Операция шла медленно и тяжело. Удерживать скальпель в тяжелых бронированных перчатках — уже само по себе искусство, а что-то им еще и резать — высший пилотаж. Особенно когда на тебе, кроме перчаток, костюм весом почти тридцать кило и тяжелый шлем с бронестеклом, а на улице — плюс тридцать.
Репин ощущал себя как на чемпионате по спортивной сауне. Пот заливал глаза, а вытереть его не было никакой возможности. Медсестричку не попросишь. Однако, несмотря на многочисленные трудности и возможные опасности, дело подходило к концу. В туловище плюшевого зайца посторонних предметов не обнаружилось, а в вислоухой голове нашелся лишь небольшой электронный блочок с динамиком, исправно выдававший одну и ту же фразу про грусть и веселье.
Отложив скальпель, Анатолий стащил с головы шлем и, подойдя к окну, жестом позвал к себе Ирину с Быковым, которые молились о здравии коллеги во дворе, за автобусом.
— Ну, что показало вскрытие? — почти в унисон спросили они.
— Вскрытие показало, что причиной смерти стало вскрытие, — мрачно отшутился Репин. — Нет там ни хрена…
Ирина перевела взгляд на бедного зайчика. Даже уши у несчастной игрушки были безжалостно вскрыты и вывернуты наизнанку. Пуговки-глаза срезаны, нос и хвостик отрублены, а морковка держалась на одной ниточке. Теперь это был не зайчик, а пособие из анатомического театра.
— Ты что, с ума сошел? Не мог поаккуратней? Он же ко мне сегодня вечером придет. Что я скажу?
— Купи нового, и дело с концом.
— У меня время есть по магазинам бегать?!
— Да что ты так за этого басмача переживаешь? — покосился на Ирину суровый Быков. — Скажешь, что на работе забыла. Велика беда…
— Ничего я говорить не буду, — сердито отмахнулась та. — И не за басмача переживаю, а за… за операцию. Короче, как резали, так и зашивайте! А мне пора. И чтоб к восемнадцати часам заяц был у меня дома.
В тот вечер на тренировку Ирина решила не ходить.
Длинный стол в центре банкетного зала ресторана «Дольче Вита» поражал не столько изобилием закусок, сколько изысканным оформлением. Каждую тарелку — будь то мясное ассорти, рулетики из баклажанов с сыром, фаршированные томаты или блинчики с красной икрой — можно было уверенно причислить к шедеврам кулинарного дизайна. Уже сама мысль, что эти произведения искусства кто-то (кроме тебя) может сожрать, а потом переварить, представлялась кощунственной и нелепой.
Стоявший у входа в залу Елагин проглотил слюну и покосился на Соломина. Димуля, как и положено бойцу в дозоре, дремал, раскинувшись на мягком диване в простенке между окнами. «Вот кому везде хорошо. Может спокойно спать в любых условиях без всяких ограничений…» — позавидовал Сергей и перевел взгляд на собаку.
Палевого цвета немецкая овчарка со впалыми боками, рыскавшая по залу, тоже не могла спокойно работать. Она постоянно поворачивалась в сторону стола, источавшего дразнящие запахи, и жалобно скулила.
— Искать, Атос! — прикрикнул кинолог, молоденький парнишка с сержантскими лычками на погонах.
Пес посмотрел на Елагина, словно ища у него поддержки. Или хотя бы сочувствия. Но Сергей лишь беспомощно развел руками. Мол, что поделаешь… Я бы и сам не прочь съесть кусочек, да нельзя. Служба проклятая.
— Искать! — повторил сержант.
Атос, прижав уши, ткнулся мордой в тяжелую портьеру, затем походя обнюхал тяжелый буфет, сунулся под служебный столик, уставленный пустыми тарелками и бокалами. Наконец вернулся к хозяину, сел и завилял хвостом.
— Чисто, — резюмировал кинолог. — Нет здесь ни взрывчатки, ни черного нала.
— А кухню проверил? — проснулся бдительный Солома.
— Проверил. И кухню, и вестибюль. Пусто.
— Лады. Тогда спасибо за службу! Ступай в машину, Фарид тебя отвезет.
— А вы разве не поедете?
— Нет, брат, — печально вздохнул Соломин. — Нам всю эту отару до конца попойки пасти приказано. Чтоб, понимаешь, провокаций не допустить. Можно подумать, они кому-то нужны…
Сержант попрощался, взял собаку на поводок и вышел.
— Да, нелегко песику пришлось… — заметил Димуля, вставая с дивана и потягиваясь. — Не стол, а сказка. Мечта гурмана.
— А ты что, хотел, чтоб светила мировой экономической мысли перловку хавали?
— Почему бы и нет? Мы же хаваем. Но у нас, как всегда: все лучшее — этим…
Ирина заканчивала колдовать на кухне, когда раздался звонок. Это был друг, товарищ и брат по фамилии Быков.
