– Я любопытен, – признался Александр Иванович. Увидев цветочницы на тонких ножках, вдруг пропел тихонечко и очень точно: – А на нейтральной полосе цветы необычайной красоты.
– Ну уж! – усомнилась Галина Георгиевна насчет необычайной красоты, глянула на часы и предложила: – Во фри-шоп? Времени у нас навалом.
– Это где на валюту торгуют? Без меня, Галина Георгиевна. Я пустой.
– Я вам жвачки куплю, – пообещала она и удалилась.
Без дамы Александр Иванович позволил себе немного хромать и опираться на трость. Он брел по кругу, пока не добрался до лестницы, ведущей в буфет. Подумал, вздохнул и пошагал по ступеням вверх.
В буфете уже безумствовала рок-группа, все члены которой, как один, стояли в очереди. Александр Иванович через их головы глянул на впечатляющий ряд бутылок с разнообразными напитками и с ужасом вспомнил, что бутылка армянского коньяка вместе с сумкой ушла в багаж. А самое время поправиться: полностью трезв и. совершенно без сил. И не купишь ведь – последнюю сотню в официальной бумажке обозначил.
– Три дня не ел, а выпить так хочется, – произнес он тихо в отчаянии.
Самый волосатый (судя по этому – лидер) из рокеров живо обернулся, узнал их защитника и доброжелательно возгласил:
– За чем дело стало? Поторчим, папик!
– Я старый дурак, всю наличность в декларации указал, – признался Александр Иванович.
– Дяденька, да вы что? – страшно развеселился лидер. – Нынче-то октябрь девяностого – самое время нарушать, пока гайки не закрутили.
– Боитесь, что обратно не пустят? Пустят, пустят, не волнуйтесь. Выпустили, вот что удивительно!
– Считаешь, что имеет смысл рискнуть? – слегка посомневался Александр Иванович, но, ободренный подтверждающим кивком лидера, попросил: – Возьмите мне полторашку, а?
– Чего? – поинтересовался его вкусами лидер, беря протянутый четвертной.
– Чего, чего. Водки, конечно, – слегка обиделся на
непонятливость собеседника Александр Иванович.
Решительно сдвинули два столика, уселись всемером. Господи, неужели до конца жизни милиционером быть? И сам не заметил, как устроился спиной, где автомат, к стене и лицом к входу: тыл обезопасил и обзор обеспечил. Зачем? Александр Иванович вздохнул и, стараясь не смотреть на вход, приложился к водочке. Лабухи, интеллигентно пропуская газ через носы, неспешно смакуя, сосали шампанское.
– Прикольный кайф! – с удовлетворением оценили напиток барабаны.
– Бухалово в оттяжку, – подтвердила диагноз бас-гитара.
– Как на тусовке; – подвел итог лидер.
– По-русски вы умеете? – вежливо осведомился Александр Иванович. – Или мне начать по фене ботать?
– А можете? – удивился лидер.
Александр Иванович не счел нужным отвечать на этот вопрос. Сам спросил:
– Тебя как зовут?
– Дэн, мой любезный папик.
– На русский переведи.
– Дмитрием предки обозначили.
– Тогда уж не Дэн, а Дэм.
– Дэм – это семеновское издательство, а Дэн – имя.
– Кличка, – поправил его Александр Иванович.
– А вы крутой чувачок, – понял Дэн.
– Зови меня просто Александр Иванович. – Поговорил, пропустил побыстрее неопределенность предощущения, и вот он, процесс поправки: кровь по жилочкам, тепло под рубашкой, ощущение удобства и свободы, чистота цветов и резкость наблюдаемой картинки. Мир прекрасен, и еще большая-большая жизнь впереди, не смотря на шестьдесят с хвостиком.
В буфет неторопливо вошел отряд. Впереди – переводчик, затем господин в твердой шляпе, сопровождаемый двумя омоновцами с автоматами, в арьергарде – представитель компетентных органов.
– Ничего себе мажора спецназ свинтил! – удивился вокал, от нечего делать наблюдая появление отряда.
– Господина не арестовали, господина сопровождают, – возразил разобравшийся в лабуховском сленге Александр Иванович, первым и всеобъемлюще прочитавший все про эту группу.
– Это почему? – усомнился вокал.
– У арестованного кейс отобрали бы, – пояснил Александр Иванович для начала.
Господин в твердой шляпе и представитель компетентных органов уселись, переводчик направился к стойке, омоновцы остановились у стола. Переводчик без очереди отоваривался у буфетчицы пепси-колой, омоновцы перекрестно наблюдали за двумя входами, представитель внимательно изучал лица посетителей буфета, а господин скучал.
Не снимая перчатки, господин левой рукой наполнил свой стакан пепси-колой, с наслаждением попил. Остальные члены отряда не пили.
