– Так и сказал?!
– Прямо так и ляпнул! – Хозяйка выразительно поджала губы. – А потом развернулся и пошел к своей иномарке.
– Так они и не встретились? – сокрушенно покачала головой Тамара Ефимовна. – Так и разминулись?
– Чего не знаю, того не знаю. Она, когда деньги потребовала, сказала, мол, в Москву хочет ехать, домой. Наверное, уехала. А он ее искал.
– А он-то сам местный или тоже отдыхающий?
– Вот этого я не поняла. Я номеров-то не разглядела, машина ведь на углу стояла. Только видела, что машина черная. Случается ведь, люди из Москвы и на машинах сюда приезжают.
– Да, интересная у тебя жизнь, – вздохнула Тамара Ефимовна, – прямо страсти кипят.
– И не говори, Тома, и не говори!
Вернувшись к себе через полчаса, Тамара Ефимовна рассказала Константинову о Маше Кузьминой все, что узнала от соседки. Но никакой ясности эта информация не прибавила.
* * *
В большой пляжной сумке Матвея лежали запасные плавки, полотенце, свернутый надувной матрац и велосипедный насос. Когда полковник увидел с балкона своего номера короткую круглую фигуру в белых шортах, шагавшую по аллее к пляжу, он тут же начал собираться.
– Я с тобой! – сказал Арсюша, увидев, как Глеб кладет полотенце в сумку.
– Хорошо, – кивнул полковник и предусмотрительно бросил в пакет вместе с полотенцами том Конан Доила – стоило подсунуть его Арсюше, и он забудет обо всем и не поплывет с Глебом до буйков.
Один раз они искупались вместе, потом Константинов растер мальчика полотенцем, надел кепку на его светло-русую голову и положил перед ним книгу, которую Арсюша тут же раскрыл на заложенной странице.
Посидев несколько минут рядом с сыном, подождав, пока Матвей надует свой матрац велосипедным насосом и спустит его на воду, Глеб не спеша поднялся.
– Пожалуй, я окунусь еще разок.
– Ага, – ответил Арсюша, не отрываясь от книги. Доплыв до буйка, возле которого уже покачивался на матраце Матвей, полковник тихо спросил:
– Ты не слишком разошелся со своим журналистским расследованием?
– Азарт – великое дело, – улыбнулся Матвей, – наведался я вчера к той старушке, которая труп обнаружила. Автобусом поехал, вместо камеры с оператором привез водки с колбасой. Как я и думал, старушка видела не только труп, но и тех, кто его принес и положил. Их оказалось двое, в камуфляжных жилетах. Следователю бабушка ничего не сказала, испугалась, и говорить уже не собирается. Так вот, эти двое бросили труп в вишневой пижаме у пня и быстро ушли к шоссе, где их, вероятно, ждала машина. Машину бабушка, конечно, не видела, но слышала шум мотора.
– Те двое могли ее видеть?
– Если б видели, я бы с ней вряд ли сумел вчера побеседовать. Имели бы два трупа в роще. У меня все, Глеб Евгеньевич.
– Спасибо, Мотя. Ты-то сам что думаешь?
– Я? Я думаю, чеченцы его и прикончили. Что-то там случилось, чем-то он им не угодил, а они ведь люди горячие.
– Может быть, может быть… – задумчиво произнес Константинов. – Ты теперь затихни на недельку, займись чем-нибудь другим. А лучше всего в командировку съезди куда-нибудь.
– Я бы съездил, а вы как же?
– Ничего, Матвей, я теперь уже сам, – он улыбнулся, – все, счастливо! Будь сейчас поосторожней, очень тебя прошу, – и он поплыл к берегу, а Матвей на своем матраце так и остался покачиваться у буйков с закрытыми глазами.
Арсюша читал Конан Доила, не отрываясь.
– Эй, ты здесь не сгорел? – спросил Глеб, притрагиваясь к его горячей спине. – Может, пойдем, мама нас уже ждет?
– Да, сейчас, – ответил Арсюша, не поднимая глаз.
– Пойдем, сейчас солнце самое тяжелое. Окунись разок, а я пока все соберу.
– Ладно, – Арсюша неохотно оторвался от книги, пробежал, поджимая ноги, по раскаленным камням пляжа к воде, нырнул пару раз. Долго плавать ему не хотелось, он остановился на самом интересном месте рассказа о пляшущих человечках. Поэтому он почти сразу вернулся, наспех вытерся, сунул ноги в шлепанцы.
– Не хочешь переодеться? – спросил Глеб.