— Чего так долго? Он же вот-вот подъедет.
— А то ты не знаешь, чего… Пробки.
Леха протянул хозяйке пакет и вдруг восхищенно вытаращил глаза:
— Ух ты… Класс!
— Что?
— Выглядишь классно… Прическа клёвая и платье. Никогда тебя еще в этом платье не видел. Все больше в джинсах…
— А я его только второй раз в жизни надеваю, — Ирина вдруг представила, как отреагирует на платье Денис. Она и одевалась с прицелом ему понравиться. Выбрала это — длинное, из голубого крепдешина, в талию. И волосы уложила в ракушку — мама говорила, что такая прическа делает ее похожей на актрису Грейс Келли. Чего не сделаешь ради оперативной комбинации…
— Для него? — В голосе Быкова прозвучали ревнивые нотки.
— Для дела, Лёшенька, для дела…
Пройдя в комнату, Ирина извлекла из пакета недавно препарированного и реанимированного зайца. И в ужасе вытаращила глаза, словно не зайчик это был, а Филипп Киркоров.
— Вы что, очумели?! Поаккуратней заштопать нельзя было?
— Я, извини, швейного института не заканчивал, — недовольно пробурчал рукодей Быков.
— При чем тут институт? Кто ж розовую вещь — черными нитками… И морковка в лапах была, а не вместо…
Раздавшийся вновь звонок не дал ей закончить фразу.
— Черт! Это он! — Она заторопилась к двери.
— Стой, куда?! — заметался Быков. — Он же меня увидит…
— Ну и что? Скажу, что ты мой коллега, за документами приехал. Возьмешь какую-нибудь папку и отчалишь.
— Какой, к едрене фене, коллега?! Он меня вчера в кабаке видел. Сразу срубит, что к чему.
— Блин!..
Ирина вернулась, бросилась к тахте и приподняла сиденье. Еще раз поблагодарила судьбу за сей допотопный предмет мебели — попробуй засунь кого бы то ни было в современный диванчик!
— Быстро сюда!
— Да ты что, Ир? — заупрямился Леха. — Как я туда влезу?
— По частям… Давай-давай, потом препираться будешь!
— И куда только не засунет Родина-мать своих сыновей… — простонал Быков, послушно устраиваясь под сиденьем. — Только ты с ним тут долго не кокетничай. Задохнусь.
— Ничего, сынок, не задохнешься. Клялся Родине-матери, что будешь стойко переносить тяготы и лишения службы? Вот и переноси!
Ирина опустила тахту, водрузила зайца на спинку кресла и, на ходу поправляя прическу, пошла в прихожую.
«Может, мы обидели кого-то зря, календарь закроет этот лист…» — громко пропел мобильный телефон.
— Слушаю, товарищ полковник!.. — глянув на экран, бодро откликнулся Елагин. — Так точно, проверили. Все чисто. Собака закончила работу, попрощалась и уехала… Да, сидим, ждем… Обязательно… Что?.. Как прямо сейчас?.. Есть!
Отключив телефон, Сергей повернулся к истекавшему слюной Соломину:
— Новая вводная! Шеф велел все блюда срочно продегустировать.
— Зачем?
— Откуда я знаю? Но зачем-то фотка этого ресторана у террористов на флешке была, правда? Если не взрыв, то, может, гостей отравить решили… Телетайп из Москвы видел?
— Да ладно, не гони!
Сергей протянул бывшему циркачу мобильник:
— На, перезвони Николаичу, если не веришь…
Тот недоверчиво посмотрел сначала на телефон, потом на стол, затем снова перевел взгляд на напарника:
— Ну и как дегустировать?
— Ртом, как же еще… Не задницей же…
Окинув взглядом зал, Сергей взял стоявшее на служебном столике большое блюдо, аккуратно освободил место на краю накрытого стола и кивнул Соломе:
— Давай, складывай сюда с каждой тарелки по кусочку, садись и приступай. Если вкус подозрительным покажется, сразу говори. Будем СЭС вызывать. А если вырубишься — позвоню в Следственный комитет.
— А ты? — покосился на него Солома.
— Извини, брат, но я тебе в этом деле не помощник. У меня после казенных харчей панкреатит разыгрался. Теперь веду паразитич… в смысле диетический образ жизни. Мясное — в ограниченном количестве, острое вообще исключается, прием пищи строго по часам и прочие сомнительные радости… Маринка мне, как Берримор, по утрам овсянку варит. Кстати, водку Кленов тоже велел продегустировать. На всякий пожарный… Вот, держи стакан!
Подозреваемый в связях с террористами Малинин пришел при параде, с фотосумкой через плечо. В одной руке он держал треногу, а вторую коварно прятал за спиной. Увидев Ирину в новом платье и с новой прической, он едва не подпрыгнул.
