Но насладиться им в полной мере она не успела. Услышав доносившуюся из сумочки короткую трель, она достала мобильник и увидела на дисплее короткую фразу: «Вино не пей!»
— Что-то случилось? — встрепенулся кавалер, заметив, как изменилось выражение ее лица.
— А?.. Нет-нет… Ерунда. «Пришлите СМС на такой-то номер и получите шанс выиграть „мерседес“…» Можно подумать, мне девять лет, как тому мальчику, что ботинок съел. Неужели есть люди, которые этому верят?
— Если бы их не было, никто бы такие сообщения не рассылал… Ира, у меня к вам тоже предложение… Давайте перейдем на «ты», а? Если, конечно, вам не критично.
— Нет, не критично. Только, пожалуйста, без брудершафтов.
— Как скажете…
Малинин приподнял стакан с соком. Ирина чокнулась с ним и, едва пригубив, торопливо поставила бокал обратно на стол и принялась за пасту по-сицилийски с трюфелями.
Покосившись на парочку, Леха облизнулся:
— Слышь, Пикассо, а ты обедал?
— Конечно. Еще вчера.
— Значит, мы оба дурака сваляли. Надо было не пиво за триста рублей заказывать, а тарелку макарон. Толку больше.
— Не макарон, а пасты. Те же макароны, только на итальянский манер, — проявил осведомленность художник.
— Какая разница?
— Разница — в цене, как в том кино, — усмехнулся Анатолий. — Гренка восемь долларов стоить не может, а крутон — может. Только здесь мы с тобой даже одну тарелку пасты на двоих не потянем. А российских макарон у них нет.
— На двоих? — Быков почесал за ухом. — Говорю прямо и откровенно! Извини, если обижу. У меня в сумке, кроме ствола и ксивы, только автобусный билет. И тот — прошлогодний. Случайно завалялся, все никак выкинуть не соберусь… Отсюда следует, кому выпала честь стать спонсором сегодняшнего вечера…
Отодвинув тарелку с остатками сицилийской пасты, Денис глотнул сока и по-гестаповски посмотрел на девушку:
— Слушай, Ир, а чем ты все-таки занимаешься?
— Так… Служащая в госучреждении.
— В каком? Или это государственная тайна?
— Отряд милиции специального назначения. А по-старому — СОБР.
— Ух ты! Солидная контора, — с уважением констатировал программист. — И что ты там делаешь? Заложников освобождаешь?
— Нет, все значительно проще… — Ирина старалась изобразить непринужденность. И при этом наблюдать за реакцией собеседника. — Я — инспектор по тылу. Форму выдаю, бумаги оформляю, талоны на бензин получаю… Скучная работа. «От и до».
— А картины?
— Картины — это всего лишь хобби. Для души. Тем более что время свободное есть.
— Понимаю… Да, в душе мы все художники. Я вот тоже мечтал фотографом стать. В студию ходил, на мастер-классы, в конкурсах различных участвовал, выставки даже проводил… — Денис вздохнул и беспомощно развел руками. — А по жизни чиню компьютеры. Лев Николаевич Толстой был, конечно же, прав. Настоящий художник, как и настоящий ученый, ради призвания должен жертвовать благосостоянием и покоем. Только вот не получается жертвовать, как ни старайся. Сегодня, чтобы творить, нужно иметь не только талант, но и приличный фотоаппарат, и мощный компьютер. А все это стоит денег, которых творчеством не заработаешь. И ты бросаешь творчество ради благосостояния. Замкнутый круг…
Он многозначительно замолк, а затем коснулся ее руки:
— Извини, я отойду на секундочку.
Репин осушил бокал до дна и благодушно откинулся на спинку стула.
— Пивко у них тут очень даже приличное. Не дешевое, конечно, но денег своих стоит.
— Ты не очень-то на пивко налегай! Тебе рулить еще.
— Можно подумать, в первый раз. А твой энтузиазм меня пугает. Надо уметь расслабляться, иначе через пару лет…
— Тихо ты! — шикнул Быков. — Смотри, козел намылился куда-то… Ты пока сиди, а я за ним присмотрю.
Программист подошел к официанту-пингвину. Они о чем-то пошептались, после чего официант кивнул и направился в сторону небольшой двери в углу зала. Очкарик проследовал за ним.
Быков, выждав несколько секунд, двинулся следом. Приоткрыв без стука дверь, он увидел перед собой небольшой коридорчик, в центре которого шепталась сладкая парочка. При появлении постороннего халдей быстро засунул что-то в карман пиджака.
— Извините, это служебные помещения! — В голосе служителя ресторанных муз сквозило недовольство.
— А сортир у вас где? — задал Быков традиционный для подобных мест, не вызывающий подозрений вопрос.
— В другом конце зала. Там табличка есть.
— Спасибо. Дай бог здоровья вам и вашим гостям…
Сходив для конспирации (и не только) в туалет, тайно влюбленный в Ирину Быков вернулся на исходную позицию.
