– Понимаете, какая штука, – медленно проговорил Русов, – я хочу, чтобы вышла моя книга. Автобиография. И мне нужен обработчик текста, или как это называется? – он щелкнул пальцами, но слова подходящего не нашел.
– Вам нужен человек, который сделает литературную запись, – подсказала Астахова, – но при чем здесь Виктор Годунов? Такими вещами занимаются журналисты, пресс-секретари.
– А я хочу, чтобы для меня это сделал писатель. Профессионал, с именем. Из тех, кого вы перечислили мне больше всего подходит Годунов.
– Только не он, – быстро проговорила Астахова и глотнула минералки, – кто угодно, только не он.
– А почему? – Русов прищурился и чуть склонил голову набок. – Деньги всем нужны. Я заплачу ему много. В три раза больше, чем он получил за последний роман.
«А откуда вы знаете, сколько он получил за последний роман? – хотела спросить Астахова, но раздумала. До нее вдруг дошло, что Русов блефует. Все он прекрасно знает о Годунове, и все уже заранее для себя решил. А от нее ему надо нечто совсем другое. Не информация и уж вовсе не мнение. Интересно, что же?»
– Григорий Петрович, а вы уверены, что он согласится? При его известности, при его амбициях выступать в роли какого-то литобработчика…
– Уверен, – широко улыбнулся Русов, – амбиции свои он как-нибудь умерит.
– Я еще раз повторяю, Годунов – самая неудачная кандидатура, – она перегнулась через стол и заговорила совсем тихо, – послушайте, Григорий Петрович, в биографии каждого политика, и в вашей в том числе, есть вещи, которые не стоит афишировать. Предположим, он согласится. Предположим. Но он может написать совсем не то, что вы хотите. И не надо делать вид, будто вы меня не поняли.
– Я вас отлично понял, Зоя Анатольевна. Вы умница. Именно этот вариант я и собираюсь с вами обсудить.
– Тут нечего обсуждать, – покачала головой Астахова, – то, что вы придумали, может обернуться серьезными неприятностями, не только для вас, но и для меня. Я не сомневаюсь, что вы найдете способ заставить Годунова стать вашим «негром». Я достаточно хорошо знаю вас. Если вы чего-то хотите, то всегда делаете. Но я знаю и Годунова. Он может в любой момент выйти из-под вашего контроля. Он начнет копать, лезть куда не следует. И из-за вашей прихоти…
– В общем, так, Зоя Анатольевна, – чуть поморщившись, перебил Русов, – я принял решение. От вас мне надо только одно – чтобы вы меня подстраховали. О том, что Годунов работает на меня, никто не должен знать до того момента, пока не будет готов текст. Это именно на тот случай, если вдруг он, как вы выразились, выйдет из-под контроля и начнет копать. Я уверен, этого не произойдет, и напишет он именно то, что я хочу, но лишние предосторожности никогда не помешают. Итак, мы договорились? О том, что Виктор Годунов в ближайшие три месяца будет работать над моей автобиографической книгой, знают только три человека: он, я и вы, Зоя Анатольевна. Для всех остальных, включая владельцев издательства, коммерческого директора и прочих заинтересованных лиц, Годунов отдыхает.
– Три месяца?
– А почему нет? Ну, если вас смущает такой большой срок, допустим, месяц он отдохнет. Потом станет думать над новым романом. Потом может заболеть, например. Ну мало ли? Я ведь беру три месяца как максимум. А, возможно, мы справимся быстрее. Мне не нужен слишком большой объем. Страниц триста, не более. А когда книга будет готова и издана, я вас уверяю, она принесет хорошую прибыль. Ничуть не меньшую, чем мог бы принести очередной его роман. И нам с вами простится эта маленькая хитрость. Мы просто всем сделаем приятный сюрприз.
«Насчет прибыли я сомневаюсь, – заметила про себя Астахова, – и вообще ты, глупый самовлюбленный индюк, с огнем играешь»":
К сожалению, Зоя Анатольевна оказалась права. Сейчас это очевидно. Русов играл с огнем и вот доигрался. Ему пришлось Годунова убрать. Надо отдать ему должное, он приложил максимум усилий, чтобы это выглядело как несчастный случай. Но вот явился этот дотошный капитан, а завтра явится кто-то еще. Волна пошла. Все это крайне неприятно. Во-первых, Зоя Анатольевна оказалась единственным посвященным человеком и тем самым стала представлять для Русова реальную опасность. Во-вторых, издательство лишилось одного из лучших авторов, а в-третьих…
– Где же мой Антон? – пробормотала она и все-таки зажгла сигарету, которую все это время вертела в руках.
