Ознакомительная версия.
Володя почувствовал, что краснеет, но… Словом, ответить ему, по сути дела, было нечего, что ни скажи — выходит, словно оправдывается.
— То-то и оно! — удовлетворенно констатировал Никонов. И, помолчав, продолжил: — Давайте все-таки не будем заниматься межведомственными разборками. Я и дальше вам расскажу о том, что вас интересует, да только при условии, что и с вашей стороны без недомолвок: о цели своей командировки вы мне так ничего и не сказали…
— А вас, вероятно, упомянутый ученик-коллега именно это и попросил выяснить? — Яковлев усмехнулся, а Никонов промолчал.
Володя подумал, что сейчас легко мог бы послать этого отставника куда подальше, тем более что рассказывать посторонним людям, с какой целью заявился в славный город Саргов, не только был не обязан, но и права-то не имел. Однако, с одной стороны, данный Федор Ипатьевич, похоже, и так знал достаточно много. С другой, судя по его информированности, то ли бывшие коллеги не считают его посторонним, то ли в здешних местах служебная тайна и вовсе понятие расплывчатое. С третьей — ну пошлет он его куда следовало бы, а дальше что? А дальше все, что не положено, Никонов и так узнает — от бывших коллег. Зато он, Володя, лишится при этом, возможно, весьма важной информации и, скорее всего, навсегда…
Все-таки некоторую осторожность Яковлев проявил.
— Я, Федор Ипатьевич, — сказал он, — участвую в расследовании убийства одного из свидетелей, выступавших на судебном процессе по делу Елагина.
Никонов зябко поежился, хотя в кафе было очень тепло, почти жарко, и горько усмехнулся:
— Дальше можете не говорить… — Ничего не скажешь, соображал отставной полковник быстро, даже имени свидетеля и то не спросил. — Вас, разумеется, интересует, не отсюда ли ножки растут?
Володя промолчал, спокойно отхлебнув кофе.
— То бишь, — продолжил Никонов, — имеется ли в Саргове человек, у которого есть все основания расплатиться с этим самым «свидетелем»? Имеется! И этот человек — перед вами…
При всей своей сдержанности Яковлев не сумел скрыть изумления, очевидно, ясно проступившего на его физиономии, потому что полковник покачал головой:
— Правда, я этого не делал и, надеюсь, сумею свою непричастность доказать… Как, кстати, его убили?
— Отравление, — коротко ответил Володя. И тут же спросил: — Вы что же, настолько горячо относитесь к сыну своего друга, что…
— Нет, дело не в этом… Хотя, конечно, и это тоже… Отравили, говорите, вашего бизнесмена?
— Во-первых, я не говорил, что отравили именно бизнесмена, — заметил Яковлев. — Насколько знаю, в деле фигурировало несколько свидетелей. Во-вторых, если уж говорить о бизнесмене, он скорее ваш, чем наш.
— Вот тут вы в точку, — с печалью произнес Никонов. — Ну а то, что убили именно его, тут, извините, не надо быть семи пядей во лбу… Речь идет о Кожевникове, не так ли?.. — И, поскольку Володя вновь промолчал, он продолжил: — Молодой мужик, насколько помню… Да, дела!..
— Вы с ним что же, общались?
— Мое личное горе в том, что именно я и познакомил их с Василием… Так что среди свидетелей на процессе ваш покорный слуга также фигурировал!
— Дела я пока что не видел. — Яковлев разглядывал Никонова все с бо€льшим интересом. — Как же это получилось? Я имею в виду знакомство?
— Меня попросили, не пояснив для чего. Так вот и получилось… Попросил тот же человек, от которого я узнал насчет того, что Васю подозревают во взятках, а я, старый дурень, одно с другим не увязал: мало ли какие дела могут быть у богатого столичного предпринимателя к человеку, занимающему такой пост, как Василий? Свел их — и забыл… Все остальное, надо полагать, вам известно.
— Следовательно, в детали посвящены вы не были…
— Не забывайте: я хоть и полковник ФСБ, но отставной, — произнес Никонов. — Кстати, отравили его, говорите?.. Ну, я бы, молодой человек, если б дело до такого дошло, травить никого бы не стал! У меня именной «макаров» в полном порядке! Уж вы-то, наверное, в курсе, что упомянутый вами способ убийства чаще всего привлекает женщин?.. Думаю, мать Василия за ценой не постояла бы, очень она его любила… Да беда в том, что Ириша не пережила этого позора и умерла прямехонько в день вынесения приговора… Обширный инфаркт… Такое вот горе, была семья — и нет ее… Ну что, пожалуй, пора нам с вами двигаться в прокуратуру.
— А что же его брат? — Володя, несмотря на то что Никонов встал, продолжал сидеть. — Кроме того, если не ошибаюсь, есть еще жена?
