Ознакомительная версия.
В зале ресторана Леня чувствовал себя как дома. Немедленно прошел к дальней стене и устроился под стилизованным изображением фазана – символом заведения, – за столом, застеленным белоснежной скатертью. Буквально через две минуты напротив него за стол присел Стас – крупный мужчина в льняном пиджаке и джинсах, лет сорока пяти, с широкой улыбкой и цепким взглядом, которым он обвел зал, словно опасаясь слежки. Но, очевидно, не заметил ничего подозрительного. Рядом стояли всего два столика. За одним – никого, за другим, поодаль, – двое солидных господ с сигарами.
Словно джинн, вызванный из бутылки явлением Стаса, возле столика возник официант. Стас тут считался солидным клиентом. Ничего не скажешь, крупная рыбина. Сазан, а не то так и сам сом. Сам с усам, что называется.
– Мне… зеленый чай, пожалуйста! – заказал Леонид.
«И только?» – вопросила изогнувшаяся бровь официанта.
– И только, – вслух подтвердил Леонид.
– А из горячего что-нибудь?
– Спасибо, нет.
Малоудовлетворенный столь скудным заказом официант повернулся к Стасу:
– Станислав Павлович, вам – как обычно?
– Да, блюдо от шефа, – небрежно бросил Стас. – И виски со льдом, грамм двести. – Далее он обращался не к официанту, который тут же понесся выполнять заказ, а к Леониду: – Будешь у нас работать – тоже вискарь будешь пить круглосуточно. Ты – за рулем, а я уже с шофером. Есть разница, а?
Ну вот, настал самый неприятный момент! Леонид почувствовал, что его нервный желудок выворачивается наизнанку даже в предвкушении зеленого чая. Хотя дело было, ясный перец, совсем не в чае.
– Стас… пойми… не могу я сейчас уйти. Все без меня развалится…
– Лень, и ты пойми, – деловито бросил Стас. – На исполнительного директора московского филиала, да еще и с пакетом акций, да с такими перспективами… Я, конечно, попробую это место для тебя подержать, но…
– Стас, спасибо. Но держать место – только лишняя головная боль тебе.
– Такие люди, как ты, на дороге не валяются. – В скупых на похвалу устах Стаса эти слова звучали как высшее признание достоинства. – Если уж решил переходить…
– Я решил, когда Кирилл был жив. – Леонид говорил вежливо, малоэмоционально, без малейшего напора, но суть его слов от этого не становилась менее категоричной. – Стас, я очень ценю твое предложение. И мне жаль терять такую перспективу. Но Легейдо на меня всегда рассчитывал. И ребята тоже. Не брошу я их…
Возможно, шестое чувство подсказало Стасу, что в ресторане нужно опасаться слежки. Но, во-первых, объектом слежки являлся не он, а Савельев. А во-вторых, искать признаки наружного наблюдения за соседним столиком было весьма наивно. Антон Плетнев, который слышал разговор Стаса и Лени от слова до слова, в ресторан «Фазан» не входил. Не больно-то хотелось питаться в этом буржуйском заведении! За минуту до того, как Савельев заказал зеленый чай, Антон в своей машине, припаркованной поблизости от ресторана, настраивал прослушивающий приемник. Поначалу не слышно было ничего, кроме шипения. Среди помех наконец возникли и стали отчетливо различимы два мужских голоса. Антон настроил технику, и помехи ушли. И возник знакомый голос:
– Зеленый чай, пожалуйста!
Плетнев улыбнулся. По двум причинам. Во-первых, его настроение сразу улучшилось оттого, что сейчас он, возможно, услышит что-то ценное, что позволит изобличить махинации Савельева. Во-вторых, ему вспомнилась ситуация из фильма «Высокий блондин в черном ботинке», где спецслужбы, находясь в фургоне, подслушивают аналогичным образом, через «жучок», сцену любовного свидания, а муж любовницы главного героя, слыша доносящийся из фургона голос своей жены, воображает, будто она там в данный момент находится. Вот так бы кто-нибудь сейчас проходил мимо плетневской машины и подумал: водитель с ума спятил, заказывает сам себе зеленый чай!
Однако по мере продолжения разговора улыбка на Антоновом лице сперва приувяла, а затем и полностью рассосалась. И не потому, что сцена из французской кинокомедии перестала казаться смешной… Просто надежды на то, что Савельев выдаст себя с потрохами, не оправдывались. Напротив, исполнительный директор «Гаррисон Райт», отказываясь от выгодного предложения в пользу друзей, повел себя порядочно и достойно – в общем, по-мужски.
– Или ты, Леня, такой хитрый жук, что заметил мой «жучок»… – вполголоса пробормотал себе под нос разочарованный Антон. – Но вряд ли. Я – хитрее… Или ты и правда такой благородный… Или что-то тут не так.