– Серьезный груз у господина, – сказал Александр Иванович. – Кёйс-то на наручнике.
– А вы кем будете, Александр Иванович? – строго спросил Дэн.
– Я-то? Я пенсионер.
В буфет ворвалась бурная Галина Георгиевна, придирчиво осмотрела присутствующих, увидела Александра Ивановича, обрадовалась и возмутилась:
– Посадка идет, а вы здесь водку пьете!
Уже расселись по местам, уже проследовал в пилотскую кабину озабоченный и суровый экипаж, уже дарили улыбки направо и налево гуляющие по проходу стюардессы, уже начали подвывать двигатели.
В полупустом салоне устраивались по желанию. Александр Иванович пожелал быть рядом с Галиной Георгиевной, а рок-группа – поблизости от них. Рокеры главные футляры сдали в багаж, в салон же взяли ручную легкую акустику.
Теперь бы на взлетную полосу. Но дверь все не закрывали, ждали кого-то.
Наконец к трапу (Александр Иванович и Галина Георгиевна смотрели в иллюминатор) подлетела черная с московским номером «Волга», из которой прямо-таки выпорхнул до невозможности элегантный субъект и бойко взбежал по ступеням. В салоне он, ни на кого не глядя, проследовал в первый класс.
– Дипломат, – догадалась Галина Георгиевна.
– И большой говнюк, по-моему, – грубо дополнил Александр Иванович. Не нравились ему дипломаты. Зятек у него дипломатом был, женин брат. Про того он уже точно знал, что говнюк.
– Говнюк он, может быть, и говнюк, – Свободно согласилась Галина Георгиевна, – но его ждали. Сейчас полетим.
«– Не его, – уверенно возразил Александр Иванович и кивнул на иллюминатор.
В эллипсоидной раме иллюминатора была любопытная картинка: знакомый отряд в рутинном порядке двигался к трапу. Омоновцы остановились у первой ступеньки и замерли, подобно почетному караулу. Представитель и переводчик пожали господину руку, и господин, имея в правой руке кейс, в левой придерживая твердую шляпу, молодецки взбежал наверх.
Господин проследовал путем дипломата. Тотчас глухо лязгнула тяжелая дверь, герметизируя салон, и сразу же самолет тронулся с места.
Подрожав от напряжения и набираемой мощи на старте взлетной полосы, самолет сначала быстро побежал, а потом поднялся в воздух, ощутимо меняя положение салона из горизонтального на полувертикальное.
Закладывало уши. Александр Иванович недовольно открывал рот, освобождаясь от неприятных ощущений. Галина Георгиевна снимала эти ощущения другим способом – оживленно заговорила:
– Слава Богу, полетели!
– Полетели, полетели, на головку сели! – пролепетал Александр Иванович.
– Это вы к чему? – подозрительно поинтересовалась она.
– Репетирую. В гости к внучке лечу.
Действительно, к внучке. Но не к своей, к сожалению. Не было у него, старого пня, своей. Вот и пристроился любить, как свою, спиридоновскую Ксюшку. Бескорыстно радостную улыбку при виде его, счастливое удивление миру, открываемому ежеминутно, беззащитное маленькое гибкое и сильное тельце, нежные ребрышки под ладонью… Он встряхнулся и вспомнил:
– Курить хочется.
– А я и не видела ни разу, чтобы вы курили.
– Шесть штук в день по расписанию, не считая чрезвычайных обстоятельств.
– Взлет для вас – чрезвычайное обстоятельство?
– Для меня чрезвычайное – это знакомство с вами, – с неожиданной галантностью шарахнул он по ней комплиментом.
– Ну и ну! – изумилась она. – Вот ведь мужчины бывают!
– Вы просто, мадам, слегка одичали в вашей партийно-номенклатурной среде, – сказал Александр Иванович. – Вы ведь от комсомола и далее везде? Угадал?
– Почти. До последнего времени.
– А сейчас?
– Сейчас работаю в Международном женском фонде.
– Тоже неплохо.
– Вы меня обидеть хотите? – все-таки завелась Галина Георгиевна.
Александр Иванович сморщился, делая виноватое лицо, затем, улыбаясь, сообщил:
– Зубоскалю просто по дурацкой привычке. Вы уж простите меня, старика.
– Прощаю, старичок, – не простила она.
Салон вернулся наконец в горизонтальное положение, потухло табло, запрещавшее расстегиваться е и курить. Александр Иванович освободился от ремня безопасности и, достав пачку «Уинстона», закурил. Вообще-то он курил «Беломор», но вчера вечером Казарян, принеся блок «Уинстона», демонстративно вывалил все его запасы папирос в мусоропровод.