– Так дойду. До корпуса два шага. Они уже почти подошли к дверям корпуса, когда Арсюша посмотрел на руку и охнул:
– Глебушка, ты часы мои клал в пакет?
– Нет. Я их вообще не видел.
– Ну все! Я их забыл там, на пляже.
Арсюша очень дорожил своими первыми в жизни часами. Мама подарила их ему на десятилетие. Они были с будильником и с крошечным калькулятором. Он побежал на пляж сломя голову, а Глеб остался ждать на аллее. Арсюша отсутствовал довольно долго, и он решил пойти за сыном, помочь искать часы.
Арсюша стоял и смотрел на море. Часы красовались у него на руке.
– Глебушка, – сказал он тихо, – смотри, там пустой матрац плавает.
Полковник увидел за буйками пустой матрац Матвея. Оглядевшись, он заметил на лежаке знакомую пляжную сумку. Самого Моти нигде не видно.
Пока искали спасателей, пока спускали на воду и заводили катер, полковник успел нырнуть раз пять, проплыть под водой у буйков туда и обратно. Вместе с ним в море бросились двое мужчин, загоравших на пляже. Остальные отдыхающие бестолково толпились, отпуская реплики: «Какой ужас!», «Кошмар!», «Надо же!»
Вынырнув в очередной раз, полковник заметил на берегу Лизу рядом с Арсюшей. Они стояли, обнявшись, и ждали, когда он выйдет из воды.
Тело Матвея нашли через четыре часа. Его отнесло течением далеко в сторону, к одному из окраинных пляжей. В поисках активное участие принимали водолазы из Научно-исследовательского института морских млекопитающих, с раннего утра работавшие неподалеку от пляжа санатория.
– Знаете, сколько у нас за лето бывает утопленников? – спросил врач «Скорой».
– Знаю, – кивнул полковник, – но погибший отлично плавал.
– Товарищ полковник, вы с ним знакомы? – услышал Константинов за спиной чей-то голос.
Для того чтобы пройти за ограждение, которым зачем-то оцепили пляж, Глебу пришлось показать свое удостоверение.
– Да, – кивнул он задавшему вопрос младшему лейтенанту милиции, – я был с ним знаком. Его ведь вся область знала, и не только.
– Тонут чаще всего те, кто хорошо плавает, – заметил врач «Скорой», – то ногу сведет, то сердечный приступ в воде. Обычное дело, мы уже привыкли. А то уснет человек на матраце, упадет в воду и тут же захлебывается. Недаром плавать на матрацах за буйки категорически запрещается.
Уходя, Глеб почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он оглянулся. На него смотрел парень лет двадцати двух, в резиновом водолазном костюме – один из наемных водолазов НИИ морских млекопитающих.
* * *
Далеко за полночь Константинов и Белозерская сидели вдвоем на освещенном балконе. Арсюша давно спал в соседнем номере, Глеб курил, глядя в темноту санаторного сада, Лиза сосредоточенно вязала.
– Пошли спать, – тихо сказал Константинов, – поздно уже. Ты испортишь глаза, свет очень слабый.
– Глебушка, – прошептала Лиза, быстро двигая спицами, – неужели нельзя просто послать подразделение спецназа в эти проклятые горы и разгромить их вонючие базы к чертовой матери?
– Надеюсь, скоро можно будет. Только Матвея уже не вернешь.
И тут послышался тихий свист. На этот раз Юраш Лазарев высвистывал Траурный марш Шопена. Константинов не стал отвечать свистом, как-то не хотелось. Он просто спустился вниз.
– Ну, что скажешь, полковник? – усмехнулся Юраш, присаживаясь на скамейку.
– Я бы тебя хотел послушать, полковник, – ответил Глеб без всякий усмешки.
– А что меня слушать? Мои никто к офису близко не подходили в тот вечер. Я, конечно, и думать не смею, что это ваша работа. Но ты мне все-таки скажи прямым текстом, мол, нет, Юраш, это не наша работа. А то мой герр генерал требует подробного отчета.
– Нет, Юраш, Иванова убрали не мы. Но и ты мне, будь добр, скажи тоже прямым текстом – что это не ваша работа. Ведь мой генерал тоже ждет подробностей.
– Не наша, – покачал головой Лазарев, – а жаль. Тонкая работа, просто отличная. Особенно мне понравилась вся эта путаница с рыжей красоткой и с молодежной газетой «Кайф». Хотел бы я знать, кто с нами и с вами так успешно конкурирует. Ведь и мы, и вы тоже должны были комсомольца тихо арестовать. У вас как, доказательств-то хватало? – А у вас?
