От стоявших особняком близких подруг девочки Борис узнал, что она очень болезненно переживала допросы у следователя, которому должна была во всех деталях и подробностях рассказывать о самом изнасиловании. Ведь преступников четверо, и нужно до малейшего шага восстановить, что конкретно делал каждый из них. Кто разорвал кофточку, кто схватил за грудь, кто толкнул на землю. Кто сделал это первым, и кто именно в это время держал ее за руки, а кто – за ноги. Кто был вторым. Кто третьим. И так далее… Эта смертная мука вкупе с косыми, а то и откровенно насмешливыми и презрительными людскими взглядами и толкнула десятиклассницу на страшный шаг.
Борис шел за гробом в толпе людей и думал о том, что, если бы не боялся ее страдающих глаз и ее вопросов-упреков, если бы все эти дни был рядом с ней, держал за руку и повторял, что будет любить ее несмотря ни на что, она, может быть, не захотела бы умереть. Он дважды струсил, и теперь смерть этой девочки целиком на его совести.
Когда через год крепкого широкоплечего Бориса призвали в армию и направили в воздушно-десантные войска, юноша был твердо намерен изжить из себя любую, даже самую микроскопическую возможность снова испытать панический, лишающий разума страх. «Я больше никогда и ничего не буду бояться», – исступленно твердил он себе каждое утро, едва проснувшись, и каждый вечер, ложась на жесткую солдатскую койку.
Из происшедшего он сделал несколько выводов. Быть трусом – позорно и непростительно. Быть изнасилованной – стыдно, кроме того, это может искалечить всю дальнейшую жизнь, ибо общественное мнение до сих пор нетерпимо относится к жертвам сексуального насилия, считая их виноватыми в случившемся. Прохождение через следственно-судебную процедуру по делу об изнасиловании – настолько мучительно, что некоторые не выдерживают и накладывают на себя руки. Он, Борис Бахтин, – трус, предатель и мерзавец, он поступил отвратительно и должен обязательно этот грех искупить. Как именно искупить, он не знал. Но о погибшей девочке не забывал никогда.
Эти выводы и предопределили его поведение в восемьдесят четвертом году. Одну душу он когда-то загубил, другую спасет. Когда Алле Григорьевне сообщили, что ее муж арестован за убийство, она забыла прежние обиды и прибежала к Борису в следственный изолятор. Ей единственной он рассказал, как все произошло на самом деле.
– Боря, я найду самых лучших адвокатов, – горячо говорила Алла Григорьевна, – я обзвоню всех твоих друзей, многие из них стали крупными партийными и советскими деятелями, у них наверняка есть связи, они помогут тебе.
– Не смей, – жестко ответил Бахтин. – Никаких адвокатов. Как только в дело вступит адвокат, он моментально вытянет всю историю. В деле есть нестыковки, говорящие в мою пользу, но следователь их не видит, потому что ему надо рапортовать о поимке убийцы. Любой адвокат эти нестыковки заметит, и тогда правда вылезет наружу. Я не хочу, чтобы девочка пострадала. Так или иначе, но я действительно убил человека. А больший срок мне припаяют или меньший, это уже значения не имеет. Срок в любом случае мотать придется, со мной в камере грамотные урки сидят, они мне все растолковали. Мне не обязательно было убивать подонка, достаточно было дать ему кулаком в челюсть и стащить с девочки, чтобы остановить насилие. Я – здоровый мужик, а он – хлипкий и худой, к тому же пьяный. Я превысил пределы необходимой обороны, поэтому должен понести уголовную ответственность. А то, что я впал в ярость, увидев, что он вытворяет с девчонкой, смягчающим обстоятельством не является. Чтобы вообще выйти сухим из этой истории, надо доказывать, что имело место превышение необходимой обороны в состоянии аффекта, а никакого аффекта у меня не было, были обыкновенные ярость и злоба. Видишь, какой я теперь стал грамотный! – грустно усмехнулся он. – Запомни, Алла, никаких адвокатов и никаких жалоб на приговор в вышестоящие инстанции. Мне не нужно, чтобы в моем деле копались с повышенным интересом. Я хочу спасти эту девочку, Иру, и сохранить ей нормальную полноценную жизнь. Кстати, запиши куда-нибудь ее московский телефон, пока я его еще помню. И не потеряй. Когда вернусь – попробую разыскать и узнать, как там она.
– Я буду тебя ждать, Боря, на сколько бы тебя ни посадили. Буду приезжать на свидания, привозить передачи.
– Спасибо, но это не обязательно. Ты собиралась разводиться со мной, – напомнил Бахтин.
– Я всегда успею это сделать, если надумаю. Но не раньше, чем ты вернешься домой. Когда тебе будет очень тяжело, ты просто вспомни, что у тебя есть дом, в котором тебя ждут жена и дети. Борис, я не знаю, люблю ли тебя до сих пор после всех твоих измен. Но после того, что ты мне рассказал, я не могу тебя не уважать.
