Кьель, проигнорировав вопрос, обратился к Грабловски:
– Значит, вы от книжки не только деньги получите, но и удовольствие?
И отхлебнул кофе.
– Вы не ошиблись.
Кьель замер с кружкой на весу:
– Все переживаете о контракте на Спенсера Аддамса?
Грабловски убрал мобильный в нагрудный карман.
– Между прочим, этот контракт даже выгоднее. Я настоятельно советовал ей вступить в сделку.
– Это же реально ее, блин, история!
– Которая в любом случае вот-вот появится в новостях. А я предлагаю Паллорино определенное влияние, некоторый контроль над содержанием…
– И ей придется откровенничать с вами. Как книга от этого заблестит, как заиграет…
Грабловски впился в Хольгерсена взглядом:
– Чего вы добиваетесь, детектив?
– Хорошей компании за бранчем, – Кьель расплылся в широчайшей улыбке.
Принесли еду – один завтрак с собой, другой на большой тарелке с горкой овсяных бисквитов, которые Кьель от души полил псевдокленовым нектаром.
– Только что с кленов в Квебеке капал, – похвалил он, ставя бутылочку на стол. Взяв нож и вилку, Хольгерсен заметил надпись черным маркером на картонке с завтраком навынос: «Мастер Джек». – Джек-О, ты глянь! – восхитился он, указывая ножом на надпись. – «Мастер Джек»! Мне нравится.
Пес даже не высунул морды из рюкзачка. Кьель с аппетитом принялся за еду.
– Ты это для собаки купил? – переспросил Лео.
– Ага.
– Собакам нужен собачий корм, – буркнул старый детектив.
– Это ты верно сказал, Лео, – отозвался Кьель и кивнул на Грабловски, жуя: – А где Паллорино-то сама?
Тот пожал плечами:
– В машине, где-то едет.
– А что у нее произошло на работе и с Веддером?
Грабловски взял свою чашку:
– Пока не знаю.
– Эх, и крутая же сенсация будет, когда завтра с утра по ящику объявят! – сказал Хольгерсен с полным ртом.
– Совершенно верно.
Кьель, жуя, разглядывал Грабловски. Отправляя в рот новую порцию яичницы с колбасой, залитой кленовым сиропом, он подумал, что Паллорино придется нелегко. Полиция Виктории уже не заступится за нее, когда все это дерьмо попадет в вентилятор.
Взяв кружку, он запил проглоченное большим глотком горячего кофе – компания за столом оставила у него во рту отвратительный вкус. Когда он принялся за бисквиты, зазвонил мобильный. Кьель отложил вилку, вытер рот салфеткой и отозвался:
– Хольгерсен.
И замер, услышав новость и невольно покосившись на следившего за ним Лео.
– Понял, еду, – сказал он и нажал отбой.
– Что там еще?
– Русская переводчица, которая помогала брать показания у мертвой штрихкоднутой… Ее синий «Ярис» только что вытащили из озера Дак у шоссе, ведущего в Сук.
Глава 45
Закончив разговор с Грабловски, Энджи выругалась, стиснула руль и надавила на педаль газа: пустая лента дороги шла в гору, петляя между пологих бурых холмов c пожухшими пастбищами. Она торопилась в Кельвин. Часы на приборной доске свидетельствовали, что едет она с запасом – ярость на Грабловски заставляла мчаться очертя голову.
Сотрудничать! Вот сволочь…
Это ее история, на тысячу процентов ее личное дело! Она хозяйка своей тайны и сама поставит в ней точку.
Но ультиматум Грабловски запустил обратный отсчет: новость о том, что Энджи – не только малютка из «ангельской колыбели» и сестра неизвестной, чью ногу нашли на берегу, но еще и с треском уволенная сотрудница полиции, которая выпустила всю обойму в Спенсера Аддамса и едва не попала под суд, свяжет ей руки. Надо заглянуть в глаза Загорского раньше, чем всякие Петриковски.
