— Скажем ей, что у нас была пирушка. И мы хотим ее продолжить… Когда дело пойдет на лад, я уведу тетушку, а вы следите, чтобы девицы не выходили из комнаты и, главное, не подходили к ее спальне… Все время с ними разговаривайте. Спрашивайте их про что-нибудь. Ну, например, как зовут мужчин, с которыми они встречались в последнее время. И не забывайте подливать им в рюмки.
— А кто поставит выпивку? — спросил Дик О'Риген.
— Тетушка, — сказал Браммел. — Запасы у нее — дай бог!
— Не очень-то она любит раскошеливаться, — сказал сыщик Ламкин.
— Сегодня она не станет скупиться, — пообещал Браммел.
Только что пробило полночь, когда перед старомодной кирпичной виллой в респектабельном пригороде, в пяти или шести милях от ратуши, остановилась полицейская машина. С дороги виднелась только крыша веранды. Вдоль всей изгороди поднимались высокие кипарисы. Сыщики пошли по тропинке между кустами роз. В окнах фасада не было света. Дом был погружен в молчание, как и его респектабельные соседи.
— Видно, уже наговорились и пошли спать, — сказал О'Риген.
— Они свое дело знают, — провозгласил Ламкин.
Сыщики шумно ввалились на веранду. Браммел громко постучал в дверь. Изнутри она была обита железом.
— Полиция! — крикнул он. — Именем закона — откройте!
Некоторое время спустя послышались шаги, квадратный глазок в двери приоткрылся, и кто-то оглядел сыщиков. Затем глазок снова закрылся.
— Откройте! — громко закричал Браммел. — У меня ордер…
В прихожей зажегся свет, тяжелый засов отодвинулся, и дверь отворилась. Они увидели тетушку Милли в роскошном бледно-голубом шерстяном халате, обтягивающем ее телеса. Она свысока оглядела входивших сыщиков.
— Что это значит, Красавчик? — с негодованием спросила она.
Браммел подмигнул ей.
Тетушке Милли было за пятьдесят. Это была маленькая тучная женщина с красными от хны волосами и белым как мел лицом. Ее крошечные черные глазки прятались за наклеенными ресницами, а толстые губы были ярко накрашены.
— Так в чем же дело, Красавчик? — снова спросила она, нетерпеливо постукивая ногой.
— Испугались? — спросил Браммел. — Не знали, что это я, Милли? Думали, что это те противные ребята из отдела по борьбе с проституцией?
— С какой это стати им ко мне приходить?
— И правда, с какой стати? — насмешливо переспросил Браммел. — Ведь они же знают, что вы хозяйка первоклассного пансиона для молодых девиц. Сам не пойму, чего это я о них упомянул.
— Я и вправду удивляюсь, Красавчик, — продолжала она жеманно, — разве можно в такой час врываться в порядочный дом.
Она укоризненно покачала головой.
— Честно говоря, Милли, я бы не ворвался, да только мы с ребятами сегодня весь день гуляем. Правда, мальчики? — Он повернулся к трем бравым сыщикам.
— Это точно, инспектор, — подтвердил Кенуолл.
— Никогда в жизни столько не пил, — сказал сыщик О'Риген.
— Налакались, как сапожники, — вставил Ламкин.
Тетушка с сомнением оглядела сыщиков.
— Я бы никогда не осмелился соврать вам, обмануть такую проницательную женщину, как вы, Милли, — сказал Браммел.
— Рассказывайте! — громко фыркнула Милли.
— Я знаю, с кем имею дело, — с притворной серьезностью продолжал Браммел. — Вы же умная женщина, Милли.
Она улыбнулась, полусерьезно, полуиронически. Ей нравилось, когда к ней относились с уважением, пусть даже в нем и сквозила насмешка. Все лучше, чем ничего. Но она много дала бы, чтобы ее действительно уважали, как того заслуживает преуспевающая деловая женщина.
— Ну, так зачем же вы все-таки пожаловали, Красавчик? — спросила она более дружелюбно.
— Да проезжали мимо и решили, что недурно бы здесь кутнуть. Вот и все, Милли.
— Расскажите это кому-нибудь другому, Красавчик, — сказала она, оставив свой жеманный тон. — Всегда у вас какая-нибудь подлость на уме. Хитрый, как змей!
— Милли!.. — возмущенно начал он.
— Ну что, Красавчик?
— Я уже сказал… — Тон его еле заметно изменился, хотя на лице сияла прежняя улыбка. — Проведите-ка нас в гостиную и угостите грогом.
Да, тон его не оставлял никаких сомнений. Тетушка Милли фыркнула, как и полагается рассерженной хозяйке, и повела гостей в комнату, вся обстановка которой состояла из обшарпанной тахты, нескольких плетеных стульев вдоль стен и небольшого стола посередине. Крышка радиолы была открыта. Все пепельницы были полны окурков, под столом и возле стульев валялись пустые бутылки из-под пива. В комнате стоял затхлый запах винного перегара, табачного дыма, пудры, дешевых духов и антисептического мыла — обычных спутников продажной любви.