— Вы бы еще их дочку двухлетнюю упомянули, — сухо бросил Федор Ипатьевич. И с болью в голосе добавил: — Как там Люда с Машенькой, я не знаю, они меня после суда на порог не пускают… Людмила-то в курсе, кто ее мужа с Кожевниковым свел… Пашка — и тот дверью перед моим носом хлопнул, хотя получилось все из-за него, подлеца… Так что с ними вы уж как-нибудь сами пообщайтесь…
— А почему из-за него? — Яковлев тоже поднялся.
— А потому, что Василий ни в жисть бы ни на какую взятку не клюнул, он в принципе был парень честный, если б Пашкиной жизни угрожать не стали… Огромную сумму тот просадил в казино, после в долг играл и еще к ней добавил, вместо того чтобы отыграться… А хозяин этого казино — бандит, хотя и ни разу за руку не пойманный: дали Павлу две недели, пообещав после этого поставить на ножичек… А если вас интересует, откуда я это знаю, — так от самого Василия. Был я у него в тюрьме сразу после суда… Он, в отличие от родственников, меня ни в чем не винит, только себя… Такие вот пироги. Ладно, поехали, а то Леша Козырин, пожалуй, уже заждался нас с вами. Дело вел он.
— Я понял… Федор Ипатьевич. — Яковлев придержал старика за локоть. — Я думаю, что Елагин прав, а вы вот себя грызете, насколько понимаю, зря.
— Неужели? — Полковник вяло улыбнулся и, задержавшись на выходе из кафе, повернулся и пристально посмотрел на Володю: — Вы, похоже, незлой человек, а?.. Ну и то хлеб… А винить я себя, Владимир Владимирович, все равно буду: и за Василия, и за Иришку в особенности… Как ни крути, как ни верти, а даже служебным долгом тут не оправдаешься, поскольку никакого служебного долга у меня в тот момент давно уже не было, сплошная отставка! То, что староват стал и сообразиловка отказывать начала, — это, скажу я вам, не оправдание.
Он круто развернулся и открыл двери кафе. Уже в машине Володя, покосившись на хмуро возившегося за рулем Никонова, все-таки не удержался:
— Вы, Федор Ипатьевич, прежде всего — офицер, неважно, отставной или нет. А офицеры, особенно из службы госбезопасности, насколько я могу судить, в отставку вообще уходят чаще всего сугубо формально. О чем, в частности, свидетельствует и ваша информированность…
— Хотите сказать, — вяло поинтересовался Никонов, — что, случись все это в период моей службы в органах, я вынужден был бы поступить в точности так же, даже зная все… в деталях?
— А разве нет?
Старик пожал плечами и покачал головой — то ли согласившись с Яковлевым, то ли подвергнув его слова сомнению.
С точки зрения Галочки Романовой, оперативника Первого департамента МВД и коллеги Володи Яковлева, дамочка, выскочившая из служебного входа театра, одета была, мягко говоря, не по погоде.
Мороз, давным-давно обещанный синоптиками, в который не верил ни один здравомыслящий человек, все-таки сковал столицу, привыкшую за последние годы к кислым зимам. И даже закаленная Галочка успела замерзнуть за те десять минут, которые провела у входа, поджидая бывшую, как она успела выяснить, подружку Альбины — Нинель Каплер. В этот день Романова не рисковала столкнуться заодно и с самой Крутицкой: в отличие от Альбины, Нинель числилась во втором составе театра и, поскольку дублировала она как раз свою прежнюю приятельницу, то и работали актрисы в разные смены.
Нинель Каплер оказалась яркой кареглазой брюнеткой с пышными, вьющимися волосами, распущенными почти до пояса, и веселой мордашкой с ямочками на щеках и подбородке, портил которую немного крупноватый нос с четко вырезанными ноздрями. Несмотря на воцарившиеся в Москве минус двадцать, Нинель была без головного убора, в короткой кожаной курточке с огромными золотистыми пряжками, высоких и явно незимних сапогах на шпильках и коротенькой, тоже кожаной, юбчонке, позволявшей любоваться ее длинными, стройными ногами всем желающим.
— Здрас-сте!.. Если не хотите, чтобы я превратилась в ледышку, давайте-ка бегом в «Голубку»!..
К капитану Романовой она подскочила сама, удивительно ловко скользя по ледяным колдобинам на своих шпилягах, ничуть не сомневаясь, что обратилась именно к той девушке, которая и звонила ей по телефону, договариваясь с встрече. Впрочем, в переулке возле театра было пусто, никто никого не ждал, кроме Гали, очевидно, фанатами артистки театра похвастаться не могли.
Ознакомительная версия.
