Симпатичный этот паренёк тоже заметил ту машину, но когда она уже выезжала из ворот. Его прежде всего удивило, что эта незнакомая машина так быстро уезжает, не успев, собственно, даже приехать, ибо только что она обогнала его на пустынной ночной улице и он издали увидел, как она свернула во двор его дома. Поэтому Саша и обратил внимание на людей в ней. Их было двое, причём пассажир сидел не рядом с водителем, а на заднем сиденье. Молодого круглолицего водителя Саша разглядел довольно хорошо: машина, выезжая из ворот, прошла совсем близко от него. Никакого внимания на цвет этих «Жигулей» он не обратил, тёмный какой-то, не то зелёный, не то синий, а модель — «шестёрка», и вот номер он запомнить не догадался. Второго человека, пассажира, Саша рассмотреть не успел. Да к тому же тот поднял воротник пальто, надвинул кепку на глаза, и виден был один нос. «Совершенно утиный такой нос, — смеялся Саша. — Я даже нарисовать могу». И в самом деле нарисовал.
Словом, два человека, которых с великим трудом отыскал Валя Денисов, чуть не сутки проведя в том дворе, оказались весьма ценными свидетелями.
Но ещё более важным открытием оказалось то, которое сделал сам Лосев на второй день поиска, сделал не выходя даже из своей комнаты, под неумолчные телефонные разговоры Игоря Откаленко, закадычного своего дружка, с которым он эту комнату делил.
Вообще-то Игорь по природе был человеком суровым, даже угрюмым и немногословным. Но недавняя женитьба произвела удивительные перемены в его характере. Виталий с изумлением наблюдал, с какой горячностью и даже несдержанностью вёл себя Игорь на оперативных совещаниях и как азартно ввязывался в любой спор. «Всё-таки со мной такого не случалось, когда я женился на Светке, — решил Виталий, прислушиваясь к бесконечным и темпераментным разговорам Игоря по телефону. — И болтлив стал к тому же», — осуждающе подумал он.
Всё это, однако, не помешало Виталию сделать упомянутое выше открытие. И он сразу ощутил знакомое и радостное нетерпение.
Надо сказать, что к этому времени был уже готов слегка, естественно, реконструированный портрет убитого человека, где он выглядел живым и здоровым. Так вот, в который уже раз рассматривая этот портрет и отличные цветные фотографии места происшествия, где на некоторых была крупно выхвачена одежда убитого человека, Виталий вначале шёл по привычному уже кругу размышлений. И при этом возникали сразу же кое-какие вопросы. «Немолодой и какой-то неухоженный. Холостяк, возможно. Но почему он так одет? Старенькие мятые брюки и пиджачишко, разношенные, грязные ботинки, а нижняя рубашка, трусы, носки новые, чешские, модные. Странно. Потом: проглотил какую-то дрянь в забегаловке, это, видно, ужин у него был. А ведь мог, судя по деньгам в кошельке, позволить себе получше закусить. И это ещё бумажника при нём не оказалось. Не иначе как унесли бумажник, и что в нём было, неизвестно, но что-то было, потому и махнули рукой на кошелёк. Может, даже подумали, что этим с толку собьют, бывало уже такое. А работёнка у него была не физическая, — пошёл дальше в своих размышлениях Виталий, уже не только разглядывая фотографии, лежащие перед ним, но и вспоминая своё посещение морга в то утро. — Руки-то совсем непривычные к физическому труду, гладкие, без единой мозольки. Да и сам он был для этого слабоват, так, хлюпик, одним словом. И работа у него была сидячая, бумажная, скорей всего, может, даже руководящая. — Виталий вспомнил дорогой кожаный, заграничного образца кошелёк, где лежали нетронутые двадцать семь рублей, и невольно посмотрел на цветные фотографии. — Может, не его эта жалкая одежонка? Да нет, его, конечно. Но зачем тогда этот маскарад? — Внезапно мысли его сделали новый скачок. — А почему труп завезли именно в этот двор? Откуда-нибудь издалека сюда не привезли бы, по пути ведь было немало таких дворов. Выходит, первым он был по пути, такой большой и тёмный. И как торопливо бросили, торопливо и безбоязненно. Пусть, мол, утром находят, плевать нам на это. Почему же плевать?»
— Ты помнишь тот двор? — спросил Виталий, воспользовавшись неожиданным перерывом в телефонных переговорах Откаленко. — Ты ещё выезжал туда во вторник.
— Какой двор? — переспросил Игорь, занятый своими мыслями. — А-а… Конечно, помню. Двор как двор, большой, правда и тёмный.
— Я думаю, почему труп бросили именно там. Ведь могли куда хочешь завезти.
— Вот и я об этом подумал. Не стали бы они везти его через весь город. Естественное желание избавиться от трупа как можно быстрее. Да и опасно долго с ним возиться, мало ли что. И ведь, обрати внимание, бросили на ходу, небрежно, по-быстрому, даже не пытаясь спрятать. Так можно где хочешь бросить. И сразу дали дёру. И потом…
— Ты погоди, — остановил приятеля Виталий, всё ещё дивясь его непривычной разговорчивости. — Значит, если заехали во двор случайно, по-быстрому, то и убийство произошло где-то невдалеке, так ведь?
