Стоковский на этот раз не обманул. В назначенное время он уже сидел за столиком в пустом кафе, по-модному недовыбритый, в просторном палевом пиджаке, с агрессивно-презрительной миной на физиономии. Однако уже издали Гуров угадал, что господин режиссер очень волнуется, пытаясь скрыть это волнение за хорошо разыгранной крутизной. На столе перед Стоковским располагались чашка кофе, газета и раскрытый мобильник. Видимо, он только что кому-то звонил.
– А я думал, что вы окончательно порвали с телефоном, Арсений Валентинович, – заметил Гуров, подходя ближе. – С тех пор как я впервые узнал о вашем существовании, вы для меня превратились почти в легенду. Вас нигде не видно и не слышно.
– Это не совсем так, – криво улыбнулся Стоковский. – Как бы вы иначе меня сейчас видели? И до легенды мне пока далеко… Но, главное, непонятно, зачем вам моя скромная фигура? Вы так настойчиво добиваетесь встреч со мной, что я начинаю всерьез пугаться. Невольно приходят на ум всякие ужасы насчет того, как в милиции выбивают признания у невинных людей…
– Ага, вот прямо сейчас и начнем, – сказал Гуров, присаживаясь за столик. – Выбивать показания.
Стоковский осторожно хохотнул, оглянулся по сторонам.
– Заказать вам что-нибудь? Я здесь свой человек.
– Я тоже везде свой, – сказал Гуров. – Но заказывать ничего не буду. Лучше давайте поговорим откровенно и пойдем дальше заниматься своими делами. Вам ведь нужно успеть к празднику?
– Да, и любая помеха воспринимается сейчас очень болезненно, – признался Стоковский.
– Так давайте не будем эти помехи создавать, – сказал Гуров. – Ответите мне на несколько вопросов – и свободны.
– Опять станете спрашивать про ночной звонок? – кисло поинтересовался Стоковский.
– Стану, – сказал Гуров. – Ведь он был? А мне важно знать, зачем преступник звонил вам. Звонил именно он, убийца вашего соседа Столярова. Утром убил, а поздно вечером позвонил вам. Зачем?
– Понятия не имею, – пожал плечами Стоковский. – Может быть, лучше спросить у него самого?
– Спросим, когда очухается, – ответил Гуров. – Обязательно спросим. Но ответ мне нужен сейчас. Без этого расследование топчется на месте, Арсений Валентинович! Совесть-то гражданская у вас имеется?
– У меня много чего имеется, господин полковник, – ответил Стоковский. – Но жизнь, как сказал классик, дается один раз… Второй уже не дадут. Из этой предпосылки и следует исходить. Вам-то что – за вами аппарат подавления, законы, люди с оружием…
– Строго говоря, все, что вы только что перечислили, стоит за каждым законопослушным гражданином, – заметил Гуров. – Так что зря вы боитесь. Да и чего? Если Будилин вам угрожал, так его угрозы сейчас ничего не стоят. Он сейчас борется за собственную жизнь в одной из московских больниц. Друзей у него нет, так что опасаться вам совершенно нечего.
– Всегда есть чего опасаться, – туманно возразил Стоковский и помешал ложечкой кофе в чашке. – Но вы зря теряете время. Ведь той ночью я ни с кем не разговаривал.
– Да разговаривали, Арсений Валентинович! – сказал Гуров. – И я даже знаю, о чем. Будилин интересовался личностью вашего соседа Столярова – кто он и откуда. Возможно, сообщил вам, что его подставили.
– Если вы все знаете, то зачем спрашиваете? – с напряжением в голосе сказал Стоковский.
– Затем, что мне нужно иметь официальные показания, заверенные вами! – уже начиная сердиться, сказал Гуров. – Это очень важно! А из-за вашей трусости преступники могут уйти от ответа!
Стоковский поднял на Гурова воспаленные глаза и со скрытым торжеством сказал:
– Ага, значит, у вашего убийцы все-таки есть друзья?
– Друзей у него нет и быть не может, – назидательно сказал Гуров. – Лично из-за Будилина никто и пальцем не шевельнет, но есть некоторые обстоятельства, связанные с Будилиным, о которых я не могу распространяться. Однако я вижу, что Будилин сумел вас здорово запугать, а потому все-таки буду говорить с вами начистоту. Есть предположения, что, убивая вашего соседа, Будилин выполнял чей-то заказ. Будилин арестован, но главный преступник может уйти от ответа. А ведь подумайте, завтра этот человек может заказать, например, вас!
– Ну, кому нужен режиссер развлекательных шоу! – махнул рукой Стоковский. – Это нелепо.
– Не понимаю я вас! – сердито сказал Гуров. – Как будто от вас кто-то адреса и явки требует! Всего-то нужно подтвердить, что у вас был разговор с Будилиным. Разговор о вашем соседе Столярове.
