Ознакомительная версия.
Это был российский гражданин, ныне находящийся в тюремной больнице.
Буквально на следующий день пришло аналогичное сообщение непосредственно из Берлина. Гражданин Генрих Фюнфман почти уверен, что изображенный на фотографии парень в джинсовом костюме и есть тот самый преступник, который недавно угнал его черный «БМВ». Хитростью выманил его из машины – прицепил к бамперу связку пустых консервных банок, а когда Фюнфман вышел, чтобы их отцепить, быстро забрался в машину и был таков. Дело происходило ночью, но поскольку Фюнфман случайно остановился рядом с фонарным столбом, он более или менее разглядел внешность угонщика.
– Теперь ясно, зачем этот русский подолгу находится у нас, – сказал полицмейстер своему заместителю, довольно потирая руки. – Это профессиональный угонщик.
– Многие машины от нас перегоняются в Россию. Я бы сказал, большинство из угнанных. Хорошо бы выяснить, куда они передавались на следующем этапе, – задумчиво произнес заместитель. – Известно, что в Россию они поступают с переделанными номерами двигателя и кузова.
Иначе их потом не продать. Значит, номера перебивают либо у нас, либо на худой конец в Польше.
– Сейчас есть реальный шанс это выяснить. Разумеется, это не решит проблему в целом…
– И в то же время сильно поможет ее решению, – подхватил заместитель. – Ведь каждый участник международной аферы является маленьким звеном очень длинной цепочки.
Этот разговор состоялся утром. А днем, в начале четвертого, молодой врач тюремной больницы Курт Дорфхайм отправился в палату, чтобы сделать перевязку раненому угонщику. Вообще-то он должен был сделать раньше, но, сидя в ординаторской, несколько замечтался: думал о том, как странно распорядилась судьба, занеся его, отличника медицинского факультета столичного университета, в провинциальный городок, да вдобавок в тюремную больницу.
Наконец, оторвавшись от своих невеселых дум, Курт пошел в четвертую палату. Здесь, как и во всех остальных, тоже находился один человек. С этим русским у врача сразу возникла взаимная антипатия, они почти не разговаривали друг с другом. Любые приказания медика раненый выполнял молча, злобно посверкивая глазами или недовольно морщась. К тому же он плохо говорил по-немецки. Когда пациент чего-нибудь не понимал, Курт делал, что требовалось, без лишних слов: переворачивал на другой бок, сгибал ногу, отодвигал руки.
Сейчас при его появлении больной даже не шелохнулся. В этом ничего удивительного нет: после обеда большинство пациентов спали. Прежде чем снять повязку, доктор приготовил тампон и дезинфицирующий раствор, затем дотронулся до плеча больного, чтобы разбудить его. Тот не проснулся, и Курт потряс его посильнее. Опять никакой реакции. И только тут врач почувствовал, что под его рукой находится холодеющее тело: пациент был мертв.
Дорфхайм в ужасе покинул палату и почти бегом направился к главному врачу. Того он перехватил в коридоре у входа в ординаторскую и выпалил:
– Господин Штюнинг, больной из четвертой палаты умер!
– А кто там у нас? Огнестрельное ранение?
– Да, русский угонщик.
Пожилой врач взглянул на него с едва уловимой усмешкой:
– Вы хотите сказать, что он умер от ранения в ногу?
– Я не знаю, от чего. Просто я сейчас вошел, а он мертвый.
– Пойдемте туда! – нахмурился Штюнинг.
И забавная парочка – лысый молодой человек и пожилой с пышной шевелюрой – быстро направилась в четвертую палату.
– Тут уже ничего не сделаешь, – осмотрев покойника, вздохнул главврач. – Похоже, ему ввели препарат, вызвавший остановку сердца.
– Я никаких уколов ему не делал! У меня и мысли такой не было.
– Да в этом никто не сомневается.
– Тогда кто?
– Кто? – откликнулся врач и сокрушенно покачал головой. – В криминальном мире, мой милый Дорфхайм, действуют свои законы. Действия преступников скрыты от глаз нормальных людей. Нам с вами не под силу узнать, кто убил этого человека. В этом может разобраться только полиция. Но даже ей придется нелегко.
– И часто такое случается? – испуганно поинтересовался Курт.
– У нас за пять лет существования это впервые. В других тюрьмах, слышал, бывало. Но крайне редко. Во всяком случае это сенсация. Тем более что погиб иностранный гражданин, подданный другого государства. Представляю, какой шум сейчас поднимется.
– В прессе?