Бахтина отправили в колонию усиленного режима на восемь лет, освободили досрочно как твердо вставшего на путь исправления. К этому времени частное предпринимательство быстро вставало на ноги и крепло, и сверх меры политизированные отделы кадров на государственных предприятиях уже не были единственными вершителями человеческих судеб. Исключенный из партии за совершение тяжкого преступления и отбывший срок Борис Бахтин при прежнем режиме вряд ли мог бы рассчитывать на что-то более интересное, чем рабочий на заводе или автопредприятии. Однако все изменилось, старые друзья активно включились в бизнес, где и для Бориса Ивановича нашлось место. А уж он, кандидат технических наук, бывший директор вычислительного центра, имел опыт руководства коллективом и решения финансово-хозяйственных вопросов. Дело у него пошло успешно, он закупал за границей и перепродавал в России компьютерную технику, и никого при этом не интересовала чистота его биографии.
Иногда, примерно раз в год, он звонил в Москву по тому телефону, который когда-то дала ему Ира, чтобы он предупредил некую Наталью Александровну о приезде девочки. Звонил, чтобы справиться, как она, в порядке ли, как учится, где работает. В девяносто первом году на презентацию фильма Натальи Вороновой Бахтин отправился, совершенно не подозревая, что встретит там Ирину.
– Вы его видели тогда?
– Да, – кивнула Ира. – Я тоже не ожидала с ним столкнуться. Борис Иванович только взглядом по мне скользнул и отвернулся. Я даже не была уверена, что он меня узнал.
– Узнал. Он в тот же день позвонил мне и сказал, что ты стала совсем взрослой, – Алла Григорьевна даже не заметила, что перешла на «ты». – Взрослой и очень красивой. А когда по телевидению показали сериал, где ты играла, он был счастлив. Мы в последние годы с Борисом совсем не общались, у него новая жена, много работы, много проблем, да и жили мы в разных городах. После первой же серии «Соседей» Борис мне позвонил впервые после долгого перерыва. Говорил, что гордится тобой. И еще говорил, что его жертва оказалась не напрасной, раз ты сумела выправиться, получить профессию и стать актрисой. Он мне много раз повторял, что очень боится, как бы ты не спилась. Знаешь, на него сильное впечатление произвел тот факт, что ты в четырнадцать лет ухитрилась сесть в машину к незнакомому мужчине, выпить с ним на пару бутылку водки без закуски и добровольно лечь с ним на травку. Борис переживал, как бы ты не скатилась по наклонной… Ничего, что я при нем об этом говорю? – Алла Григорьевна кивком головы указала на Руслана.
– Ничего, он в курсе, – скупо улыбнулась Ира.
– А когда вчера появилась статья в газете, Борис сразу же мне позвонил и сказал, чтобы я не смела даже пытаться его защитить и опровергнуть ту чушь, которая там написана.
При этих словах Руслан еще сильнее стиснул зубы, так, что желваки под тонкой кожей напряглись и задвигались.
– Он сказал, что ты теперь известная актриса, – продолжала Алла Григорьевна, – и ни в коем случае нельзя портить тебе репутацию, это может погубить твою карьеру. Тебя после такого позора никто не будет снимать. У многих наших актеров так было, скомпрометируют себя чем-нибудь – и все, больше никуда не зовут и нигде не снимают. Борис не хотел, чтобы с тобой тоже так получилось.
– Спасибо, – прошептала Ира, слизывая с губ слезы.
– Да мне-то за что? Это не я, это все Борис. После вчерашней статьи началась открытая травля. Все сразу поверили, что он убил и изнасиловал девятерых молодых девушек. Вы, господин Нильский, блестяще владеете пером и умеете так построить фразу, что все допущения, все эти «возможно», «не исключено» и «есть основания полагать» теряются среди других слов. Вас невозможно привлечь к судебной ответственности за клевету, потому что при рассмотрении текста под лупой можно увидеть, что вы ничего, собственно, и не утверждаете, вы просто выстраиваете в один ряд некоторые факты и предлагаете свою версию их истолкования. Но у рядового читателя такой лупы нет, он свято верит тому, что написано в газете. А без лупы он подпадает под власть ваших эмоций и вашего авторитета и видит в статье только одно: кандидат в губернаторы Борис Бахтин – тайный растлитель и сексуальный маньяк, убивший случайного свидетеля своих злодеяний и ловко избежавший ответственности за другие страшные преступления. Газета вышла вчера утром, а сегодня в три часа дня Борю увезли в больницу с инфарктом. Можете себе представить, что ему пришлось вытерпеть за эти полтора дня? Начиная от звонков по телефону, объяснений с теми, кто организует его избирательную кампанию, скандала, учиненного женой, которая ничего не знает, и заканчивая митингом перед подъездом его дома. Толпа людей держала плакаты соответствующего содержания и скандировала: «На-силь-ник! У-бий-ца! По-зор!» Еще хорошо, что Борис собирался стать губернатором не нашей области, а соседней и вчера находился здесь, в Кемерове. Если бы он был там, где проходит избирательная кампания, разъяренные избиратели просто разорвали бы его на куски.