У нее были серьезные основания беспокоиться за своего племянника. Он отсидел десять лет за убийство. Он употреблял наркотики. Он страдал психическими и сексуальными отклонениями. Но главная проблема заключалась в том, что этот несчастный был единственным живым существом на свете, которого бездетная, совершенно одинокая Зоя Анатольевна любила как собственное дитя.
Скромный старенький «Фольксваген» цвета мокрого асфальта припарковался неподалеку от большого обувного магазина на Красной Пресне. Водитель, пожилой, полный, с аккуратным, словно циркулем очерченным ободком рыжих волос вокруг сверкающей розовой лысины, собрался было вылезти из машины, отстегнул ремень безопасности, открыл дверцу, но вдруг остановился на полпути, застыл и глубоко задумался.
В зеркальце отразился сморщенный лоб, глаза как будто остекленели, стали совершенно пустыми и прозрачными. Если бы кто-то из знакомых увидел его сейчас, то вряд ли узнал сразу. Феликс Михайлович Виктюк был мрачен как никогда.
Вот уже второй раз, в назначенное время, он приезжал сюда, на Пресню. В «Макдоналдсе» у метро «Улица 1905 года» он должен был встретиться с человеком, для которого в его портфеле лежал конверт с пятью тысячами долларов. А человек, то есть наемный убийца, все никак не появлялся и даже не звонил.
Феликс Михайлович не сомневался, что заказ выполнен. Он видел труп своими глазами. Опознать его было сложно, однако рост, возраст, телосложение, а также документы и личные вещи, все подтверждало, кто погибший не кто иной, как Ракитин Никита Юрьевич, 1960 года рождения.
Киллер был личностью сомнительной и крайне ненадежной. Наркоман, сексуальный психопат. Получив аванс, он тут же истратил его на наркотики и оружие, причем последнее было ему совершенно не нужно в таком количестве. Инфантильный псих баловался, приобретал огнестрельное железо азартно и бессмысленно, как мальчишка бросается на игрушки в магазине. Ну ладно, чем бы дитя ни тешилось…
Смерть известного писателя Виктора Годунова, по официальному заключению, наступила в результате несчастного случая. Писателя шарахнуло током, потом вспыхнул пожар, в общем, все прошло отлично, как по маслу, и Виктюк на радостях подумал, что парнишка-наркоман оказался не таким уж бросовым товаром, и, пожалуй, стоит обратить на него внимание, он может еще пригодиться, тем более убивать ему нравится, аж глазки блестят. Сразу чувствует себя настоящим мужчиной.
Феликс Михайлович не знал, каким образом убийца сделал свое дело, и ему не терпелось услышать подробности.
То, что он не явился в назначенный час, было для Виктюка полнейшей неожиданностью. Он ведь отлично разбирался в людях и не сомневался, что этот, с блестящими глазками, примчится за своим гонораром на крыльях. Ведь аванс он потратил почти целиком вкус больших денег (а две тысячи долларов были для него очень большими деньгами) он уже почувствовал. Что же могло ему помешать?
В первый раз, два дня назад, прождав исполнителя полтора часа за столиком на улице, под мелким, как пыль, дождем, проглотив со скуки порцию жареной картошки, чизбургер, два пирожка с вишней, потягивая через трубочку густой клубничный коктейль, он подумал, что, пожалуй, будет разумно связаться со своими людьми в морге и оплатить «случайную» кремацию.
Морщась от изжоги после чизбургера с картошкой Феликс Михайлович уговаривал себя не нервничать раньше времени. Всякое бывает. Загулял парнишка с какой-нибудь старушенцией, он ведь любил старух, и в этом была его главная странность. Встретил новую любовь и забыл обо всем на свете. Либо перебрал наркотиков. В общем, серьезных причин для беспокойства Виктюк пока не видел.
