Ознакомительная версия.
— Мне всегда хотелось знать, есть ли цели, которые оправдывают средства?
— Безусловно. Вы забываете о подвиге Гастелло, который направил горящий самолет на фашистский эшелон. Есть еще множество примеров!
— Анастасия Эриховна, я, как сотрудник УГРО, — Марк засмеялся, — не предрасположен к высокому. Я, собственно, интересуюсь по части криминала. Очевидно, я неправильно задал вопрос. Спрошу по-другому. Есть ли цели, которые бы оправдывали совершение преступлений? Вот так.
— Трудный вопрос. Он больше относится к философии, нежели к психологии.
— И все-таки? Можно ли причинять боль другим, делая благополучной жизнь себе или близким? О чем думает в этот момент человек? Для меня всегда это было загадкой. Не в том плане, что я не понимаю материальной выгоды корыстных побуждений. Я не могу понять, как человек доходит до этого. Знаете, Анастасия Эриховна, мне всегда хотелось иметь собственную машину. Не «Мерседес», а скромные «Жигули», пусть даже не новые. Но я не могу найти причин, которые бы побудили меня кого-нибудь убить за право владения этими «Жигулями».
— Вы молоды, Марк Иванович. Бывают случаи, когда прежние законы, по которым жил человек, становятся ничтожны из-за одной мелочи. Из-за ничтожного события в жизни, из-за короткого слова, сказанного этому человеку. Может быть, вы когда-нибудь придете к пониманию этого…
Кравцов понял, что в разговоре пора ставить точку.
— Анастасия Эриховна, буквально через час ко мне в кабинет придет человек, с которым вам просто необходимо поговорить. Мне будет очень интересен этот разговор. Вы не могли бы подойти в отдел ко мне часов в восемь?
— Восемь часов наступит через полчаса.
— Вы подойдете?
— Я готова, если это вам необходимо. А что с убийством? Дело движется?
Марк откинулся на спинку стула.
— Именно здесь, я думаю, вы мне и сможете помочь…
07:41
В предвкушении окончания смены опергруппа собралась в дежурке у Буркова перед телевизором. Когда Марк зашел внутрь, Ширшов, вероятно, обретя «второе дыхание» после коматозного состояния ночью, давал комментарии к передаче местного канала. На экране четко просматривался интерьер кабинета Лоскутова, а сам начальник уголовного розыска, деловито крутя в руках «паркер», рассказывал о буднях родного райотдела.
… - Зная о трагических событиях в городах России, я имею в виду теракты, мы проводим постоянную по направленности профилактическую работу по проверке сомнительных мест обитания лиц без определенного места жительства, поиску мест возможного нахождения взрывчатых веществ, оружия…
— А! Вот и Кравцов! — обрадовался Ширшов. — Кравцов, ты постоянно проводишь работу по проверке сомнительных мест обитания бомжей? Лоскутов говорит, что постоянно. Почему сегодня не проверил пару мест? Дежурство — это не оправдание.
— Ты чего это светишься, как голый зад при луне? — удивился опер.
— Лучше послушай, что наша кинозвезда с экрана вещает.
Марк повернул голову к телевизору.
… - Сегодня (женский голос за кадром) стало известно об убийстве на улице Малая Бетонная. Прокуратурой уже установлено, что потерпевшим является криминальный авторитет города Салмин. Еще известно, что прокуратура обнаружила в его однокомнатной квартире на той же улице пустой флакон, содержавший ранее клофелин, и следы распития спиртного. Говорят, что он был убит ножом в сердце и на нем была чужая одежда. Вы не можете рассказать об этом происшествии поподробнее? Какие есть версии, как идет расследование?
— Ну, Крамской! Трепло!.. — вырвалось у опера.
О том, как Лоскутов принялся рассказывать о криминальной разборке, Марк уже не слышал. Он услышал другое — знакомый голос…
— Не нужно так переживать, Марк Иванович…
Я пришла. Все, как по команде, повернулись в сторону входной двери.
На пороге стояла Анастасия Эриховна. В одной руке она держала свой ридикюль, во второй — целлофановый пакет.
— Я пришла. А человек, с которым мне нужно поговорить, очевидно, тот, кого вы только что назвали «треплом»? Я права?
Все, за исключением Кравцова, с недоумением переводили взгляды друг на друга, пытаясь из немногого увиденного и услышанного вычленить рациональное зерно. Появление женщины в глубине «дежурки» могло означать только одно — любитель сканвордов и по совместительству помощник оперативного дежурного, крепко спал за пультом. Пропустив вперед взбешенного Буркова, Марк молча взял женщину за локоть и повел в кабинет.
