— Да.
— Очень хорошо?
— Да.
— Знаешь, что мне следовало бы сказать?
— Да.
— Но я этого не скажу.
— Не скажешь. Это я тоже знаю.
— Что же касается Стенстрёма, то, возможно, он хотел показать фотографии приятелям. Похвастать.
— Вряд ли. Он не был таким.
— А зачем ты вообще ломаешь себе над этим голову?
— Сам не знаю. Может быть, потому, что у нас нет никаких мотивов.
— А это, значит, ты называешь мотивами? Думаешь, кто-то застрелил Стенстрёма из-за этих фотографий? Зачем же в таком случае ему понадобилось убивать еще восемь человек?
Колльберг долго смотрел на нее.
— Верно, — сказал он. — Резонный вопрос.
Она наклонилась и поцеловала его в лоб.
— Может быть, ляжем, — предложил Колльберг.
— Прекрасная мысль. Я только приготовлю бутылку для Будиль. Это займет максимум тридцать секунд. Согласно инструкции. Увидимся в постели. А может, на полу или в ванне, где тебе угодно.
— В постели.
Она пошла в кухню. Колльберг встал и погасил торшер.
— Леннарт!
— Да?
— Сколько лет Осе?
— Двадцать четыре.
— Ага. Вершины сексуальной активности женщина достигает между двадцатью девятью и тридцатью двумя годами. Так утверждает американский сексолог Кинси.
— А мужчина?
— Около восемнадцати лет.
Он слышал, как она размешивает кашу в кастрюльке. Потом она добавила:
— Но для мужчин это определено не с такой точностью, у них бывает по-разному. Если, конечно, это может тебя успокоить.
Колльберг наблюдал за своей женой через приоткрытую дверь кухни. Его жена была длинноногой женщиной с нормальной фигурой и спокойным характером. Она была именно такой, какую он всегда искал, но эти поиски заняли у него больше двадцати лет, и еще один год дополнительно понадобился ему для того, чтобы наконец решиться.
Она уже едва себя сдерживала, ей трудно было спокойно стоять на одном месте.
— Тридцать секунд, — пробормотала она. — Бессовестные лгуны.
Колльберг улыбнулся в темноте. Он знал, что через минуту сможет наконец забыть о Стенстрёме и красном двухэтажном автобусе. Впервые за последние три дня.
Мартину Беку не понадобилось двадцать лет для того, чтобы найти себе жену. Он познакомился с ней шестнадцать лет назад, она сразу же забеременела, и они так же быстро поженились.
Сейчас она стояла в дверях спальни, словно «мене, текел»[6], в помятой ночной рубашке, со следом подушки на лице.
— Ты кашляешь и сморкаешься так, что весь дом просыпается, — сказала она.
— Извини.
— И зачем ты куришь ночью? У тебя ведь и без того горло болит.
Он погасил сигарету и сказал:
— Мне жаль, что я разбудил тебя.
— Это не имеет значения. Самое главное, чтобы ты снова не подхватил воспаление легких. Будет лучше, если завтра ты останешься дома.
— Мне трудно это сделать.
— Пустые слова. Если ты болен, значит, не можешь работать. Надеюсь, в полиции есть еще кто-то, кроме тебя. К тому же, по ночам ты должен спать, а не читать старые рапорты. То убийство в такси ты никогда не раскроешь. Уже половина второго! Убери эту потрепанную старую тетрадь и погаси свет. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — машинально сказал Мартин Бек, обращаясь к уже закрытой двери спальни.
Он нахмурился и отложил в сторону скоросшиватель с рапортами. Ошибкой было называть его потрепанной старой тетрадкой, поскольку это были протоколы вскрытия трупов; он получил их вчера вечером перед тем как уйти домой. Хотя пару месяцев назад он действительно не спал по ночам, просиживая над материалами дела об убийстве таксиста с целью ограбления, совершенном двенадцать лет назад.
Несколько минут он лежал неподвижно, разглядывая потолок. Услышав похрапывание жены в спальне, он быстро встал и на цыпочках вышел в прихожую. Положил руку на телефон, немного постоял, потом пожал плечами, поднял трубку и набрал номер Колльберга.
— Колльберг, — услышал он запыхавшийся голос Гюн.
— Привет. Там Леннарта поблизости нет?
— Есть. Причем ближе, чем ты можешь себе представить.
— В чем дело? — спросил Колльберг.
— Я помешал тебе?
— Ну, можно сказать, что да. Какого черта тебе надо в такое время?
— Послушай, помнишь, что было прошлым летом после убийства в парке?
— Конечно.
— У нас тогда не было работы, и Хаммар велел, чтобы мы просмотрели старые нераскрытые дела. Припоминаешь?
— О Боже, ну конечно же припоминаю. Ну и что?
— Я взял дело об убийстве таксиста в Буросе, а ты занялся старичком из Эстермальма, который исчез семь лет назад.
