Каких-либо глобальных планов Вячеслав Андреевич пока не строил. Точнее, боялся строить. Ведь не так просто взять и начать новую жизнь, вычеркнув из памяти старую. Для разминки чисто бытовой вопрос – а где жить? Не в машине же. И не «двушку» же им с женой разменивать. А купить даже комнату в коммуналке на его двадцать тысяч месячного дохода не реально. Даже с премиальными. К тому же разница в возрасте… Прогулки под луной одно, а совместное проживание, даже без штампа в паспорте, это немножко другое. Чернаков представил себе картинку: вот он, уставший после работы, добрался до любимого дивана, до газеты, до хоккея по телевизору, а молодая жена тащит его в ночной клуб, как там дочка говорит, – колбаситься… Или еще куда. А утром после этой колбасни – снова на службу, вареным, как колбаса. Или карась.
Но с другой стороны, через месяц, или пол года Юля может справедливо заявить – ша! Хватит! Хочу стабильности, хочу свой угол, хочу ребеночка сопливого, наконец. (Люди на воле не размножаются!) Если не сможешь мне этого дать – до свидания. Либо наоборот – ну, поблудили и баста! У меня новый мачо образовался… Помоложе и пошикарней. Краску у нас для загородного коттеджа покупал… Пока, слава Богу, она подобных разговоров не заводила, но нужно быть готовым. Рано или поздно заведет. Сколько ж можно с оглядкой жить.
Юля еще не призналась, что любит его. Он то, конечно, любил, только тоже не спешил писать явку с повинной по этому поводу. «Расколоться» никогда не поздно, как говорят воры. Пусть все идет, как идет. А там видно будет. Вдруг, само рассосется…
Не рассосется… Но терять ее он не желал. Как поет великая дочь украинского народа Вера Данилко – wam lubov ne trail-vali… И терять семью (читай стабильность) тоже не хотелось, все-таки двадцать лет вместе прожили. Остается третье – совмещать. Пока совмещается. К слову, один его бывший коллега совмещает уже шестой год, живя на два фронта. Причем совершенно легально. День проводит в законной семье – с женой и двумя детьми, второй у незаконной, но любимой зазнобы. И никак не может решиться причалить к какому-то берегу. И детишек не хочет бросать и зазнобу. И ухитрился даже обвенчаться с последней, нагрузив батюшке, что это всего лишь оперативная милицейская комбинация по глубокому внедрению в банду. Батюшка, видимо, не понаслышке знавший, что такое оперативная работа, и давший в свое время не одну подписку о негласном сотрудничестве органам безопасности, обвенчал пару без лишних вопросов.
– Ну, и сколько ты так собираешься жить? – поинтересовался как-то у него Чернаков.
– Наверно, пока не появится кто-то третий…В смысле третья. А потом четвертая…
В четырнадцать тридцать Вячеслав Андреевич предупредил старшего смены, что поехал перекусить, вывел машину с территории и притормозил на остановке троллейбуса, где его уже дожидалась Юля. Машина не была служебной. Служебной не полагалось – начальник охраны должен постоянно находиться на объекте, а рассекать на авто между стеллажей не очень удобно. Если совсем приспичит, можно воспользоваться рогатым электрокаром-подъемником.
Машину, подержанную «девятку», Вячеслав Андреевич купил два года назад на «халтурные» деньги. Раз уж система не позволяла заработать официально, приходилось использовать служебное положение. Законов Чернаков не нарушал, в дежурстве по ночам в центре фирменной торговли ничего криминального не видел. Он принципиально отказывался от различных предложений «порешать вопросы», а охрана – это всего лишь охрана. И коммерсантам удобней – менты брали меньше, чем частные предприятия, и ментам – дополнительный заработок и профилактика краж.
– Привет, – Юля чмокнула Чернакова, – как дела?
Чернаков рассказал о странном вызове к Тагирову, потом о задержании Галины Михайловны.
– Я ее, кстати, уже видела, – вспомнила Юля.
– Ничего удивительного…Тетя, чувствую, мировая. Спец по выносу. Повезло, ценник к пальто прилип.
Вячеслав Андреевич даже близких людей не посвящал в секреты ремесла. Сегодня близкие – завтра далекие.
– Слушай, давай куда-нибудь в другое место поедем, – предложил он.
– Как скажешь. Только по близости тут ничего, кроме «шавермы».
– Отлично! – улыбнулся Вячеслав Андреевич, – что может быть прекрасней шавермы? Только двойная шаверма!
Он свернул с обычного маршрута и выскочил на улицу, ведущую в центр.
– А у тебя что плохого?
– Ничего… Вчера у подружки засиделась, настоящую текилу пили. Из Мексики. В час вернулась.
– Я тоже поздно приехал. В клубе юбилей отмечали. Голова вроде прошла, а горло до сих пор саднит. Перепели.
– У меня леденцы с эвкалиптом есть. Хочешь?
– Давай.