— Отмечали какое-то событие? — спросил Браммел. — Уж не вашу ли помолвку, Милли?
Она ничего не ответила, только неприязненно посмотрела на сыщиков.
— Ну, ну, Милли, где же ваше гостеприимство, — сказал Браммел.
Она еще колебалась.
— Готовьте-ка выпивку и зовите девочек.
Милли в ярости повернулась к Браммелу.
— Бесстыжие вы люди — поднимать их с постели, — огрызнулась она. — Забыли, что они уже наработались?
— Может быть, они еще не спят? — серьезным тоном спросил Браммел. — Может, они еще работают?
Сыщики оглушительно захохотали.
Тетушка Милли сделала ледяное лицо.
— Этот разговор мне не нравится, Красавчик, — сказала она.
— Прошу прощения, — продолжал дурачиться Браммел, — я и забыл, что вы ужасно чувствительны.
На лице тетушки Милли застыло горькое и грустное выражение, когда она отправилась за пивом и за девицами. «Он нарочно унижает меня, — думала она, — а потом опять будет шантажировать».
Сыщики услышали приглушенные голоса, затем раздались тихие шаги по черной лестнице — видимо, мужчины сбегали в одних носках. Браммел и его помощники не двинулись с места, только весело переглянулись.
Немного погодя тетушка Милли привела девиц. Они были в халатах и посматривали на сыщиков с нагловатой фамильярностью. Двух из них сыщики видели в первый раз. Одна, видимо, напилась в своей спальне и теперь качалась и тараторила громче всех; другая — высокая, худенькая полукровка, с тонкими, как спички, ножками — казалась совсем молоденькой, не старше восемнадцати лет; она угрюмо и враждебно поглядывала на сыщиков.
— Представьте нас, Милли, — сказал Браммел.
— Рита, — указала она на подвыпившую девицу, потом повернулась к угрюмой худышке, — Энни. Познакомьтесь: Красавчик Браммел, Джордж Ламкин, Гарри Кенуолл, Дик О'Риген.
— Я в восторге, — Рита насмешливо сделала реверанс и чуть не свалилась с ног.
Энни молчала.
— Не хочешь с нами дружить? — спросил ее Браммел.
— Нет, — ответила она.
— Дело твое, — сказал Браммел.
Он подошел к одной из знакомых девиц.
— Сейчас кутнем, — сказал он.
— Грог принесли с собой? — спросила она.
— Тетушка нам поставит, — ответил Браммел.
— Фараоны, всегда норовят проехаться на дармовщинку, — заметила другая девица.
Тетушка Милли сделала вид, что рассердилась.
— Фло! — воскликнула она. — Молодой леди не к лицу так говорить. Вы должны обращаться с ними, как будто они джентльмены, слышите?
Браммел рассмеялся, словно давно не слышал такой веселой шутки. Но рыжеволосый Кенуолл, характер у которого был под стать его буйной шевелюре, отреагировал иначе.
— Не остри, — сказал он тетушке Милли, — а то я тоже начну шутить. Боюсь, тебе это не понравится, старая карга.
Милли с беспокойством взглянула на Браммела. Тот улыбался.
— Вы не забыли своего обещания? — спросил он добродушно, словно ничего не произошло.
— Я никогда ничего не забываю, — буркнула она.
— А угощение?
— Вы же знаете, я не люблю, когда девушки здесь пьют.
— Да здесь же только что шла пьянка!
— Девушки в ней не участвовали.
— Ну, ради такого случая…
Милли нахмурилась и вышла, затем вернулась с четырьмя бутылками пива и сердито поставила их на стол. Браммел наполнил стаканы. Бутылки опорожнили очень быстро.
— Придется нести еще, Милли, — сказал Браммел.
— Вы, видно, думаете, у меня золотые россыпи, — разозлилась Милли.
— На ваш век хватит, — сказал Кенуолл.
Милли умоляюще посмотрела на Браммела. Тот покачал головой и беспомощно развел руками.
— У-у, змей, — прошипела она, проходя мимо него к буфету.
Ей пришлось еще не раз прогуляться от стола к буфету, благо он был набит до отказа.
— Небось, тайком продаете спиртное? — спросил Браммел.
— Что вы имеете в виду?
— Ничего, Милли, — ответил Браммел. — Продавайте на здоровье. Нам все равно. Мы же не из отдела лицензий.
Одна из девиц начала петь.
…Вчера я видела тебя
И вспомнила былое…
Она пела с томлением и тоской. Девицы расчувствовались. Рита сказала, что от этой песни у нее мурашки по спине бегают.