– Насчет прессы я как раз не уверен. Возможно, от нее этот инцидент удастся до поры до времени утаить. А вот полицейскому управлению, увы, придется сразу сообщить. Это моя обязанность. Вот там-то и начнется переполох…
* * *
Андрей позвонил Багрянцеву и спросил, кто ведет следствие по делу о гибели Святковской.
– Еще не узнавал. А что?
– Хотелось бы ознакомиться с материалами следствия. Сам понимаешь для чего.
– Хочешь сказать, ее гибель связана со злополучными страховками?
– А ты сомневаешься?
– Безусловно нет, – вздохнул Сергей Константинович.
– Как раз я чем-нибудь могу помочь следствию. Вряд ли им известно про возню со страховками.
– Ладно, я узнаю в ОВД про следователя и перезвоню тебе.
Багрянцев позвонил через час с небольшим:
– Узнал я про следователя. Он из лобненского ОВД – Казовский Михаил Григорьевич.
– Ты с ним знаком?
– До сегодняшнего дня не был знаком, зато сейчас, правда, заочно немножечко знаком. Я ему позвонил, все рассказал и договорился, что мы с тобой к нему подъедем.
– И он все нам покажет?
– Он надеется, что ты можешь помочь следствию.
Сегодня у Корешкова накопилось много дел в агентстве. Тем не менее он договорился с генеральным директором, что тот отпустит его на часок пораньше. И так-то они с Багрянцевым приедут в Лобню поздно, Казовский из-за них задерживается, неудобно.
Михаил Григорьевич встретил их в своем маленьком кабинете радушно. Ему пятьдесят с небольшим, лицо круглое, с пышными усами, за стеклами очков щурятся лукавые глаза. Он очень улыбчивый, разговаривать с ним – одно удовольствие.
Казовский показал москвичам все, что мог: протокол осмотра места гибели Святковской, заключение судмедэкспертизы, показания участников, точнее, участника – водителя поливальной машины – и свидетелей, фотографии разбитых машин и трупа Надежды Николаевны.
Из протокола осмотра места происшествия было ясно, что Святковская ехала с невероятной скоростью, под двести километров, в результате – очень длинный тормозной путь. Признаков алкоголя не обнаружено ни у Надежды, ни у водителя поливальной машины Хромченко. Почему он, выезжая на трассу, не пропустил ехавшую там машину? Она была очень далеко. Поэтому он спокойно выезжал. Начал поворачивать, а она тут как тут. Да и сама объехать его могла, что ей мешало?…
Андрея особенно заинтересовали показания свидетелей ДТП. Их было трое – мотоциклисты, которые, услышав сзади сильный удар, развернулись и поехали на место аварии. Они-то и вызвали милицию и «скорую помощь».
– Первые показания у них взял гаишник. А вы с этими байкерами тоже разговаривали? – спросил Корешков.
– С каждым по отдельности, – ответил следователь. – Как положено. Это я сделал в первую очередь.
– И все утверждают, что оказались на месте ДТП случайно. Ночью, далеко от Москвы, на шоссе, отнюдь не являющемся местом излюбленных байкерских тусовок.
Казовский пожал плечами:
– Так-то оно так, подозрительно. Только у нас нет никаких доказательств злонамеренности их действий. Сомневаюсь, были ли они знакомы со Святковской. Они такое знакомство отрицают. Что там у них произошло на самом деле, мы вряд ли узнаем. Кстати, водитель поливальной машины их показания подтверждает.
– А что он может подтвердить? – удивился Андрей. – Разве он их знает?
– Нет. В том смысле, что они действительно ехали намного впереди «Ауди». Он, когда выезжал на трассу, как раз эту троицу пропустил, а машина Святковской в то время была далеко слева.
Андрей еще раз пробежал глазами протокол показаний свидетелей, составленный на месте происшествия. Потом спросил:
– Михаил Григорьевич, эти трое мотоциклистов равнозначные фигуры или среди них имеется лидер?
– Да, есть лидер. Это Геннадий Порошкевич по прозвищу Гризли. Фигура широко известная в узких кругах.
– Байкерских?
– Не только. Скорее, криминальных.
– И что вам удалось выяснить про этого представителя мира животных?
Следователь закурил и сказал:
– Подонок. Самый что ни на есть ярко выраженный подонок. Но изворотливый, сволочь, каких свет не видел. Вечно у него другие оказываются виноваты, а он ни при чем.
– То есть уже выявлена такая закономерность?
– Да. Боюсь, и в этот раз ничего не удастся доказать.
– Посмотрим, – сказал Андрей, кладя на стол протокол допроса.
– Понимаю ваше благородное стремление во всем разобраться, – улыбнулся Казовский. – Только порой обстоятельства сильнее нас. Скорей всего, гибель Святковской будет классифицирована как несчастный случай.
Ознакомительная версия.