– Слушай, ко мне сегодня один тип подходил, – протянув конфетку, она уселась вполоборота к Чернакову, – представился представителем дилера. Краской финской торгуют. У нас их отдел есть. Предложил подзаработать.
– Интересно…
– Короче, я должна рекомендовать покупателям только их краску. На самом деле, фирменные, дорогие краски по качеству примерно равны. Но незнающий покупатель спрашивает – что вы мне взять посоветуете? Вот я и должна назвать их марку.
– И какова корысть?
– Пятьдесят баксов в неделю. Чистыми.
– Ого! Ну и что ты?
– Согласилась. Или начальник службы безопасности против?
– Видите ли, Юлия Эдуардовна – улыбнулся Чернаков, – своими действиями вы разрушаете установленный природой хрупкий кислотно-щелочной баланс. Это приводит к постепенному снижению товарооборота, уменьшению прибыли и в итоге к полному параличу товарно-денежных отношений в отдельно взятом магазине. Но вам, в качестве исключения, я разрешаю.
– Спасибо.
– Но имей в виду, они могут проверить. Не проколись. И деньги обязательно бери вперед.
Да, если реклама двигатель торговли, то скрытая реклама – ее колеса. А дилеры – вообще ребята с хорошей фантазией. Мало того, что продавцам на одежду стикеры лепят, так недавно предложили… на лоб рисовать! Несмывающейся краской малюют человеку логотип фирмы и тот целый год должен ходить с лейблом на лбу! Мол, на одежду никто внимания не обращает, а вот если на лбу будет сверкать надпись «Я – пылесос «Филипс», всякий залюбуется. Разумеется, лбы подставляли не бесплатно. Кое-кто соглашался.
Юле позвонили на мобильник, подаренный Чернаковым. Ее украденный кошелек он, естественно, не нашел, это нереально, но, как и обещал – сделал все возможное. Даже убедил Аршанского поставить на шкафчики более надежные замки. И купил телефон, чтобы всегда быть с ней на связи.
Звонила подружка, вернувшаяся из Мексики. Узнавала о последствиях употребления текилы. Юля заверила, что чувствует себя превосходно, и теперь будет пить исключительно ее.
Чернаков припарковался возле небольшого подвальчика-кафе. Они заняли столик в темном углу зала, заказали по мясу с овощами и по стакану сока.
На Юле был темно-зеленый костюм, который особенно нравился Чернакову. Она убрала волосы в строгий пучок, отчего походила на популярную телевизионную дикторшу. Пока ждали заказ, подвела губы темно-вишневой помадой, припудрила щеки…
«Почему нельзя все время быть с этой женщиной, вместе ехать с работы домой, ходить в гости к друзьям и по магазинам, да хотя бы просто видеть ее каждый день, и не только на работе? Ведь Юля для него не просто девочка для удовольствий. Зачем играть в дурацкую конспирацию, прятаться по квартирам или дачам приятелей, словно эмигрантам, нелегально живущим в чужой стране? Устои, устои. Имидж, положение… И совершенно не согревала мысль, что, наверное, он не один такой… Что кругом сплошные треугольники. Его жизнь – это его жизнь. И посоветоваться то особо не с кем. Не с женой же… Друзья, конечно, были. Но у друзей свои проблемы, свои треугольники, свое кино…
Вообще то, все зависело только от него самого. Просто надо набраться решимости, сделать выбор и не шарахаться из стороны в сторону. Главное, политическая воля, а остальное приложится. Хочешь быть счастливым, будь им.
– Ты работаешь в воскресенье? – спросил он, когда принесли мясо.
– Нет, выходная. А что?
– Можно встретиться…
Юля понимала, о чем идет речь.
– Где?
– Тебе понравится.
– Хорошо, Слава, – кивнула она.
Чернаков уловил в ответе какую-то усталость. Наверное, Юлю волновали те же самые вопросы, что и его. Ну, встретимся…А что дальше? Они так и будут совмещать личную жизнь с семейной?
Надо, надо что-то решать… Само не рассосется. И ладно б, все зависело только от него… Есть еще контуженный фронтовик, которого вряд ли устроят спокойные переговоры за круглым столом.
Может, лучше разбежаться, пока… Что пока? Пока не поздно? Так уже поздно. Засосало.
Он часто вспоминал один случай. Классический треугольник. Два друга. С детства. У одного жена, второй в нее влюбился. Подарки втихаря дарил, ухаживал. В итоге соблазнил. Решил поговорить с мужем начистоту. «Прости, друг, но жить теперь она хочет со мной. Отпусти». Муж ответил искренне – уйдет, убью обоих. Ствол найдется. Ствол действительно был, друг бандитизмом увлекался, положил народу немало. Тянулась эта канитель пару лет, а потом любовник не выдержал, пригласил друга, якобы для примирения и сзади молоточком по темени, пока тот водку открывал. Перенес в ванную и неделю шинковал. Пока по помойкам не развез. Чернаков потом спросил, неужели нельзя было по-другому? Не в смысле расчленения, а вообще, без крови. «А как?» – простодушно переспросил задержанный.
