на чемпионате шестьдесят восьмого года вошло в историю. Это было больше, чем просто золото, вот что я вам скажу.
– Согласен. – Похьянен кивнул. – Противники падали, как кегли. А ведь Бёрье был еще юниор.
– Но после чемпионата в Катскилл-Маунтинс…
Сиввинг покачал головой; Похьянен тоже – и прищелкнул языком.
Но что случилось после чемпионата в Катскилл-Маунтинс, Ребекка так и не узнала. Честно говоря, она не слишком к этому стремилась, потому что страшно хотела спать.
– Бёрье Стрём заслуживал и заслуживает лучшего, – подхватил Сиввинг. – По крайней мере, мы можем попытаться выяснить, что случилось с его отцом.
«Мы? – повторила про себя Ребекка. – Кто это «мы»?
– Ребекка, – продолжал Сиввинг, теперь уже почти умоляющим тоном. – Ты не хочешь нам в этом помочь?
– Ты, кажется, хотел оставить на меня собаку? – напомнила Ребекка. – И то, и другое я не потяну.
– Уфф… – Сиввинг широким жестом призвал Ребекку забыть о собаке, после чего в очередной раз наполнил рюмки, свою и Похьянена. – Собак я беру на себя. А ты возьмешь труп из морозильника.
– Тебе лучше найти кого-нибудь другого, – обратилась Ребекка к Похьянену. – Я ведь даже не полицейский.
Эксперт издал смешок. И это прозвучало, как будто встряхнули пакет с пустыми консервными банками.
– Кого я могу найти?
– Ну… я не знаю.
Ребекка уже убирала со стола. Она не понаслышке знала истинное положение вещей. Похьянен пользовался авторитетом среди полицейских, но особенно любим не был. Его раздражало их поведение на месте преступления. Слава богу, отпечатки пальцев полицейских и образцы их ДНК есть в базах. Эту мысль Похьянен часто повторял в зале суда. Уму непостижимо стремление коллег в форме замарать всех и вся на месте преступления, включая жертву.
Полицейские мстили Похьянену, отпуская за его спиной шутки вроде той, что судмедэксперта бывает трудно отличить от мертвецов, которые попадают к нему на стол. Что, если в один прекрасный день Анна Гранлунд по ошибке распилит его череп? Между собой они называли Похьянена Горлумом. «Горлум считает, что смерть наступила мгновенно», – примерно так это могло звучать.
– Прокурор ведет частное расследование в свободное от работы время. Представляешь себе, как это выглядит со стороны?
– Плевать я хотел на то, как это выглядит. – Голос Похьянена дрогнул. – Я прошу тебя, Мартинссон, потому что сам я этого не потяну. Ты должна мне помочь, это последняя просьба умирающего.
Похьянен постучал указательным пальцем по столу, как будто его желание лежало здесь, перед ее глазами. В голосе совершенно не чувствовалось обычной ворчливости.
Щенок поднялся и положил голову на колени Похьянену.
– Давай начистоту, – сказала Ребекка. – Почему это для тебя так важно?
Похьянен медленно вдохнул, как будто взял разбег. Похоже, ответ залегал глубоко внутри.
– Грехи отцов. Ты ведь читала об этом в Писании, верно? Я должен этому человеку, понимаешь? И надеюсь расплатиться с ним, хотя бы отчасти, если хоть чем-то попытаюсь помочь. – Он откашлялся. – Облегчи мою ношу. Ты можешь, Мартинссон. Сделай это, перед тем как я отправлюсь в последний путь.
– Ну вот, ты меня уже обязываешь. – Ребекка чуть заметно улыбнулась.
– Неужели? – прошептал Похьянен. – Буду рад, если мне это удастся.
Он исчез под столом, чтобы почесать за ухом у Снурриса, который принялся колотить по полу лапой в отчаянной попытке сделать почесывание еще более приятным.
Сиввинг посмотрел на Ребекку через стол. «Хватит уже его мучить», – говорил его взгляд.
– Мне пора. – Похьянен поднялся на нетвердые ноги. – Такси вызовешь?
– Договорились, – отозвалась Ребекка. – А завтра позвоню Свену-Эрику Стольнаке. Он, как я слышала, заскучал без работы.
– Сделай это ради меня, – повторил Похьянен, не прерывая утомительной процедуры одевания – руки должны попасть в рукава, шарф – обмотаться вокруг шеи. – Буду тебе благодарен. Но приготовься к тому, что господина Стольнаке придется уговаривать. Он, говорят, не очень-то любит ездить в город. Не выдерживает всей этой суматохи с перемещением.
– Они уже полгорода перекопали, – подхватил Сиввинг. – Как будто совет коммуны зарыл клад и не помнит где. Возьми с собой Бёрье Стрёма, Ребекка, и вместе поезжайте к Свемпе [16]. Кто посмеет отказать Стрёммену?
Оставшись наконец одна на кухне, Ребекка опять вспомнила о Кристере. Они часто ужинали втроем – Сиввинг, она и Кристер. Налила себе водки и, пока разбиралась с посудой, незаметно прикончила всю бутылку.
Она вспомнила и об Анне-Марии тоже, о том, что они почти сдружились. Но Мелле следовало бы осознать, что это ее никуда не годное фото сделало невозможным судебное преследование мошенников. «Вместо этого она принялась говорить гадости коллегам за моей спиной», – подумала Ребекка.
Хотя у Меллы ведь на уме только семья и работа, на большее ее не хватает. И как только Ребекка представила себе большую семью Меллы и ее захламленную кухню, мысли тотчас же обратились к Маркусу, приемному сыну Кристера.
Ребекка наконец закончила с посудой и ушла в спальню.
Щенок уже развалился на ее кровати и, похоже, преследовал во сне все мировое зло. Глухо зарычал, когда Ребекка осторожно придвинула его к себе.
* * *
Рагнхильд Пеккари заперла за собой дверь и вошла в прихожую. Вчера утром она думала, что запирает квартиру в последний раз в жизни, – и вот вернулась… Но хорошо знакомые вещи стали чужими. Сколько раз Рагнхильд переступала этот порог, оглядывала из прихожей гостиную, спинку дивана, цветы на подоконниках, дверь на балкон? Сколько раз разувалась на этом самом коврике, держась за дверной косяк?
Все это ей больше не принадлежало. Нити, связывавшие ее с этой квартирой, оказались перерезаны. Теперь они чужие друг другу. Здесь все умерло, как это бывает в домах, где подолгу никто не живет.
Рагнхильд посмотрелась в зеркало в прихожей. Этот странный день завершился беседой с полицейским по имени Фред Ульссон. Ей удалось с трудом изложить ход событий.
– То есть вы не стали звонить ни в полицию, ни в «Скорую», ни в похоронное бюро? – переспросил Фред Ульссон. – Вместо этого вы бросились искать собаку? А когда открыли морозильник, чтобы достать для нее еды, нашли труп?
Он поинтересовался, не нужна ли ей помощь психолога. Рагнхильд отказалась.
