Ознакомительная версия.
— Давай за знакомство!
Турецкий чокнулся с Олегом и одним махом опрокинул в рот рюмку. Потом поплевал на палец и, морщась от боли, с усилием потянул кольцо, закручивая его по спирали вверх. Кольцо наконец поддалось, и Турецкий положил его на стол, растирая слегка опухший палец.
— Ну вот… Теперь им никто не мешает… Да и мне тоже… А вот палец свой я попортил, — с неудовольствием уставился Турецкий на белую полоску сморщенной кожи, которая осталась на месте кольца.
Олег с интересом наблюдал за действиями Турецкого.
— Ты шо, с концами ушел? А то, може… Мало ли шо, може, ошибся…
— А ты тогда тоже ошибся?
— Шо ошибся? Шо ошибся? Я своими глазами видел! — зачастил Олег. — Прикинь, приезжаю после командировки, но на день раньше. Соскучился по своей Галинке. Она у меня такая красавица! Ноги из подмышек растут, личико, как у куколки… А у нас дома нечаянная радость — мой дружбан притаранился. Она ему расстелила поляну, вдвоем они уже почти всю бутылку оприходовали. Да, видно, торопились очень. Бутылку не допили, зато в постели полный бардак.
— Как в анекдоте, — загрустил Турецкий.
— Ну да! И знаешь, шо они мне говорят? Ты нас не так понял, Олежка! Мы как пионеры сели отдохнуть. Как братик и сестричка. Только шо-то эта сестричка колготки скинула, а братик никак трусы не мог найти.
— Какая мерзость! — с отвращением воскликнул Турецкий, переживая за нового друга.
— Та не то слово! Кабздец котенку!.. — грязно выругался Олег. — Я свою красавицу за волосы и во двор выкинул. Правда, колготки ей тоже бросил. Не замерзать же в снегах… А дружбану кейсом по башке. Хотел пробить, шоб мозги прочистил, да не получилось. По касательной задел.
— Куда попал? В висок? — чисто профессионально поинтересовался Турецкий.
— Ну, тогда бы он без балды сразу сдох. Нет, в лоб попал. Он только на минуту отключился. Потом очухался, схватил свои манатки и ходу. А его трусы я на следующий день нашел на кухне, под столом. Это выходит, они развратничать уже на кухне начали! — раскипятился Олег. — Там, где добрые люди трапезу принимают! Я потом тот стол порубал на куски и сжег заместо дров. Как представил… Нет, не могу! — опять завелся он.
— Ну, у тебя уже дело прошлое. А я приехал вчера… или позавчера? — задумался Турецкий, но время уже перемешалось в его голове, и он махнул рукой, — из командировки. На день раньше, прямо как ты.
— Ну?! — с жадным любопытством стал подгонять его Олег. — Шо у них там было?
— Сказали, что я не так их понял. Это они американских фильмов насмотрелись. И твои, и мои. Там всегда, если кто застукает свою половину, ему сразу лапшу на уши вешают — типа: все не так, как ты думаешь. Все они, мать их, невинные пионеры.
— Твоя тоже без колготок была? — не отставал Олег.
— Я не присматривался. Но они перед тем как дверь мне открыть, сидели за столом. Вещественные доказательства — стол накрыт на две персоны, на плите чайник кипел. Я все заметил! — с некоторой гордостью подчеркнул Александр. — Оба одетые, действительно, как братик и сестричка, мать их за ногу! Но я ведь не знаю, что у них до этого было! — с мукой в голосе произнес он.
Турецкий помолчал, потом убежденно продолжил:
— Она мне изменяла, это факт. А теперь у них там, наверное, счастливое воссоединение семейства. Теперь им мешать некому. Все рады… Нет, я туда больше не вернусь.
Он уставился на графин с водкой, задумался, вдруг спохватился:
— Давай выпьем, хорошая у них водка. Только быстро кончается.
Саша подозвал официанта:
— Слушай, мужик. Убери ты эту посуду, смотреть тошно. И неси нам еще водки. Что у вас за такие графинчики, прямо как наперстки, на один глоток…
— Это хто как пьет, — обиделся официант. — Графин як графин, всем такие подаем. Да не все ведрами пьют.
— Ты не разглагольствуй, а неси скорее. Душа горит… — Турецкий уже совершенно опьянел, взгляд его бессмысленно бродил по лицам, пока опять не сфокусировался на лице Олега.
— Слушай, а ты ее простил? — встрепенулся он, вспомнив про неверную жену нового знакомого.
