– Перелезал через ограждение балкона? Так вы предполагаете самоубийство?
– Конечно, нет. Пока нет. Возможно, самоубийство. Возможно, несчастный случай. Необходимо продолжить расследование. Мы сделаем полный токсикологический анализ, нужно также объяснить, как получено это повреждение. Вы видите рисунок – это поможет вам сузить круг поисков в гостинице.
– Вы осматривали подъязычную кость? – спросил Босх.
– С какой стати мне осматривать подъязычную кость у самоубийцы, бросившегося вниз с балкона? – раздраженно возразил патологоанатом.
– Кажется, вы только что заявили, что не склонны считать его самоубийцей.
Энтонс, не ответив, схватил со стойки скальпель.
– Помогите мне перевернуть его.
– Подождите, – попросил Гарри. – Можно я сначала сделаю снимок?
– Я все сфотографировал. Отпечатки уже должны быть на принтере. Заберете перед уходом.
Босх помог перевернуть труп. Патологоанатом, взяв скальпель, рассек шею Ирвинга и извлек маленькую U-образную кость, предохраняющую дыхательное горло. Тщательно промыл в раковине и посмотрел под увеличительным стеклом с подсветкой, нет ли переломов.
– Подъязычная кость цела, – сказал он.
Босх кивнул. Это ничего не доказывало: профессионал мог задушить Ирвинга, не повредив подъязычную кость и не вызвав кровоизлияния в глазах. Это вообще ничего не доказывало.
А вот отметины на плече со стороны спины – это уже что-то. Босх чувствовал, как все меняется в этом деле. И меняется очень быстро. Сообщает новый смысл тому, что он называл интригами и политиканством.
Чу крепился недолго, только пока они шли к машине, – дотерпел до середины парковки и взорвался.
– Гарри, что творится? В чем дело?
Босх вытащил телефон. Ему нужно было сделать звонок.
– Скажу, когда смогу. А теперь прошу тебя вернуться…
– Это нехорошо, Гарри. Мы с тобой напарники, но ты меня ни во что не посвящаешь. Так дальше не пойдет.
Чу остановился, повернулся к нему и развел руками. Босх тоже остановился.
– Пойми, я хочу защитить тебя. Сейчас мне надо кое с кем поговорить, а потом потолкуем с тобой.
Чу это не устроило, и он покачал головой:
– Что за ерунда, ты меня просто убиваешь, Гарри! Сейчас прикажешь возвращаться в контору и сидеть не высовываясь?
– Нет, у меня на тебя другие планы. Поезжай на склад улик и возьми рубашку Ирвинга. Попроси кого-нибудь из экспертов проверить, нет ли на ней крови. Рубашка темная, и вчера на ней ничего не заметили.
– Если на рубашке окажется кровь, значит, Ирвинг получил отметины на плече, когда еще был в ней.
– Именно.
– И о чем это говорит?
Босх не ответил. Он думал о найденной на полу в гостиничном номере пуговице от рубашки. Возможно, там происходила борьба – Ирвинга задушили, а оторвавшаяся пуговица упала на пол.
– Когда закончишь с рубашкой, возьми ордер на обыск.
– На обыск чего?
– Конторы Ирвинга. Я хочу иметь на руках ордер, прежде чем мы явимся туда и начнем копаться в его бумагах.
– Но это же его документы, а он мертв. Зачем нужен ордер?
– Затем, что он был юристом. Я не хочу, находясь в его конторе, столкнуться с такой штуковиной, как право адвоката не разглашать полученную от клиента информацию. Пусть будет все чисто.
– Понимаешь, мне будет трудно получить ордер, если ты держишь меня в неведении.
– Отнюдь нет. Скажешь, что ведешь расследование смерти этого человека. Что есть свидетельства возможной борьбы: пуговица на полу и предсмертная травма на плече. И тебе необходим доступ к его деловым бумагам и документам. Ты хочешь убедиться, что между погибшим и его клиентами или конкурентами не было вражды. Ясно как день. Если ты не способен на это, я сам получу ордер, когда вернусь.
– Я все выполню. Я же у тебя по этой части – только и гожусь для писанины.
Это была правда: в их обычном разделении труда Чу всегда занимался ордерами.
– Вот и ладно – принимайся за дело и не хандри.
– Да пошел ты, Гарри. Я ничуть не хандрю. Тебе тоже не понравилось бы, если бы с тобой так обходились.
– Вот что я скажу тебе, Чу: если бы у меня был напарник старше и опытнее и попросил бы до поры до времени ему довериться, я бы так и поступил. И был бы ему благодарен за то, что он присматривает за мной.
Босх выждал несколько секунд, давая возможность Чу переварить его слова, затем сказал:
– Ну ладно, до встречи. Мне пора.