Однако по мере дальнейшего хода разговора лицо его разглаживалось, теряло выражение недовольства. Стас не желал так просто прекращать разговор. Он был настойчив. Оказывается, Савельев являлся ценным финансовым кадром: по крайней мере, благополучный мордатый Стас, для которого посещение дорогостоящего «Фазана» – заурядный эпизод (иначе что означает его реплика «Как обычно»?), не собирался отказываться от такого сотрудника из-за каких-то эфемерных соображений чести и верности. Стас настаивал, слегка запугивал, улещал… И Леонид нехотя, словно из него клещами вырывали это признание, соизволил согласиться:
– Ну хорошо, ты меня убедил. Я согласен обдумать твое предложение. Но дай мне хотя бы месяц.
– Много!
– Ну, допустим, две недели…
– Так и быть. Чего не сделаешь ради хорошего человека! По такому случаю стоит выпить. Половой, еще вискарь!
– Стас, напоминаю, что я за рулем…
«Вот так-то, – удовлетворенно вздохнул Антон Плетнев. – „Согласен обдумать“ – можно трактовать в ту и в другую сторону, а на деле все ясно. Игра в благородство – не подкопаешься… А ты, Леня, оказывается, отменный артист!»
Варя Воронина сидела за письменным столом у себя в комнате, пытаясь сосредоточиться, но у нее ничего не получалось. Брошюра «В помощь поступающим в медицинский вуз» напрасно распахнула перед ее невидящими глазами список литературы по биологии. Жара влияла? Да, наверное, и зной, и эти мухи, жужжащие под потолком, вьющиеся вокруг люстры, которая не включена… Странно, неужели они помнят, что эта вещь с наступлением темноты испускает свет, притягивающий насекомых? Но на самом деле Варя отлично знала, что и температура в двадцать восемь градусов, и мухи здесь ни при чем. Она не видела строчки справочника, потому что перед глазами стоял папа. Какой он был, когда утром собирался на работу, что бывало постоянно. И, как бывало постоянно, вечером должен был вернуться, но не вернулся… Что с ним? Где он? Варя не маленькая, она знала, что люди иногда пропадают, и тогда их разыскивает милиция, и фотографии их показывают по телевизору… Варе всегда было грустно видеть эти фотографии: каждый раз она не могла не думать о том, что этих людей, которые смотрят с телеэкрана – пристально, с улыбкой или с затаенной печалью, – скорее всего, нет в живых. Неужели и папа?.. Нет-нет, он не потерявший память старик и не подросток, попавший в плохую компанию. Он сильный, тренированный, он сумел бы защитить свою жизнь… Но тогда – где он? Почему он не возвращается домой?
И при чем тут разбившийся самолет?
Когда приходили из милиции, мама прогнала Варю: «Нечего тебе тут торчать, иди к себе, занимайся». Но через стену в их доме слышимость отличная, и Варя почти все поняла. Какой-то Кирилл с какой-то необычной фамилией погиб – разбился на самолете. Папа был его инструктором. После крушения самолета папа пропал.
Они думают, что папа виноват в аварии? Что он хотел гибели Кирилла – как его там? Но это невозможно! Папа – опытный авиаинструктор, он не мог ничего перепутать! И уж тем более не мог никого убить. Разве они знают, как шестилетняя Варя с папой гуляли по аллеям парка, кустящегося летней зеленью, и вдруг увидели ползущего поперек асфальтовой дорожки слизняка? Слизняк был толстый, пупырчатый, как огурец, длиной в палец взрослого; за ним тянулся влажный стеклянистый след. Варя испугалась, подняла ногу, чтобы туфелькой раздавить мерзкое существо, но папа остановил ее. «Нельзя! Доченька, как ты можешь? Он ведь живой!» – «Но он такой противный!» – «Все равно нельзя его убивать. У него своя маленькая жизнь. Он тоже хочет жить, как и мы. Представь, что какой-нибудь великан раздавил бы тебя только за то, что ты ему не понравилась…» Насупленная, но способная в своем возрасте осознать важность отцовского урока Варя наблюдала, как папа листочком захватил слизняка и забросил его подальше в зеленые заросли, чтобы кто-нибудь здесь на него действительно не наступил – хотя бы случайно…
Чтобы папа мог убить человека? Бред! Наверняка тут что-то другое. Папа вернется и все объяснит. И тогда они вместе посмеются над этими глупыми милицейскими предположениями.
Чуть ли не больше папы Варю беспокоила мама. Она что-то частенько стала плакать у себя в комнате… Ну это понятно и неудивительно. Но удивительно другое: она плакала не так, как будто скучала о папе. Она плакала как-то… раздраженно. Варя помнила: когда между родителями случались ссоры, мама иногда вот так ударялась в рыдания – и это был последний весомый аргумент: папа, который не выносил женских слез, немедленно сдавал свои позиции. Ну а теперь-то, когда папы рядом нет, что заставляет маму плакать именно так, а не иначе?
Ознакомительная версия.