— Да. И ты звонишь, чтобы сказать мне об этом?
— Нет. Ты не помнишь, чем занялся Стенстрём? Он тогда как раз вернулся из отпуска.
— Понятия не имею. Я думал, он сказал тебе, чем занялся.
— Нет, он никогда не упоминал об этом.
— Ну, значит, он наверняка говорил об этом Хаммару.
— Да, конечно. Ты прав. Ну, пока. Извини, что я тебя разбудил.
— Иди к черту.
Мартин Бек услышал щелчок в трубке. Он еще немного постоял, прижимая трубку к уху, потом положил ее и побрел к своему дивану.
Он погасил свет и долго лежал в темноте с чувством собственной глупости.
Вопреки всем ожиданиям, утро пятницы началось с новости, которая вдохнула определенные надежды.
Мартин Бек принял эту новость по телефону, и остальные услышали его слова:
— Что? Установили? В самом деле?
Все бросили работу и уставились на говорившего. Мартин Бек положил трубку и сказал:
— Баллистическая экспертиза закончена.
— Ну?
— Тип оружия установлен.
— Ага, — невозмутимо сказал Колльберг.
— Армейский автомат, — заявил Гюнвальд Ларссон. — Они тысячами лежат на никем не охраняемых складах. С таким же успехом их можно было бесплатно раздать преступникам, чтобы сэкономить на новых замках, которые приходится менять каждую неделю. Мне понадобится всего полчаса, чтобы съездить в город и купить целую дюжину автоматов.
— Это не совсем так, — сказал Мартин Бек, взяв лист бумаги, на котором сделал пометки. — «Суоми», тридцать седьмая модель.
— Это еще что такое? — спросил Меландер.
— Автомат старого образца с деревянным прикладом, — объяснил Гюнвальд Ларссон. — Я не видел их с сорокового года.
— Он изготовлен в Финляндии или здесь, по финской лицензии? — спросил Колльберг.
— В Финляндии, — ответил Мартин Бек. — Человек, который звонил, говорит, что это совершенно точно. Патроны тоже старые, они изготовлены фирмой «Тиккакоски — Швейные машины».
— Тридцать седьмая модель, — повторил. Колльберг. — С тридцатисемизарядным магазином. Трудно представить себе, у кого сегодня может быть такой автомат.
— Сегодня ни у кого, — заявил Гюнвальд Ларссон. — Сегодня он уже лежит на дне Стрёммен. В тридцати метрах под водой.
— Возможно, — сказал Мартин Бек. — Но у кого он был четыре дня назад?
— У какого-то сумасшедшего финна, — ответил Гюнвальд Ларссон. — Надо устроить облаву и схватить всех сумасшедших финнов, которые живут в этом городе. Веселая работенка.
— Прессе сообщим об этом? — спросил Колльберг.
— Нет, — предупредил Мартин Бек. — Прессе ни слова.
Воцарилось молчание. Это была первая зацепка. Сколько понадобится времени, чтобы найти вторую?
Дверь распахнулась, в кабинет вошел молодой человек и с любопытством осмотрелся вокруг. В руке у него был серый конверт.
— К кому? — спросил Колльберг.
— К Меландеру, — ответил молодой человек.
— К старшему ассистенту Меландеру, — поправил его Колльберг. — Вон он сидит.
Молодой человек положил конверт на письменный стол Меландера. Он уже собрался выйти, как вдруг Колльберг сказал:
— Что-то я не слышал, чтобы ты стучал.
Молодой человек, который уже взялся за дверную ручку, замер, но ничего не ответил. В наступившей тишине Колльберг медленно и отчетливо, словно давал пояснения ребенку, произнес:
— Перед тем как войти в комнату, следует постучать в дверь, подождать, когда ответят «войдите», и только после этого входить. Понятно?
— Да, — буркнул молодой человек, глядя на ноги Колльберга.
— Это хорошо, — сказал Колльберг и повернулся к нему спиной.
Молодой человек быстро выскользнул за дверь и бесшумно закрыл ее за собой.
— Кто это? — спросил Гюнвальд Ларссон.
Колльберг пожал плечами.
— Он чем-то напоминает Стенстрёма, — добавил Гюнвальд Ларссон.
Меландер вынул изо рта трубку, открыл конверт и вытащил оттуда зеленую книгу сантиметровой толщины.
— Что это? — поинтересовался Мартин Бек.
Меландер перелистал зеленую книгу.
— Заключение психологов, — объяснил он. — Я попросил переплести его.
— Ага, — сказал Гюнвальд Ларссон. — У них тоже имеются гениальные версии? Наш несчастный преступник, совершивший групповое убийство, якобы однажды в переходном возрасте вынужден был отказаться от поездки в автобусе, так как у него не было денег на билет, и это событие оставило такой глубокий след в его впечатлительной душе…