Они разошлись к своим машинам. Гарри оглянулся и увидел, что напарник понурился и идет с видом побитой собаки. Чу не понимал всей опасности разворачивающейся интриги. Зато Босх прекрасно понимал. Еще до того как сесть за руль, он соединился с Райдер.
– Встретимся в академии через пятнадцать минут. В видеозале.
– Гарри, никак не могу. Ухожу на совещание по бюджету.
– Тогда не жалуйся, что не в курсе того, как идет расследование смерти Ирвинга.
– Ты не можешь мне просто сказать?
– Нет, надо показать. Когда мы встретимся?
Райдер долго молчала.
– Не раньше часа. Посиди в кафе, возьми что-нибудь поесть. А к часу я подойду в видеозал.
Босх, недовольный задержкой, считал важным, чтобы Райдер знала, в каком направлении двинулось расследование.
– До встречи. Кстати, ты кого-нибудь отправила сторожить кабинет Ирвинга, как я тебя просил вчера?
– Да. А что?
– Просто хотел убедиться.
Гарри разъединился, чтобы не слышать упрека в том, что он недостаточно ей доверяет.
Босху хватило пятнадцати минут, чтобы добраться до Элизиан-парка, где находится комплекс зданий полицейской академии. Он зашел в кафе в спортивном клубе и занял место у стойки. Заказал кофе и брэттон-бургер, названный в честь ушедшего в отставку начальника полиции, и весь следующий час перечитывал и добавлял записи в блокноте.
Затем, расплатившись по счету и окинув напоследок взглядом висящие на стенах полицейские реликвии, прошел через старый спортивный зал, где больше тридцати лет назад ему вручили значок полицейского, и оказался в видеозале. Здесь, в видеотеке, хранились все учебные фильмы: управление использовало с момента появления видеозаписи. Босх сообщил штатскому дежурному, что ему нужно, и тот отправился искать кассету.
Райдер пришла через пять минут, в назначенное время.
– Ну вот, Гарри, и я. Как бы мне не претили совещания по бюджетным вопросам на целый день, я должна вернуться туда поскорее. Что мы собираемся здесь делать?
– Посмотрим учебный фильм, Киз.
– А какое он имеет отношение к сыну Ирвинга?
– Не исключено, что самое непосредственное.
Дежурный принес пленку, они с Райдер вошли в демонстрационную кабинку, и Босх, вставив кассету в проигрыватель, включил воспроизведение.
– Один из старых учебных фильмов о том, как осуществляется контролируемый захват горла, препятствующий поступлению воздуха в легкие, – объяснил он. – Более известный как удушающий захват полицейского управления Лос-Анджелеса.
– Печально известный прием, – кивнула Райдер. – Его запретили еще до того, как я поступила на службу.
– Да, формально он запрещен. Но в опасных для жизни ситуациях разрешен захват с зажимом сонных артерий. Хватай за шею – и вперед.
– Я все-таки не понимаю, зачем мы здесь, Гарри?
Босх показал на экран:
– Когда-то этими пленками пользовались, чтобы научить, что следует делать, а теперь ими пользуются, чтобы научиться тому, чего делать не следует. Вот тебе удушающий захват.
Когда-то удушающий контролируемый захват считался законным применением силы, но после многих смертей, вызванных им, был признан незаконным.
Видеофильм демонстрировал, как инструктор показывает прием на добровольце из новобранцев академии: сначала заводит левую руку так, что она охватывает шею спереди. Затем зажимает тиски, вцепившись противнику в плечо. Новобранец сопротивляется, но через несколько секунд теряет сознание. Инструктор осторожно опускает его на землю и начинает хлопать по щекам. Новобранец приходит в себя и, кажется, не понимает, что произошло. Он выходит из кадра, и его место занимает другой. На этот раз инструктор проделывает все медленнее, объясняя каждое движение. Затем дает советы, как обращаться с теми, кто продолжает сопротивляться. Второй совет был именно тем, чего ждал Босх.
– Вот. – Он перемотал назад пленку и показал эпизод еще раз.
Инструктор назвал прием кистевым замком. Его левая рука охватила шею добровольца, кисть оказалась на уровне правого плеча. Чтобы не дать курсанту освободиться, он сцепил руки наподобие крюка и повел предплечьем по спине добровольца. Мало помалу тиски сжимались на шее, и второй курсант тоже отключился.
– Не могу поверить, ребят фактически душили, – изумилась Райдер.
– Видимо, они не могли отказаться от участия в эксперименте, – заметил Босх. – Это как теперь с «тазером»[5].
Каждый полицейский, имеющий «Тазер», должен уметь им пользоваться, а для этого ему самому иногда приходится выступать в роли испытуемого.