Женщина села на стул и положила вещи себе на колени.
— Я знала, Марк Иванович, что вы найдете истину. — Глядя, как опер пытается найти в кармане несуществующую пачку сигарет, она предложила папиросы. — Курите. Мне не нужно было приходить к вам тогда. Я поняла это, уже вернувшись домой. Душа любопытной женщины переборола практицизм психолога.
Марк, прищурившись от папиросного дыма и зажав мундштук в зубах, процедил:
— Интересная вы женщина, Анастасия Эриховна…
— Преступники всегда интересны. Не мне вам об этом рассказывать.
— Иначе говоря, вы собираетесь в чем-то официально покаяться?
— Вы знаете, Марк Иванович, в том, что я убила Салмина, я каяться не собираюсь. Я вам об этом просто поведаю.
— Не торопитесь. Наша Конституция разрешает не свидетельствовать против себя и своих близких родственников.
— А у меня есть право не пользоваться этим разрешением. Разве нет?
— Верно. Такое право у вас есть. Тогда объясните мне, зачем пожилой женщине убивать криминального авторитета? Да еще не просто убивать, а убивать маленьким ножом, явно не предназначенным для этой цели.
— Этого я могу не объяснять. Имею право. Убила — я. Но зачем — не скажу.
— Глупо. Глупо, Анастасия Эриховна…
Опер размял окурок папиросы в пепельнице. От непривычного папиросного дыма жгло горло и страшно хотелось пить. Было такое чувство, что он съел ежа.
— Ваша вина заключается в том, и только в том, что вы сделали совершенно бестолковый звонок с телефона на Малой Бетонной. Поражаюсь вашему зрению. Вы смогли увидеть из окна пятого этажа труп, лежащий на другом конце района. Не читайте больше Агату Кристи на ночь. Сейчас не те времена и ментов пытаются сбить с толку более современными способами. Неужели вы могли подумать, что сообщение о трупе вызовет переполох в стройных рядах доблестной милиции? В милиции так: если есть сообщение о трупе, но трупа нет, значит, его нет на самом деле и никто не станет доказывать обратное. Единственное, что сбило меня с толку, — это показания продавщицы киоска об отсутствии обуви у потерпевшего. Потом я нахожу туфель, а вы мне предлагаете направление поисков. Продавщица привязывает к делу уголовника Ваганова. Каюсь, честно отработал эту шнягу… простите, дезинформацию. В итоге я попадаю на труп настоящий, и выясняется, что речь идет об одном и том же теле. Точнее — трупе, который в полном соответствии с законом Ломоносова убывает в одном месте и прибывает в другом. Причем его принесло ветром не куда-то, а именно к подъезду дома, откуда было сделано сообщение о трупе на Василевского. И тут я начинаю четко и ясно понимать, что заявлением об обнаруженном трупе никто не пытался вызвать переполоха, а настоящий труп Салмина не вписывался в сценарий его исчезновения. Салмин должен был быть пропавшим без вести, а не обнаруженным с ножом в сердце.
— Я вас совершенно не понимаю. То есть, Марк Иванович, это не тот случай, когда преступник, совершивший преступление, говорит: «Я вас не понимаю». Я на самом деле ничего не понимаю.
— Помните, я вам говорил, что вам необходимо встретиться в моем кабинете с одним интересным для вас человеком? Сейчас вы с ним встретитесь. И тогда вам станет ясно все. А заодно и оцените свой благородный на первый взгляд поступок — стоил ли он этого…
Кравцов поднял трубку, куда-то позвонил и попросил:
— Гена, заходи…
На другом конце коридора хлопнула дверь и раздался звук закрываемого замка. На мгновение все стихло, и послышались шаги. По тяжелой поступи и цоканью каблуков легко было определить, что к кабинету Кравцова подходят мужчина и женщина. Дверь со скрипом отворилась, и раздался женский возмущенный голос:
— Вы хоть сами понимаете, что творите?..
Увидев в кабинете Анастасию Эриховну, она осеклась и побледнела.
— Знакомьтесь, Салмина Маргарита Анатольевна. В девичестве — Полякова. Это ведь и ваша фамилия, Анастасия Эриховна? И что это у нас получается? Ерунда какая-то. Мама убивает законного супруга своей дочери. Гена, принеси, пожалуйста, еще пару стульев — для себя и дочери этой дамы.
Женщины не смотрели друг на друга, и Кравцов чувствовал, как нарастает напряжение.
— Вы ничего не хотите мне рассказать? — спросил Марк, переводя взгляд с одной на другую.
Ознакомительная версия.