Энджи утопила педаль акселератора в пол, обгоняя тащившуюся впереди фуру. На такой высоте от снежной белизны вокруг слепило глаза. Безжалостно вырубленный лес по сторонам шоссе был точно забинтован чистым снегом. У гребня горы на машину вдруг налетел сильный ветер. Дорожный знак предупреждал о крутом подъеме – впереди самая высокая точка перевала. Вскоре начался спуск, и за первым же поворотом открылась долина. Сухой мелкий снег, который ветер сдувал со склонов, лежал на асфальте небольшими заносами. Энджи нашарила бутылку с водой и сделала долгий глоток, не отрывая глаз от дороги. С похмелья она чувствовала себя неважно, но кристально-ясно понимала цель. Рубикон был перейден.
Дорога вилась среди холмов, с виду совершенно безлюдных, если бы навстречу изредка не попадались автомобили или грузовичок фермера. У Энджи снова зазвонил телефон, и она нажала кнопку на приборной доске, отвечая через хэндс-фри.
– Паллорино, – резко сказала она.
– Это Джейкоб Андерс, у нас есть новости.
Пульс у Энджи мгновенно участился.
– Слушаю.
– Нам удалось получить два профиля ядерной ДНК из пятен семени – старые лабораторные образцы были хорошо упакованы. Также мы выделили ДНК из крови на игрушечном медвежонке и детском платье, которая полностью совпадает с образцом, взятым у вас на днях в нашей лаборатории. Теперь уже нет сомнений – вы действительно та девочка, которую оставили в «ангельской колыбели».
Энджи с трудом сглотнула, одновременно справляясь с крутым поворотом: «Ниссан» повело юзом на обледенелом асфальте. Она вывернула руль и сбросила скорость.
– А может такое быть, что кровь принадлежала моей сестре-близнецу?
– Да, этого нельзя исключить. При необходимости проведем более сложные анализы.
– А найденные на кофте волосы?
– Там ДНК не годится для обычного КТП [15]-типирования, но нам удалось получить митохондриальную ДНК и из темно-каштановых волос, и из коротких пепельных. В отчетах из лаборатории от восемьдесят шестого года указано, что волосы изучены под микроскопом, но с начала девяностых мы научились использовать и образцы волос, считавшиеся непригодными для КТП. Однако, – предупредил Андерс, – митохондриальная ДНК не является уникальным идентификатором в той же степени, что и ядерная ДНК, – она передается по материнской линии. Все потомство женщины, ее братья и сестры, ее мать и родственники по линии матери имеют одинаковую митохондриальную ДНК. С другой стороны, если нет совпадения митохондриальной ДНК, можно исключить родство по материнской линии.
Энджи поколебалась.
– А моя ДНК совпадает с митохондриальной ДНК темных волос?
– Да.
Энджи буквально скрутило изнутри. Она непроизвольно вцепилась в руль.
– Значит, длинные темные волосы могли принадлежать моей матери?
– Вполне возможно.
От волнения защипало в глазах и носу – Энджи такое было внове. Откашлявшись и немного овладев собой, она спросила:
– А что там с отчетом баллистиков?
– Две пули, найденные на месте преступления, сорок пятого калибра. Следы на пулях указывают, что обе были выпущены из одного пистолета. Мы проверили данные по нашей собственной, весьма обширной базе, но совпадений нет.
– А можете отправить результаты анализов ДНК и отчет баллистиков на мой личный адрес, который я вам оставляла?
– Как раз сейчас отправляю вам письмо с приложенными файлами.
– Спасибо. Джейкоб… – Энджи не сразу решилась задать следующий вопрос: – Тот подводный эксперимент, который вы мониторите в своем кабинете… У вас есть какие-нибудь данные о том, какое расстояние отделенная от тела стопа могла проплыть в море Селиш?
– Эта нога могла приплыть откуда угодно, Энджи, – негромко и неожиданно мягко ответил Андерс. – Течения пролива Джорджия очень переменчивы, в них впадают все реки от Аляски до Вашингтона, а вдоль побережья целый лабиринт островов и бухточек. Теоретически стопа в такой кроссовке могла приплыть даже с Дальнего Востока через Тихий океан. – Он помолчал. – Письмо ушло, должно уже быть у вас во входящих.
Энджи поблагодарила и нажала отбой. Свернув к обочине, она остановилась и проверила почту на смартфоне. Бешеный боковой ветер раскачивал «Ниссан». Письмо Андерса Энджи сразу переправила Стейси Уоррингтон, после чего набрала ее рабочий телефон и оставила сообщение:
