Турецкий выключил магнитофон. Он хотел, чтоб Бобров сам начал рассказывать. Это могло бы дать ему какой-то шанс заслужить снисхождение суда — все же убивал Секач далеко не добропорядочных граждан. С одного из братьев Смысловых сняли в больнице почти четыреста граммов золота в виде цепей, креста и перстней. Это, конечно, выпендреж, а не фамильные ценности — те хранят, как говорится, в сухом темном месте. Следователю было жаль подозреваемого. Такое иногда случается, бывает, что с некоторой натяжкой следак пытается влезть в душу подследственного, демонстрируя сочувствие и понимание. Бывает, что топит специально или же наоборот, вытаскивает. Все бывает, чего по идее не должно быть, ведь еще у кого-то из классиков сказано, что у Фемиды, богини правосудия, глаза завязаны, меч для того, чтобы карать, а весы, чтобы торговать. Чем торговать? Только тем, что имеет, — правосудием.
Александру Борисовичу Турецкому больно было смотреть на этого молодого человека, обманываемого, видно, не один раз и доведенного хитроумными негодяями до последней черты.
Геннадий Бобров обмяк на жесткой табуретке, смотрел в одну точку куда-то поверх головы следователя, но там ничего не было способного задержать взгляд, только светлое пятно на обоях, где висел в свое время портрет Дзержинского.
— Он же мне полмонеты дал, — убитым голосом произнес Секач. — Вторую половинку себе оставил, говорил: мы теперь только вдвоем одно целое, как этот располовиненный бакс.
— Дешевая романтика, Геннадий Леонидович, пойми.
— Да, конечно, теперь-то понимаю… Все, следователь, подрезал ты меня этими песенками. — Бобров показал на магнитофон. — Понимаешь, на войне мы были с дружком закадычным. Все время старались вместе держаться, как будто чувствовали: если нас судьба разбросает, смерть не пощадит. И правда, пока воевать вместе ходили, у обоих ни раны, ни царапины. А потом… Я за боекомплектом поехал, а он с какими-то хануриками вылазку решил сделать. Слух прошел, что мятежникам деньги должны подвезти, нормальные деньги, «зеленые». Вот они и решили перехватить ценный груз. Не знаю, случайно нарвались на черных или ловушка там была, только пошли они вчетвером — и в клещи. Черных целый взвод, двоих убили, двоих в плен взяли, дружка моего в том числе. Отхарили обоих всем взводом… ну изнасиловали, значит, потом живьем сожгли…
Бобров умолк, попросил сигарету.
Турецкий не встревал с вопросами, полагая, что сейчас надо дать ему выговориться, с наводящими вопросами можно и потом приставать. Помолчав, Геннадий продолжил:
— Не смог я больше там шастать с автоматом, уехал. Податься некуда, нет у меня никого. Сюда приехал. Прибиться негде, тут меня этот Гришка Кондратьев и приголубил. У меня, говорит, для тебя работа найдется, ты парень крепкий, боевой, будешь грузы сопровождать. Мне-то че, ладно, лишь бы в деле или в пьянке забыться. И вот приводит он меня к себе домой. Шикарно живет… жил… ничего не скажешь. То, се, выпивка, закуска. Он в ванне поплескался, меня пригласил. Потом за столом давай около меня тереться. Я сначала не врубился, мало ли… Ну а я после душа распаренный, голый по пояс. Он в плечо вцепился одной лапой, а другой хвать… за это самое место. Тут даже до такого идиота, как я, дошло, что «голубой» он, как небо на Багамах. В общем, такое на меня накатило, что, когда в себя пришел, Свиноматка уже остывал потихоньку. А дальнейшее вам известно, думаю, Фрол обстоятельно все изложил…
— Если бы, Гена, за тобой был только этот гомик, я сделал бы все, чтобы тебе помог хороший адвокат и ты получил по минимуму.
Бобров грустно усмехнулся:
— Если бы!.. А может, вышка — это для меня лучший выход?
— Негоже так думать!
— А так жить?! Фрол зря меня за дурака держал, кое-что все-таки знаю. Я так думаю, что меня кто-то из кодлы сдал, а?
— Возможно, — уклончиво ответил Турецкий.
— Ладно! Тогда баш на баш: Фрол на меня, я — на Фрола. Короче, дело такое: подрядились они немцам оружейный плутоний продать. Как это говорят? Проект, наверное. Проект, значит, у них долгосрочный. Для этого нашли в Германии какого-то фраера из бывших советских. К нему отправилась жена Фрола с его сыночком, учредили совместное предприятие, чтоб на его немецкий адрес товар гнать. И все у них хорошо сладилось, вот-вот первая партия поедет, да, как назло, утечка произошла, кто-то проболтался или продал информацию. Пришли конкуренты, а чего потребовали, я не знаю, только кончилось вон как — ливер наружу, и капут!
— Геннадий, вы не знаете случайно, как называется предприятие, которое в Германии?
— Совместное? Не, не знаю. Это вы и сами легко узнаете, если надо. Для того чтоб красиво партнерить с Германией и никто придраться не мог, директор Тузик с Фролом свое предприятие открыли…
Какое? — уже догадавшись, для верности спросил Турецкий.
— «Тонус».
Глава шестая
ДВОЙНОЙ КАПКАН ДЛЯ ЛИСА
1
Александр Борисович Турецкий вернулся в Москву, чтобы из центра направлять всю дальнейшую работу по розыску убийц и по пресечению вывоза за пределы России стратегического сырья. Надо было не только получить консультации о том, в каком виде и в какой таре небольшие порции радиоактивных веществ могут переправляться обычными видами транспорта. Наверное, это можно было бы узнать прямо на заводе. Там Александр Борисович конечно же в первую очередь поинтересовался, но информацию следовало перепроверить. Кроме того, надо было поставить в известность МУР и РУОП, что предполагается воровская сходка в необычное время и в не очень удобном месте — ранней весной и в столице.
Турецкий нервно прохаживался по кабинету. Его не оставляло предчувствие, что события вскоре начнут развиваться непредсказуемо и стремительно, а значит, надо, и как можно быстрее, хоть что-то успеть подготовить. Если уж не предупреждать события, то хотя бы не догонять. А чтобы не ошибиться в самом начале, надо было точно знать, кто в этом деле теперь главный, теперь, когда нет ни Колбина, ни Тузика. Две персоны могли претендовать на роль наследников-предателей или просто наследников, не замешанных в убийстве, — это заместитель Тузика Николаев и заместитель Колбина Лисовский. Лисовский, правда, трусоват. Чисто подсознательно следователю Турецкому хотелось, чтобы палачами копеевских жертв оказались их придворные. Тогда меньше сил придется затратить на поиск.
Коротко тренькнул звонок телефона внутренней связи. Отбросив на время размышления, Александр Борисович снял трубку.
— Слушаю.
— К вам следователь Величко просится, — сказала секретарша.
— Запускайте, — разрешил Турецкий.
Олег вошел в сопровождении рослого светловолосого молодого человека со слегка насмешливым взглядом. Насмешливость эта, скорее всего, носила не конкретный характер, а общемировой. Так взирают на жизнь добродушные циники.
— Здравствуйте, Александр Борисович! — поприветствовал Турецкого Величко.
А белокурый незнакомец тут же прогудел гнусавым басом:
— Здоровеньки булы!
— Знакомьтесь, Александр Борисович, это тот самый Марк Майер, которого вы из опера превратили в частного сыскаря.
— А-а! — обрадовался Турецкий и пожал Марку руку. — Ну как, отыскали блудного сына?
Марк кивнул:
— Вернулся в лоно семьи. Однако еще немного, и превратился бы в тухлого фраера. Вот спасибо Олегу, добыл маляву на предмет вломиться в чужую хату, а то бы совсем у хлопца мозги отнялись.
Олег Величко вкратце рассказал, как ему удалось через Меркулова добыть ордер на обыск, как они врывались в обитель на Петрозаводской и какой шухер пошел сейчас по Москве в связи с этими событиями.
Александр Борисович слушал и нет-нет да посматривал на капитана Майера не то удивленным, не то озадаченным взглядом. Марка немножко беспокоило такое назойливое внимание со стороны наиважнейшего следака. Он не знал, что следователь Турецкий хочет спросить его: а нет ли у вас родственника по фамилии Бобров? С первого взгляда на капитана Александр Борисович мучился загадкой: почему ему кажется знакомым лицо этого человека. Он злился на себя за то, что подводит такая всегда услужливая память. Потом вдруг осенило — Майер похож на Генку Боброва. Причем не явно, в лоб, как двойник, а чем-то неуловимым в неброских чертах лица, в каких-то жестах. После этого пришло воспоминание о некой смутной идее, которая пыталась пробиться в сознание еще в Копеевске. Сейчас она пробилась, имея вполне отчетливые очертания. А идея была такова: Бобров-Секач должен появиться на сходе воров, но это будет не настоящий Секач, и беречь эту тайну под страхом смерти будет не кто иной, как Александр Андреевич Лисовский. Он и введет Секача в высший свет темного царства… Все это очень здорово, охладил свой азарт Турецкий, но в подобных случаях не приказывают. В такую паутину лезут исключительно добровольцы, отлично знающие, чем рискуют.