– Ну а если не было такого разговора? – Стоковский уставился на Гурова с явным вызовом. – Мне что же теперь, ложные показания давать?
Гуров внимательно посмотрел ему в глаза и спросил:
– Арсений Валентинович, вы так боитесь, что я начинаю подозревать, будто вы замешаны в чем-то большем, чем обыкновенный разговор. Придется взять это на заметку. Пожалуй, я выдам сейчас вам официальную повестку и буду ждать вас завтра у себя в кабинете. Проведем допрос как полагается. А если не явитесь, вас приведут в наручниках.
Стоковский изобразил на лице мучительную гримасу.
– Это ужасно! – сказал он. – Я знал, что милиция бесцеремонна, но никогда не предполагал, что до такой степени. Вы понимаете, что у меня сейчас нет ни минуты свободной? Что от моей работы зависит судьба сотен человек?
– Аналогично, – сказал Гуров, не сводя с него глаз. – Но свою угрозу я выполню.
– Просто шантаж какой-то! – потерянно сказал Стоковский.
Он вдруг засуетился, руки его забегали по столу, а глаза сделались растерянными, как у обиженного ребенка.
– Ну хорошо, хорошо!.. – выкрикнул он с отчаянием. – Я разговаривал в ту ночь с вашим… Будилиным. Но только он мне не представился, имейте это в виду. У него был страшный, безжалостный голос. Он обещал меня найти, если я скажу кому-нибудь хотя бы слово. И я… я ему поверил! Вы говорите, он в больнице. И слава богу! Пусть остается там подольше, потому что, если он выйдет оттуда, мне уже не будет покоя.
– Спасибо, слов произнесено много, – остановил его Гуров. – Но, может быть, все-таки скажете, о чем вы с Будилиным говорили? Я так уверенно называю его фамилию, потому что телефон, на котором был зафиксирован ваш номер, нашли у него в кармане, а прежний владелец просто не мог знать этого номера. Итак?
– О господи! Он всего лишь спросил, чем занимался Столяров и за что его убили. Нет, не так – за что могли убить. Ну, долги или что-то в этом роде. Я назвал ему магазин, который принадлежал Столярову, и сказал, что про долги его мне ничего не известно. У этого кретина хватило мозгов понять это. Кажется, он полностью удовлетворился ответом и оставил меня в покое. Хотя какой там покой! Я уже не мог заснуть до утра.
– Это все? – удивился Гуров. – И вы так долго ломались, прежде чем сообщить мне это?
– Ну да, откуда вам понять, что чувствует человек, которому пообещали оторвать голову! – горько сказал Стоковский. – Вздрагивать при каждом постороннем стуке, со страхом выходить на улицу… Ведь я совершенно беззащитен в этом жестоком городе!
– Не преувеличивайте, – покачал головой Гуров. – Не так уж вы беззащитны, я думаю. Просто вам не хватает мужества, а мне кажется, что режиссер должен быть смелым человеком. Вам стоит поработать над собой в этом плане.
– Обязательно учту ваше пожелание, – с унылым сарказмом сказал Стоковский. – Надеюсь, теперь я могу быть свободен?
– Разумеется, – кивнул Гуров. – Только еще один вопрос: вы сказали Будилину, каким бизнесом занимался Столяров?
– Сказал, конечно, – магазин «Спектр», – ответил Стоковский. – Я сам там брал домашний кинотеатр. Очень приличный магазин, хорошо поставленное дело. Столяров сам все тащил, вникал в каждую мелочь, отсюда и результат. Правда, в последнее время ему не очень везло. Расстался с женой, потом ушел компаньон…
– Ушел компаньон? – насторожился Гуров.
– Это не то, о чем вы подумали, – возразил Стоковский. – Его компаньон уехал искать счастья в Америку. Поскольку он так оттуда и не вернулся, то, видимо, нашел. Зачем ему покушаться на бывшего товарища? Да и как это можно сделать технически – из-за границы?
– А жена?
– А что жена? Жена тоже неплохо устроилась. Вышла замуж за какого-то чиновника из мэрии. Однажды я ее видел – выходила из «Мерседеса». Насколько мне известно, имущественных претензий между ней и Столяровым не возникало. Они договорились полюбовно.
– А магазин? Кому должен достаться магазин в случае смерти владельца?
– Так глубоко я не вникал, – пожал плечами Стоковский. – Зачем мне это? Но вроде я что-то такое слышал, будто права на эту собственность принадлежали не одному Столярову. Примерно половина акций на руках у работников. У них очень спаянный коллектив. Все вкладывали в дело свои сбережения, но как мозг, как мотор у них был, конечно, Столяров. Боюсь, что после его смерти магазин будет просто продан. Часть денег достанется работникам, часть дочери Столярова или жене – не знаю.
