
— Я ведь первый спросил.
— Что вы говорите? А по-моему, первым спросил я: как связаться с Мейри Хендерсон?
— А зачем она вам?
— Дайте мне ее номер, и я скажу вам кое-что из того, о чем не собираюсь говорить с ней.
Репортер на мгновение задумался, затем попросил Ребуса подождать. Через полминуты его голос снова зазвучал в трубке. Все это время телефон Ребуса подавал сигналы, означавшие, что кто-то пытается ему дозвониться. Не обращая на них внимания, он поспешно записал номер, который продиктовал репортер.
— Благодарю, — сказал он.
— Теперь я могу рассчитывать на ту скромную награду, которую заслужил?
— Подумайте вот о чем: если это явное самоубийство, то почему Стилфорт, этот мешок с дерьмом из СО-двенадцать, прилип к нему и никого больше не подпускает?
— Стил… Как-как пишется его фамилия?…
Но Ребус уже дал отбой. Его телефон сразу же затрезвонил. Он не ответил; он почти наверняка знал, кто это, — в штабе операции «Сорбус» его номер был известен, и Стилфорту потребовалось бы не больше минуты, чтобы определить по нему адрес звонившего. Еще одна минута понадобилась бы ему на то, чтобы позвонить Дереку Старру и выяснить, что тот вообще ничего не знает.
Би-и-ип — би-и-ип — би-и-ип.
Ребус снова включил телевизор; пультом приглушил звук. Никаких новостей, по всем каналам либо детские программы, либо фильмы. Снова послышался стрекот мотора. Опять вертолет. Ребус выглянул в окно, чтобы удостовериться, что он кружит не над его домом.
— Ты просто параноик, Джон, — буркнул он себе под нос.
Телефон умолк, и Ребус набрал номер Мейри Хендерсон. Несколько лет назад они тесно сотрудничали, а потом Мейри вдруг выпала из его поля зрения и написала книгу о Кафферти — причем в контакте с самим гангстером. Она и Ребуса просила об интервью, но он отказался. Потом она еще раз обращалась к нему с той же просьбой.
— Если бы ты только знал, что Верзила Гор говорит о тебе, — убеждала его она. — Мне кажется, тебе просто необходимо заявить свою позицию.
Но Ребус такой необходимости не ощущал.
Это не помешало оглушительному успеху книги, причем не только в Шотландии, но и далеко за ее пределами. В США, Канаде, Австралии. Переводу ее на шестнадцать языков. Все газеты только о ней и кричали. Несколько премий, телевизионные ток-шоу с участием журналистки и ее героя. Кафферти, искореживший за свою жизнь множество судеб… теперь купался в лучах славы.
Мейри послала Ребусу экземпляр своей книги. Он, не вскрывая, отослал бандероль обратно. Но затем, по прошествии двух недель, сам купил эту книгу за полцены на распродаже в магазине на Принсез-стрит. Пролистал, но не смог заставить себя прочитать ее целиком. Ничто не вызывало у него большего омерзения, чем кающийся…
— Алло?
— Мейри, это Джон Ребус.
— Единственный Джон Ребус, которого я знала, умер.
— Ну, это не совсем так.
— Ты вернул мне мою книгу! С дарственной надписью!
— С дарственной надписью?
— Так ты даже ее не прочитал?!
— И что ты там написала?
— Я написала: «Больше ко мне не подмазывайся».
— Очень сожалею, что так поступил, Мейри. Позволь мне загладить вину.
— И попросить об одолжении?
— Как ты догадалась? — Ребус улыбнулся. — Идешь на марш?
— Да вот подумываю.
— Могу угостить тебя бургером с сыром.
Она хмыкнула:
— Давненько меня не соблазняли такой дешевкой.
— Придется разориться еще на чашку декофеи…
— Какого черта тебе надо, Джон? — Ее голос слегка потеплел.
— Мне необходима любая информация о фирме «Пеннен Индастриз». Раньше она принадлежала Министерству обороны. Кто-то от них сейчас у нас в городе.
— А мне-то что с этого обломится?
— Тебе ничего. А вот мне… — Он закурил сигарету, затянулся и продолжал, выдыхая дым: — Ты когда-нибудь слышала о дружке Кафферти?
— О каком именно? — спросила Мейри, стараясь не выказать интереса.