— Да так… простил…
— А я никогда! Она же с моим… Я же его своим товарищем считал, этого гаденыша! Я когда пришел, думал, убью его к чертям собачим! Мы с ним работали вместе, он в наш дом ходил. А жена моя с его сыном нянчилась, я думал, ей это нужно… Мальчишка без матери остался, ему не хватало материнской опеки. Так моя супружница на другой конец города к нему ездила. Каждый божий день… Представляешь? Кто бы еще такое вытерпел? А я терпел. Думал — несчастный ребенок, надо помочь ему… Потому что его мать бандиты убили…
— Да ну? — удивился Олег. — Вот сволочи! Дитя осиротили!
— А моя жена с этим другом его ребенком прикрывались, — продолжал Турецкий, — и за моей спиной… Ну да, она меня увидела с одной… Но у меня с ней вообще ничего не было, так, ерунда. И то только потому, что… — Турецкий не закончил фразу, махнул рукой. — А она просто удачный повод нашла…
Турецкий опустил голову и увидел свое кольцо. Покрутил его в руках и надел на стебель искусственного цветка, который стоял на столе в вазочке. У Олега зазвонил мобильный телефон. Он что-то выслушал, потом ответил:
— Да… Все отлично… Я уже договорился — встретим. С ребятами, все как положено. Ладно.
Он сунул телефон в карман и объяснил Турецкому:
— Друганы с Урала приезжают.
Турецкий рассеянно кивнул, залпом выпил рюмку и уронил голову на согнутую в локте руку. Олег дружелюбно посоветовал:
— Ты бы не частил так… А то никакого здоровья не хватит.
— Это у меня-то не хватит? Да ты знаешь, где я раньше работал? — Турецкий пытался сфокусировать взгляд на одной точке и таращился на Олега совершенно красными глазами.
Олег усмехнулся:
— На ликероводочном заводе, шо ли?
Турецкий тоже усмехнулся в ответ, но улыбка у него получилась кривая.
— Почти…
Он опять приложился к рюмке, а когда поставил ее уже пустую на стол, зло сказал:
— Нет, никогда не прощу…
— Это бывает… Я тоже так рассуждал. Страдал, вернуть хотел, а потом отпустило. Огляделся вокруг — мама дорогая, сколько еще всего интересного, жизнь-то не закончилась на этой стерве… И я как освободился от нее, девки ко мне прямо толпами повалили. Почувствовали свободного мужчину, каждой интересно стало — кого выберу. А я как дорвался! Прямо очередь установил. Думал, все здоровье потеряю. Но ничего. Когда их много — тоже хорошо. Ведь все разные, к каждой другой подход нужен, прямо кино и немцы!
Турецкий уже не слушал. Голова его лежала на столе, глаза были закрыты. Олег потряс его за плечо:
— Саша, эй, ты шо? Саш…
Никакой реакции. Турецкий провалился в глубокий сон, как будто потерял сознание. Руки его безвольно висели между ногами, болтаясь в такт стуку колес, обручальное кольцо поблескивало на стебле цветка. Поезд мчался вперед и вперед в черную ночь.
Катерина стояла посреди кухни с рюмкой в одной руке и пузырьком в другой и, наклонив голову, бормотала вполголоса:
— Двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть…
Ирина сгорбилась на стуле, устремив невидящий взгляд в окно. На журнальном столике рядом с мобильным и городским телефоном лежали две записные книжки и большой телефонный справочник.
— На, выпей, — наконец закончила свой счет Катя и протянула рюмку подруге. Ира машинально выпила содержимое и поставила рюмку на стол.
— Ну, все ясно, — вдруг произнесла она, не поворачивая головы, — он уехал из города… Взял и уехал. Так всегда делают, когда хотят снять внутренний дискомфорт… Поменять обстановку… Господи, что за чушь я несу?
Она замолчала, затем повернулась к подруге.
— Дня три пить будет, пускаться во все тяжкие, а потом…
— Подожди, — перебила ее Катя, — не отчаивайся, ты ведь не всех обзвонила, всего тридцать пять человек. У него же друзей куча, знакомых… Пару дней будет приходить в себя и вернется, как миленький, ручаюсь. Даже заранее могу описать, в каком виде: небритый, помятый, в порванной куртке, попросит есть и будет извиняться. Картинка, конечно, неприглядная, но мы и не такое видели, — бодро закончила она свой утешительный прогноз.
— Ему же пить нельзя. Пить, нервничать, не спать… А я… Какая я дура! Уличила его в неверности и сама же получила той же палкой по лбу. Шурик ведь считает, что абсолютно прав. А я со своим материнским инстинктом совершенно ослепла, все свободное время с Васей проводила и… с Антоном. Господи, Шурик ведь думает, что у нас что-то с Антоном! И о чем я только думала? Неужели я допустила то, что психологи называют бессознательным кокетством? Какая же я дура!
— Ну, Ир, у тебя совсем башню сносит. Если ты будешь и дальше нести эту псевдонаучную бредятину, тебя точно придется сдавать в «желтый дом».
Ира ее совершенно не слушала, она продолжала вслух свои размышления:
Ознакомительная версия.
