Конечно, попадались типы, осторожные до паранойи. Ставили условие – связь должна быть односторонней. Звонили Марку исключительно из уличных таксофонов, готовы были платить вперед всю сумму. Детей употребляли на собственной территории, где-то на съемных квартирах, чужих дачах, в номерах частных гостиниц. Но таких было меньшинство. Основной контингент для связи пользовался мобильниками или даже своими служебными телефонами.
У Марка дух захватывало, когда он вычислял очередного любителя мальчиков и девочек. Генералы ФСБ и МВД, депутаты, чиновники высокого полета, из тех, что участвуют в политических ток-шоу и поют с экрана о падении нравов, призывают к беспощадной борьбе с пошлостью и порнографией.
Когда дело касалось утоления тайных страстей, чиновные мастодонты превращались в застенчивых одиночек. Связи, охранные структуры, начальственный гонор – все летело к чертям.
Марк осторожно копил информацию, как самую надежную валюту. Нет, он не собирался никого шантажировать. Он не самоубийца. Но в будущем, когда ему надоест заниматься этим опасным бизнесом, он надеялся выгодно продать свою коллекцию и обеспечить себя до конца дней. В том, что он сумеет найти щедрого оптового покупателя, Марк не сомневался.
Основную часть пленок он пока держал в квартире, на полке. От сотен других кассет они ничем не отличались, стояли не в отдельном ряду, а были распиханы по полкам, без всякого порядка. Кассеты он не подписывал, только ставил специальные шифрованные номера. Те, на которых были засняты клиенты с детьми, он помечал маленькими черными звездочками. Всего лишь пару месяцев назад начал потихоньку перегонять фильмы с кассет на диски. Снял ячейку в банке и прятал там диски.
Никто, кроме него, об этом не знал. Своим ребяткам он постоянно повторял, что шантаж – это самоубийство. Лучше даже не пробовать.
– Кто? – шептал он в подушку. – Ика? Исключено. Она не малолетка. Ей двадцать два, хоть и выглядит на четырнадцать. Но главное, Ика предана мне, как собачонка, и никогда меня не подставит. Стас? Слишком вялый, к тому же трус. Чуть что, бежит к мамочке. Егорка? Дурак. Кажется, у него легкая степень олигофрении. Поэтому он так сексуален, готов трахаться круглые сутки. Женя? Да, она способна на все. У нее колоссальные, недетские амбиции. Она шальная, непредсказуемая, скрытная. Самая умная и жадная из них, четверых. Таскается по ночным клубам, общается черт знает с кем. Есть у нее помимо общего бизнеса своя тайная жизнь и свой источник дохода. Кого-то она раскручивает на бабки, давно и серьезно. Допустим, этот кто-то больше не может платить или суммы стали запредельными. И тогда она решилась на хитрый шантаж. Сказала, что все снято на видео, кассеты хранятся у меня, но где именно, она понятия не имеет.
Марк вовсе не был уверен, что просчитал все правильно, вариантов могло быть много, самых разных и неожиданных. Главное, пока непонятно, что делать.
Глава десятая
Зое Федоровне Зацепе срочно понадобилась консультация мужа по поводу плитки для ванной на даче. Она ждала Николая Николаевича в кафе, возле салона эксклюзивной сантехники на Ленинском проспекте. Она была взвинчена, по телефону он уловил металлические нотки. Строительство дачного дома в последние два года стало главным делом ее жизни, что позволяло Николаю Николаевичу вести свою жизнь, тайную, опасную, но именно ту, о которой он мечтал.
Зоя Федоровна считала, что в ней погиб великий дизайнер. Все вопросы по планировке и отделке решала сама. Ездила на своей белой «Хонде» по магазинам и строительным ярмаркам, обзванивала фирмы, следила за рабочими, ругалась и мирилась с прорабом, аккуратно записывала расходы, посещала дачи и виллы всех состоятельных знакомых, щупала стены, простукивала полы. К мужу она обращалась только в двух случаях – когда кончались деньги и когда был завершен очередной этап работы. В первом случае от него требовались купюры. Во втором – восхищение.