— Нет, не так, — решительно покрутил головой Игорь, и Виталий отметил про себя, что упрямство в нём всё-таки осталось.
— Почему «не так»?
— А потому. Срываясь с места происшествия, любой преступник инстинктивно стремится уйти как можно дальше. Это уже помимо его воли происходит. Инстинкт самосохранения действует. — Игорь опять был необычно многословен.
— Да, но они ведь не пустые удирали, — возразил Виталий — Они труп везли и, конечно, стремились побыстрее от него отделаться. — И потом ещё…
Тут Игорь быстро добавил:
— Он незадолго до того где-то закусил, не забудь.
— Именно что, — с ударением произнёс Виталий, невольно повторяя любимое словечко Цветкова. — Дрянь какую-то съел в забегаловке. Жареные пирожки, столетний сыр и пиво. Эксперт говорит, подозрительные пирожки, на каком-то диком жире. Вот и весь его ужин был.
— Холостяк, — с ноткой сочувствия и превосходства произнёс Игорь — Эх, давно ли я сам…
— Вот-вот. Так что не очень-то заносись, — усмехаясь, перебил его Виталий. — И всё-таки даже в это тяжёлое время ты не лопал такую гадость. Так ведь?
— Само собой — Игорь, видимо, немного устыдился. — Но, с другой стороны, учти время его ужина. Эксперт установил — приблизительно за час, даже меньше, до смерти. Если убийство случилось где-то поблизости, то и закусил он тоже поблизости. Логично?
— Пожалуй. И не в ресторане, не в кафе.
— Это уж точно. Не их меню.
— Именно что, — снова кивнул Лосев и задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Возникает вопрос. В первом часу ночи он вдруг где-то на ходу закусывает. Не из дома же для этого вышел? Откуда-то видно, шёл, ехал. С работы? Поздно. Из гостей? Должен быть сытым. И оказался в этом районе.
— Он здесь не живёт, — категорически заявил Откаленко. — Мы всю округу обшарили, ты же знаешь.
— Не живёт, а приехал… Приехал, — задумчиво повторил Виталий. — Как это понимать, спрашивается? А ну-ка, — неожидано оживился он. — Давай проверим, что это за район, что там вообще находится, где он перекусить умудрился. И возможно, не один перекусывал. Как думаешь?
— Вполне возможно. Потому что…
— Вот и проверим, — перебил Виталий. — Где у меня схема города?
— Держи мою.
Игорь быстро вытащил из ящика стола сложенный вчетверо лист и ловко перебросил на стол Виталия.
Тот нетерпеливо развернул его и, поводив по нему пальцем, быстро нашёл нужное место. Палец его мелко зашарил по паутине улиц.
— Так… так… — бормотал Виталий, склонившись над схемой. — Тут ничего вроде подходящего нет… Тут тоже… А двор вот он… Так… Теперь в эту сторону пойдём… На этой улице «Сосисочная» есть…
— Да закрыта она давно была, — махнул рукой Откаленко. — Двенадцать часов ночи, что ты! Всё закрыто!
— Верно, верно, — не отрывая глаз от схемы, согласился Лосев. — И всё-таки… где-то поел… Пойдём дальше… Почему же ты, бедолага, попал в этот район? И не один… не один…
— И ещё машина у них была, — добавил Откаленко. — Что же они, в этот район приехали, чтобы дрянные пирожки поесть?
— Нет, нет, всё не то, — досадливо вздохнул Лосев и вдруг, насторожившись, уткнулся пальцем в какую-то точку на схеме. — Вот! Вот что это может быть, милые мои, — это было ещё одно привычное выражение полковника Цветкова, которое невольно повторяли его сотрудники. — Потому и одет он был соответственно.
— Чего нашёл? — живо поинтересовался Откаленко и даже привстал со стула.
— Я нашёл вокзал, — медленно произнёс Виталий. — Далековато, правда. Но у них же машина была.
* * *
Вокзал жил своей обычной суетной, шумной жизнью, как некий гигантский вечный двигатель, неутомимо и постоянно перегоняющий бурливые людские потоки по залам, лестницам, перронам к нетерпеливым, гудящим поездам, а из них подхватывал эти потоки и выплёскивал в город. К ночи вокзал чуть затихал и снова разгонялся утром до полной мощности. Разные люди мелькали в этих потоках, разные цели и заботы влекли их. Людские потоки то схлёстывались, пересекались на миг, и тут же людей разносило в стороны, навсегда, безоглядно. И нельзя было позволить, чтобы при этих мимолётных встречах кто-то кого-то обидел, обманул, воспользовавшись чьей-то растерянностью, волнением и тревогой, чтобы кто-то запутался, потерялся в бурном людском водовороте. К тому же здесь легче всего было скрыться, затаиться, чтобы затем незаметно покинуть город.