— Ну что там? — поинтересовался напарник.
— С халдеем о чем-то шептался. А потом какую-то хреновину ему передал. Вроде авторучки.
— Авторучки?
— Он ее сразу спрятал. Но я все равно разглядел. Выглядит как авторучка. Красная. А что там внутри — хрен знает. Может, пистолет замаскированный — такие сегодня делают. С виду — обычная ручка, но, в случае чего, пулю меж глаз всадит.
— Да, тайно передавать обычную авторучку смысла нет. Ох, не нравится мне это… — Взрывотехник на пару-тройку секунд задумался. — Надо Соломе позвонить. Пусть халдея после смены встретит. Поглядим, что за авторучка. Красная, говоришь?
— Что значит «встретит»?
— То и значит. Не волнуйся, Солома — профи. Халдей ничего и не заметит… Так, внимание! Они уходят.
Леха, махом допив свой бокал, чтобы не оставлять врагу, поднял руку:
— Командир, приговорчик нарисуй! Спешим.
Официант, перегнувшись через барную стойку, пощелкал клавиатурой кассового аппарата и, неторопливо подойдя к столику, протянул папочку с золотым тиснением — словно выполненным на заказ родовым гербом.
— Ого! — предсказуемо отреагировал Быков, глянув на итоговую цифру. — За два бокала пива — штука? Вы чё, деньги бандитские отмываете?
— Еще сухарики, — скромно напомнил официант. — Они дорогие, прямо из Италии.
— Ага, спецсамолетом… С мигалкой и сиреной.
— Цены устанавливаю не я. И потом, вы же видели меню, когда заказывали. Если у вас есть претензии, могу вызвать администратора.
— Так, спокойно! — Репин бросил взгляд на беджик официанта и доверительным тоном продолжил: — Понимаешь, Валерик, тут такое дело… Мы здесь, вообще-то, случайно. Хозяин сказал, что сюда приедет, и велел подождать. А сам сейчас позвонил и отбой дал. Мы ж не виноваты, правильно? А денег с собой… Вот, шестьсот рублей, больше нет! А остальное…
Анатолий снял с руки часы.
— Держи! Нормальные, не Китай.
— Слушайте, здесь все-таки ресторан, а не скупка, — скривился Валерий.
— А я тебе, брат, часы не продаю, а в залог оставляю. Завтра приду, рассчитаемся… Всё, извини! Некогда нам.
Выйдя из ресторана, Ирина и Денис с наслаждением вдохнули прохладный вечерний воздух, правда, чуть отравленный выбросами целлюлозно-бумажного комбината — одного из немногих местных предприятий, не загнувшегося со времен социализма.
— Может, прогуляемся немного? — предложил кавалер. — Если ты, конечно, домой не торопишься.
— Не тороплюсь.
«Я же на работе…»
От стены старого двухэтажного деревянного дома, больше напоминавшего барак для заключенных концлагеря, неслышно отделились два силуэта. Один — невысокий, второй — повыше и потоньше. Коренастый, крепко сбитый парень высунулся из-за угла и посмотрел вслед бредущей по улице парочке.
— Слышь, Тимоха! — окликнул он приятеля. — Вон, гляди, очкарик с бабой…
Тимоха, длинный лупоглазый субъект с лицом цвета утренней мочи, лениво поглядел в указанном направлении.
— Не, прикид дешевый. Откуда у них бабло?
— Ты чего? Они из «Дольче Виты» выползли. А там нищие не гуляют. У них цены от вертолетов. На бабе одних цацек должно быть штукарей на десять, не меньше… Айда, проводим!
— Как я ненавижу грабить людей… А что делать?
— Я всё твои картины вспоминаю… — начал Денис. — А как ты к классике относишься? Рембрандт? Рубенс?
— Нормально отношусь…
— Кстати, первый второго за художника не считал. Обычное дело в художественной среде. Жил в их время довольно известный портретист. Франц Хальс. В Питере, в Эрмитаже, есть несколько его работ. Он держал ресторан и писал портреты гостей. Маслом, все по-взрослому. Причем довольно быстро. Как-то у него остановился Ван Дейк, сам неплохо державший кисть. Хальс написал его портрет, Ван Дейк заявил, что работа слабая, Хальс вспылил: мол, критиковать любой дурак может, попробуй сам. Тогда Ван Дейк взял кисть и изобразил Хальса. Фотографий в те славные времена не было, и в лицо публичные люди друг друга знали не всегда. Но, посмотрев на портрет, Хальс воскликнул: «Я вас узнал! Вы — Рубенс!» Почти угадал. Ван Дейк — лучший ученик Рубенса. Но, скорей всего, это красивая легенда. В искусстве многое строится на легендах… Я это к чему… — Денис с улыбкой посмотрел на Ирину. — Отчего ты в милицию пошла работать? Семейная традиция?