Но иногда у Зои Федоровны случался заклин. Так было, например, с отделочным камнем для фасада. Она не могла сама выбрать нужный оттенок и заставила Николая Николаевича не только смотреть картинки в каталоге, но ехать на фирму, поскольку картинки неправильно передавали оттенки и зернистость материалов. Такая же история случилась с камином для гостиной. Фирма предлагала несколько десятков вариантов, и опять пришлось ехать. Теперь проблема состояла в плитке, и Николай Николаевич понял, что ему не отвертеться.
Проезжая по набережной, мимо Парка культуры, он подумал, что в мае исполнилось бы два года его знакомству с Женей, и опять погрузился в воспоминания.
Девочка несется на роликах, он ловит ее. Прогулочный трамвай со звоном проезжает мимо. Он держит ее в своих объятиях. Впервые такое происходит наяву. И все-таки сразу появляется радужный отблеск галлюцинации, легкий привкус бреда. Девочка думает, что он иностранец, говорит с ним по-английски. Это – щедрый подарок судьбы, это, конечно, волшебная подсказка. Да, он иностранец, и знает не более десятка русских слов.
Опомнившись, ослабив объятия, он спросил ее по-английски, все ли в порядке, не подвернула ли она ногу. Да, кажется, подвернула, немножко больно. Она хорошо владела языком, вероятно, училась в спецшколе.
Он помог ей добраться до ближайшей скамейки, снял тяжелый пластиковый ботинок, прощупал хрупкую щиколотку, погладил и слегка помял тонкую стопу в смешном полосатом носке. Каждый пальчик отдельно, как в перчатке. Она сморщилась и охнула.
Больше всего на свете он боялся, что сейчас появится кто-то взрослый, мать, отец, и все кончится. Его поблагодарят, и никогда больше он это чудо не увидит. Но чудо сообщило по-английски, что никаких взрослых нет.
– Я приехала с друзьями. Мы поссорились. Они пошли в кино, на какую-то дрянь про пришельцев. Я люблю кататься одна. Правда, сегодня не мой день. Ночью я слишком долго прыгала на дискотеке, и теперь все мышцы болят, даже наклоняться трудно.
У нее за спиной болтался рюкзачок, там лежали кроссовки. Зацепа сел на корточки и стал переобувать ее, как маленькую. Она не возражала, смотрела на него сверху вниз и улыбалась своей загадочной, с ума сводящей улыбкой.
– Думаю, после такой бурной ночи надо восстановить силы и хорошо поесть, – сказал Зацепа, – я как раз собирался пообедать. Ты не составишь мне компанию? Я впервые в Москве и не знаю, где здесь поблизости приличный ресторан.
«Что я несу? Она ребенок, она ничего не понимает в ресторанах!» – подумал он.
Улыбка на ее лице растаяла. Девочка сдвинула брови, закусила верхнюю губу.
«Вот и все! Сейчас она скажет: нет, спасибо. Любая нормальная девочка на ее месте именно так бы и сказала. Разве можно ребенку знакомиться на улице со взрослыми мужчинами? Или я для нее уже не мужчина? Дедушка, к тому же иностранец. В России особое отношение к иностранцам, это идет еще с советских времен, когда их было мало и они казались представителями иного мира, заманчивого, свободного… Жвачка, джинсы… Нет, все давно изменилось, другое поколение, демократия…» Бред продолжался, мысли путались и скакали. У него даже температура поднялась, то знобило, то бросало в жар.
– Я знаю одно неплохое место, – произнесла она после мучительной для него паузы, – я там бывала с папой. Знаете, кто мой папа? Очень популярный певец. Если вы хоть раз посмотрите здесь телевизор, музыкальный канал, вы обязательно его увидите. Он примерно как ваш Челентано и тоже когда-то снимался в кино. Значит, вы хотите пригласить меня в ресторан? Я с удовольствием. Но только у меня нет денег.
Он погладил ее по волосам.
– Правда? Жаль, я рассчитывал, что меня сегодня угостит обедом какая-нибудь маленькая симпатичная москвичка.
Да, в тот день все было нереально. Малышка весело рассмеялась его неудачной шутке, легко пошла на контакт, откликнулась на приглашение пообедать. Эта легкость не насторожила его, наоборот, вызвала романтический трепет. Малышка чиста и доверчива. Разве могло прийти в голову Зацепе, пьяному от счастья, что это дитя опытно и цинично, как бывалая шлюха?