— О Сириле Коллере. Нашелся тот самый кусок от его куртки.
— А на нем исповедь самого Кафферти? Он меня предупреждал, что ты от него не отстанешь.
— Я просто решил подбросить тебе горячую новость, и отнюдь не рядовую.
Она немного помолчала.
— А при чем тут «Пеннен Индастриз»?
— Это совсем другая песня. Ты слышала о Бене Уэбстере?
— Сообщение о нем передавали в новостях.
— «Пеннен» оплачивала его пребывание в отеле «Бэлморал».
— И что?
— А то, что мне надо узнать об этой фирме побольше.
— Их директор-распорядитель — Ричард Пеннен. — Она рассмеялась, чувствуя, насколько ошеломило Ребуса ее сообщение. — Ты когда-нибудь слышал о «Гугле»?
— И ты прямо сейчас это там нашла?
— У тебя дома есть компьютер?
— Я купил себе ноутбук.
— А выход в Интернет у тебя есть?
— Теоретически, — признался он. — Но я и в «Сапера»-то толком не умею играть…
Она снова расхохоталась, и Ребус понял, что отношения восстанавливаются. До его слуха донеслось какое-то шипение, стук чашек.
— В каком ты сейчас кафе? — спросил он.
— «Монпельер». Кругом полно людей, и все одеты в белое.
«Монпельер» находился на Брантсфилде, всего в пяти минутах езды.
— Так я подкачу и куплю тебе чашечку кофе. А ты покажешь мне, как пользоваться ноутбуком.
— Я сейчас ухожу. Не хочешь встретиться попозже на Медоуз?
— Да не особенно. Как насчет того, чтобы чего-нибудь выпить?
— Поглядим. А я пока попробую накопать еще что-нибудь о «Пеннен», позвоню, когда закончу.
— Ты просто звезда, Мейри.
— И бестселлер в придачу. — Она на мгновение замолчала. — Знаешь, Кафферти пожертвовал свою долю гонорара на благотворительность.
— Он может позволить себе быть щедрым. Поговорим попозже.
Положив трубку, Ребус решил прослушать автоответчик. На нем было всего одно сообщение. Дав голосу Стилфорта произнести не более дюжины слов, Ребус остановил запись. Недосказанная угроза еще эхом звучала в голове, когда он подошел к стереосистеме и наполнил комнату музыкой «Граундхогз»…
Никогда больше не пытайся перехитрить меня, Ребус, иначе…
— …почти все основные кости сломаны, — объявил профессор Гейтс. Помолчав, он пожал плечами и продолжал: — А что, по-вашему, может быть после такого падения?
Он торчал на работе из-за Бена Уэбстера. Всем хотелось как можно скорее закрыть дело.
— Явный суицид, — было заключение, сделанное Гейтсом поначалу.
При вскрытии присутствовал доктор Керт. Таково в Шотландии правило — один патологоанатом должен подстраховывать другого. Гейтс был грузнее своего коллеги, с красным, покрытым сетью сосудов лицом, с кривым носом, переломанным во время игры в регби (по его собственной версии) или в давней студенческой драке. Керт был всего четырьмя или пятью годами младше Гейтса, но из-за чуть более высокого роста и сухощавости выглядел куда менее солидно. Оба патологоанатома состояли в штате Эдинбургского университета. По окончании семестра они имели право умотать на любое самое отдаленное побережье, но Ребус не помнил, чтобы кто-нибудь из них хоть раз воспользовался своим отпуском, — это значило бы продемонстрировать напарнику свою слабость.
— На марш пойдешь, Джон? — спросил Керт.
Вся троица стояла вокруг хромированного стола в морге на Каугейт. За их спинами ассистент с немилосердным стуком и скрежетом переставлял подносы и инструменты.
— Для меня это слишком тихое мероприятие, — ответил Ребус. — Вот в понедельник наверняка пойду.
— То есть с анархистами, — уточнил Гейтс, делая надрез на теле.
В прозекторской — за экраном из оргстекла — было место для наблюдателей, и обычно Ребус следил за ходом вскрытия оттуда. Но сейчас, «по случаю уик-энда», они, по словам Гейтса, «могли позволить себе несколько отступить от обычных формальностей». Ребусу и раньше не раз доводилось видеть человеческие внутренности, но сейчас он непроизвольно отвел взгляд.
